Страница 47 из 82
Сглотнув, Максим отозвался:
— Чувак, ты кто вообще такой?
— Скажем так, — всё тем же тоном проговорил брюнет, — Я тот, кто защищает невинных девушек от недвусмысленных посягательств на их честь, а также душевное и физическое благополучие. Смекаешь?
Судя по выражению лица Смирнова, тот не слишком понял слегка заковыристые объяснения Игната. Однако, лицо его, студент всё же узнал. И вспомнил, где видел мужчину.
— Постой, ты приходил ко мне на вечеринку на прошлой неделе. Вместе с Алиной.
Игнат кивнул:
— Было такое. Соображалка работает — значит, не всё так безнадежно, как я думал.
Смирнов нахмурился:
— Ничего не понимаю. Я не трогал Макарову. Я её вообще сегодня не видел. Какого хрена тебе от меня надо?
Хмыкнув, брюнет пожал плечами:
— А Алина здесь и не причем. Подумай, покопайся в своих скудных зачатках мозга и ответь мне — на кого ты сегодня решил поднять руку, поверив на секунду во вседозволенность?
Нахмурившись, Смирнов задумался. Игнат наблюдал за ним с ленивым интересом, и ему казалось, что он слышит, как скрипят его мозги, пытаясь сопоставить факты и найти ответ на нужный вопрос. Брюнет парню даже почти сочувствовал — тому явно приходилось непросто. Еще бы — разум отвык нормально работать за то время, что его не эксплуатировали толком.
Однако, в тот момент, когда, заскучав, Васильев хотел было уже вбросить новую подсказку, в глазах Максима мелькнула искра понимания. Подняв их на Игната, тот спросил:
— Марина?
Зло усмехнувшись, брюнет воскликнул:
— Бинго! Я бы тебе поаплодировал и поздравил с победой в этом конкурсе, но, больше всего мне хочется тебе в рожу двинуть. Не питаю симпатий к мудакам, которые обижают девушек в общем, и мою — в частности. Уж прости.
Смирнов нахмурился:
— Погоди, Андреева — твоя девушка? Это с каких пор?
— Считай, что с этих самых! — отрезал Васильев, — Еще вопросы?
Максим усмехнулся, и в этой гримасе не было никакого намека на благоприятный исход разговора. Окинув Игната внимательным взглядом, парень задался вопросом, что рыжая нашла в этом старпёре? Ему ведь явно оставалось недолго, по мнению Смирнова. Пара лет — и всё, он выйдет из игры. Кровь загустеет, начнутся проблемы с сердцем, одышка, как следствие — лекарства, доктора и прочие «радости». Или Андреевой нравилась перспектива проводить долгие вечера перед камином, попивая травяные настои и чай с бергамотом, листая дамский романчик, держа за руку этого старика и мечтая о том, что было бы, выбери она другую жизнь?
Все эти мысли и сценарий будущей жизни сокурсницы, мелькнули в мыслях парня за долю секунды, а после он спросил, даже не пытаясь замаскировать пренебрежение в голосе:
— Только один — как ты это сделал? Я имею в виду — на что Марина клюнула? Она у нас девочка такая, до денег жадная. Что, неужто разорился на эту куклу — и она тут же скинула с себя свои дизайнерские шмотки?
Миг — и Игнат оказался рядом с Максимом. Его голубые глаза словно излучали какой-то потусторонний свет, а из-за сжатых губ, казалось, вот-вот прорежутся клыки. Схватив Максима за ворот пуловера, тот толкнул паренька, отчего Смирнов спиной впечатался в умывальники. Поморщившись от боли, парень стойко выдержал и взгляд Игната, и его пока еще сдержанные попытки навредить. Вцепившись в его запястья, Максим процедил:
— Отпусти меня.
— Марина наверняка просила тебя о чем-то подобном, — почти прорычал Игнат, встряхивая парня, — Ты ее послушался?
— Слушай ты! — рявкнул Смирнов, начиная терять терпение, — Отпусти меня сейчас же! Ты вообще знаешь, кто мой отец?
Миг — и Макса ослепила белая вспышка. Через секунду пришла и острая боль. Глухо охнув, парень схватился за глаз, который явно был уже не таким привлекательным. Спустя еще мгновение парень осознал, что его уже не держали, и он сполз на пол, держась за травмированное лицо.
Игнат же, тряхнув рукой (всё же приложил он этого недомерка сильно), оценил плоды своих трудов. Этого было мало — душа Васильева жаждала продолжения, а черти, сидящие, кажется, не на левом, как у нормальных людей, а сразу на обоих плечах, голосили, требуя нанести, как минимум, еще дюжину ударов и превратить паренька в отбивную. Однако, брюнет мастерски умел держать себя в руках. Поэтому, удовлетворенно улыбнувшись, он присел перед явно горюющим Максимом на корточки, и бесконечно ласковым голосом произнес:
— Запомни кое-что, сосунок. Мне плевать, кто твои отец, брат, дядя, дедушка и кого ты там еще можешь приплести. Мне важно то, что я вижу перед собой. А вижу я кусок дерьма, которому явно не достает манер. Но я не гордый, и не жадный, так что пару уроков дать тебе могу. Первый — держись подальше от моей девушки. Потому что, если я узнаю, что ты хотя бы дунул в её сторону — я сделаю так, что тебе в ближайшие месяцы не даст ни одна девчонка, — подняв с пола одну из папок, которые выпали из рюкзака Максима, — мужчина добавил, — Пример для большей наглядности. Если ты хотя бы шевельнешься в сторону Марины — я тебе твою же папку так глубоко в жопу засуну, что ты ее во рту ощутишь. Пока не знаю, как именно, но я вообще весьма креативный чувак, так что подключу смекалку. Усек?
Максим молчал, лишь тяжело дышал и с нескрываемой злостью смотрел на Игната. Одним, правда, глазом — второй он всё еще закрывал ладонью. Но и этого ему хватало, чтобы впитать в себя каждую линию ненавистного лица человека, который посмел унизить его.
Не дождавшись ответа, Игнат повторил, уже более суровым тоном:
— Усек?
Злобно фыркнув, Смирнов всё же процедил:
— Усек.
Удовлетворенно улыбнувшись, Васильев потрепал Максима по здоровой щеке, после чего поднялся на ноги, и со словами:
— Вот и чудно! Классно поболтали, но давай постараемся не делать наши встречи регулярными. Марина очень ревнивая, и мне не хочется посвящать её в тонкости наших отношений. Чао, — он покинул уборную, а следом и здание университета.
Чем ближе Игнат подходил к своей машине, тем больше спадала с его лица маска озлобленного орка. Хотя, отголоски ярости так и не смогли его покинуть. Потому что брюнет упорно не понимал, какой мразью нужно быть, чтобы сделать больно женщине. И неважно, виновата она была или нет — а, зная Марину, можно было смело предположить, что девушка сама довела парня до этого. Но это было самым жалким из всех существующих оправданий. Бей стены, ломай мебель, выбивай окна — но не трогай женщину. Такой была непреложная истина Игната. И он не любил, когда кто-то не соглашался с ним в этом вопросе.
Да, рыжая чертовка, которую Васильев ласково звал феей, нередко и его нервы испытывала на прочность, несмотря на то, что знакомы они были всего ничего. И Игнат порой не знал, чего он хочтел сильнее — обнять Марину, или же сжать пальцы на её тонкой шейке. Но это были лишь его фантазии, которые мужчина держал в узде, успокаивая себя тем, что за все мучения полагается награда. И, быть может, ему еще удастся воплотить свои мечты. Правда, удушение было частью другого, куда более увлекательного процесса, который за наказание вряд ли бы сошел.
Тряхнув головой и отгоняя посторонние мысли, Игнат сел в машину. Марина, едва ли не в первые в жизни послушавшись, сидела на соседнем сидении и внимательно изучала профиль мужчины. Она ждала, когда он скажет хоть что-нибудь, но Васильев явно решил игнорировать рыжую. Он, положив руки на руль, судорожно стискивал его пальцами, глядя прямо перед собой.
Не выдержав этого испытания тишиной, Андреева воскликнула:
— Ну? Ты мне расскажешь или нет?
— А? Что? — будто очнувшись, спросил Игнат, поворачиваясь к девушке.
— Через плечо! — рявкнула та в ответ, — Ты мне расскажешь, о чем вы там так долго разговаривали?
— Я просто дал парню урок хороших манер, — коротко отозвался брюнет.
Пожевав губу, Марина поинтересовалась:
— Макс хоть выжил?
Хмыкнув, Игнат кивнул:
— Жив этот недомерок. Хотя, будь моя воля…
Мужчина стиснул руль так сильно, что пальцы его побелели. Марина, наблюдавшая за ним, внезапно почувствовала, как у неё пересохло в голе. Не от волнения и не от страха — рядом с Игнатом эти чувства почему-то испарялись в неизвестном направлении. Нет, причиной её дискомфорта было осознание того, что Васильев действительно сделал всё это из-за неё. Бросился на защиту, как самый настоящий хищник, как волк, который почувствовал, что его пару обижают. И сидел весь, как на иголках — тоже из-за неё. Потому что волновался — за НЕЁ. Марина никогда не была обделена мужским вниманием, и нередко она слышала что-то вроде: «Да я за тебя любого порву!». Слышала — но ни разу не видела.