Целуй меня (ЛП)

Квартира совершенно не отвечает требованиям безопасности. Здесь всего одна лестница. Первоначально дом был рассчитан на одного хозяина, поэтому даже пожарной лестницы не предусмотрено. Но я все равно арендовала ее. Наверное, мне просто на секунду захотелось прекратить эту гонку, затеряться в этом месте и немного перевести дух. Париж — подходящий город, чтобы спрятаться. Не хуже любого другого.

Толкнув дверь, я заношу в кухню небольшую сумку с продуктами. Квартира компактных размеров, с одной спальней, но зато в ней панорамные окна от пола до потолка. В каком-то смысле это место напоминает мне квартиру Неро в Нью Йорке. Послеполуденное солнце пробивается сквозь длинные полупрозрачные занавески, вызывая игру теней на деревянных половицах.

Мне нравится здесь. Можно даже остаться тут до рождения ребенка, и тогда он или она получит шанс вырасти в Париже, вдали от всех опасностей, которыми полна моя жизнь.

Зайдя в ванную, я беру все необходимое из аптечки и, присев на кровать, раскладываю перед собой пластырь и бинты. Из кармана раздается жужжание, и я, достав телефон, вижу пустое сообщение от Саши. Это проверка связи. Отправив ему короткое сообщение, я отключаюсь от сети. Выйду на связь, когда смогу.

Мне нужно отрешиться ото всех и всего. Потому что даже друзья могут оказаться врагами. Когда дойдет до дела, Саша встанет на сторону Николая — я в этом уверена. И рада этому. Сохранять преданность мне небезопасно для него.

Я стягиваю джинсы и снимаю повязку с бедра. Шов, наложенный на скорую руку, достоин показа в фильме про Франкенштейна. На тот момент я сделала все, что могла, имея только походный швейный набор, купленный в магазине на углу. Правда, он предназначен для пришивания пуговиц, а не для штопки пулевых отверстий. Кожа вокруг шва покраснела, нога опухла и чертовски сильно болела. Уверена, рана инфицирована, но я не могу обратиться за помощью — любая больница сразу же сообщит в полицию об огнестрельном ранении. Обычно с такими вещами я обращалась к врачам, рекомендованным Николаем или кем-то еще. Конечно, ценник в пять миллионов долларов, назначенный за мою голову, должен был потерять актуальность вместе со смертью Арнальдо — учитывая, что это он меня и ранил, — но есть те, кому моя смерть по-прежнему выгодна. Врачам доверять нельзя.

Открутив крышку от бутылки с водой, я стискиваю зубы и выливаю ее на рану. Боль настолько обжигающая, что мне приходится стиснуть зубы и дышать через нос. Я вспоминаю Неро и его рану в плече — тогда, несколько недель назад, я лечила ее порохом. Сейчас я с удовольствием сделала бы то же самое, но подобное дерьмо даже на других проделать достаточно трудно. Что уж говорить о себе? Мои мысли возвращаются к Неро. Интересно, чем он сейчас занят? Ищет ли меня? Может, теперь он и сам хочет моей смерти? Друг он или враг? Убьет ли он меня теперь, раз я убила его босса? Вряд ли. Хотя я могу ошибаться, ведь Неро играет по своим собственным правилам. По общепринятому мнению, мафия — это эталон семьи и преданности. Но Неро убил даже собственного брата. Нет, что-то мне подсказывает: Неро не испытает ни капли сожаления о смерти Арнальдо. Но он сильный игрок, а иногда, чтобы добиться власти, можно и притвориться, что ты верный и преданный. В конце концов, это мафия наделила его властью и так же легко может отобрать ее. Я обещала ему вернуться, но теперь не знаю, смогу ли сдержать обещание. В нашем мире чувства ничего не стоят, эмоции бесполезны, а верность очень легко покупается. Один шаг, одно мгновение, одна смерть — и все фигуры на доске меняют положение. Неужели они настолько сместились, что мы с Неро теперь на противоположных сторонах?

***

Я просыпаюсь. Все мои чувства обострены до предела. В квартире кто-то есть. Я резко сажусь и, достав из-под подушки пистолет, снимаю его с предохранителя. Сползаю с кровати и слышу легкий скрип половиц прямо за дверью моей спальни. Проклятье!

На цыпочках пересекаю комнату и встаю сбоку от двери. Пистолет в ладони, палец на курке. Готова. Жду.

Прижимаюсь спиной к прохладной стене. Все мои чувства обострены. Слух способен уловить малейший звук. Должно быть, это итальянцы. Или, что еще хуже, Николай. Если он доберется до меня, то уже никогда не отпустит, и этот ребенок … Я лучше умру.

Легкое поскрипывание пола под чьими-то осторожными шагами — любой нормальный человек даже не расслышал бы его. Если это люди Николая, то они должны знать, что попытка выбить дверь будет равносильна смертному приговору для них. Нет, скорее всего, это итальянцы. Они решили, что гоняются за какой-то глупой девчонкой.

Я бросаю взгляд на прикроватную тумбочку — на ней лежат ключи от машины. Мой план отхода — маленький бежевый «Фиат 500», припаркованный в переулке за домом.

Половица за дверью моей спальни снова скрипит, и я задерживаю дыхание. Каждый мускул моего тела напряжен, по венам мчится адреналин. Было время — еще совсем недавно, — когда я просто вышла бы в коридор и поубивала бы всех. Но тогда я была охотником, а сейчас стала добычей.

Еще один шаг.

Дверь со скрипом открывается: ржавые петли протестующе скрежещут. За открытой дверью меня не видно, и я еще сильнее вжимаюсь в стену, жалея, что не могу полностью слиться с ней. Уличный свет разбавляет мрак комнаты, очерчивая силуэт руки с зажатым в ней пистолетом, который направлен в сторону моей пустой кровати. Опустив пистолет, я вытаскиваю маленькое лезвие из браслета на запястье и зажимаю его между большим и указательным пальцами, словно гигантскую иголку. Нужно все сделать тихо — стрельба в городе привлекает ненужное внимание. Я подкрадываюсь сзади — бесшумная, как призрак. Зажав ладонью одной руки его рот, свободной вонзаю лезвие ему в горло. Этот маленький клинок вытащил меня из такого количества передряг, что ни одному пистолету и не снилось. Лезвие не настолько большое, чтобы пронзить грудь или живот, но оно смертельно острое и идеально подходит для перерезания сонной артерии.

Однако мой соперник застает меня врасплох: он падает на колени и валит меня на пол. Пистолет выскальзывает из моей руки и отлетает на пару футов в сторону. Внушительных размеров мужчина нависает надо мной, из его шеи течет кровь, и он падает на пол. Темные глаза. Темные волосы. Оливковая кожа. Явно итальянец.

Я отползаю от него по ковру, тянусь за пистолетом и ожидаю, когда раздастся оглушающий звук выстрела, сигнализирующий о завершении моей жизни. Но его все нет. Все, что я слышу, — это последний сдавленный вздох мужчины, а потом глухой стук упавшего на пол тела.

Из-за двери доносятся приглушенные голоса людей, идущих по коридору. Твою мать!

Схватив пистолет и ключи от машины, я бегу к окну. Ветка дерева со стуком задевает стекло, и оно дребезжит, когда я дергаю раму вверх. Думаю, добрая половина соседей услышала меня, включая и моих незваных гостей. В коридоре раздаются шаги, и я могу только надеяться, что темнота поможет мне выиграть несколько драгоценных секунд для побега. Перекинув одну ногу за окно, я смотрю вниз с высоты второго этажа. Несколько месяцев назад я, не раздумывая, спрыгнула бы, но сейчас …

В комнате вспыхивает свет, и я в панике перебрасываю наружу вторую ногу, держась руками за подоконник.

— Morte.

При звуке этого низкого голоса я в нерешительности замираю.

— Не делай этого, — тихие слова произнесены приказным тоном. Мне не следует смотреть на него — я должна спрыгнуть. Но не могу удержаться и, крепко ухватившись за оконную раму, оглядываюсь через плечо. Неро стоит в комнате: как всегда, в дорогом костюме и с сексуально зачесанными волосами. Его темные глаза встречаются с моими, и время словно останавливается. Я вижу мерцающую в его взгляде угрозу, обещание расправы, а еще желание и страсть. Все эти эмоции сменяют друг друга и смешиваются во что-то совершенно опьяняющее. Сила, которую он излучает, словно обволакивает и затягивает меня. Так опасно и так заманчиво.

Я смотрю в глаза Неро, и на мгновение у меня возникает желание пойти к нему, чтобы он стал моим защитником в мире, полном врагов, моим личным чудовищем, которое сможет покончить со всеми остальными. А вдруг теперь он мой враг? Я уже не знаю. Нельзя доверять никому, кроме самой себя, а это очень трудно, особенно с ним.