Страница 30 из 51
— Кажется, я тоже хочу себе русскую девчонку, — говорит Джексон.
Я киваю.
— Да … Есть в них какая-то утонченность.
— Послушайте, если вы двое закончили эмоциональную мастурбацию по поводу русских, может, мы закончим уже с этим дерьмом? — вклинивается Джио, отталкиваясь от капота и указывая в сторону второго парня. Уна приседает перед ним на корточки, и парень начинает плакать.
— Проклятье, они стали принимать в свои ряды слабаков, не то что раньше, — ворчит Джексон, которого, судя по виду, вся эта ситуация начинала утомлять.
Я прищуриваю глаза, видя, как Уна что-то шепчет парню по-албански, а потом ласково гладит по лицу. Кулаки мои непроизвольно сжимаются, а кровь начинает закипать.
— Morte, — рычу я сквозь стиснутые зубы. Она бросает на меня взгляд через плечо.
— Черт побери, вы оба больные на голову, — говорит Джексон.
— Спасибо, — бросает ему Джио.
Через несколько секунд Уна выпрямляется, разворачивается и подходит ко мне.
— Того, кто нам нужен, зовут Хуан Камило, — говорит она.
— Гребаный колумбиец, — выплевывает Джексон. — А с этим что будем делать? — спрашивает он, указывая на албанца.
— Оставьте его в живых, — говорит Уна.
Я удивленно приподнимаю бровь. Во-первых, потому что она отдает приказы моим людям. Во-вторых, потому что проявляет милосердие.
— Ты становишься мягче, Morte?
— О, Неро, ради всего святого, — Джио отходит, и я слышу, как хлопает дверь его машины.
Уна ухмыляется, встает между моими ногами и, положив руку мне на затылок, дюйм за дюймом приближает свои губы к моим. Другая ее рука пробирается под мой пиджак и скользит по груди вверх. Ее кожа пахнет смесью ванили с оружейным маслом, к которым добавляется металлический привкус крови.
— Ни за что, — Уна прижимается губами к моим губам, нежно проводит по ним языком, и я едва успеваю заметить, что она взяла мой пистолет, как раздается грохот выстрела. Я отстраняюсь, ее взгляд прикован ко мне, а в руке за спиной дымится пистолет. Албанец плашмя валится на пол — между его глаз зияет дыра.
— Черт возьми, Уна, у тебя вроде сестра имеется, верно? — спрашивает Джексон.
Я сверкаю в его сторону глазами, и он, поняв свою оплошность, замолкает и глупо улыбается.
— Тебе, видно, жить надоело, — говорю я.
Рассмеявшись, он направляется к своему «Рендж Роверу», припаркованному позади опустевшего склада.
Я отхожу от машины Джио, и он тут же заводит двигатель. Мы с Уной направляемся к нашему автомобилю. Я открываю пассажирскую дверь, и Уна, обойдя меня, плавно проскальзывает в салон, а мои глаза в это время, не отрываясь, смотрят на ее задницу. Я всегда хочу трахнуть ее, но, черт побери, эта ее хладнокровная жестокость пробуждает во мне зверя. Я хочу трахать, ее, причиняя боль, ломая волю, и знаю: она примет все, что я ей дам и вернет в десять раз больше. Она идеальна, уникальна и… принадлежит мне. Чем больше времени я провожу с ней, тем сильнее ощущаю влияние на себя: Уна словно отпечатывается в моей темной душе, становясь для меня жизненно важной. Я не знаю, сопротивляться этому или смириться, но, в конце концов, кажется, у меня нет особого выбора. Я люблю ее, и это чувство не побороть всем силам мира.
Едва я сажусь в машину, Уна возвращает мой пистолет.
— Тебе полегчало? — спрашиваю я, убирая оружие в кобуру.
Она улыбается и целует меня в щеку.
— Спасибо, немного. Могла ли я подумать на нашей первой встрече, что ты такой милый.
Я усмехаюсь.
— Теоретически, первой нашей встречей было убийство моего брата.
— Да, Неро. И я уверена, что все величайшие истории любви начинаются именно так.
— А еще говорят, что романтика умерла, — ухмыляюсь я.
Глава 19
Уна
Я лежу и таращусь в потолок, потому что не могу заснуть. Огни ночного города наполняют комнату мягким светом. Неро приказал держать жалюзи закрытыми, но я этого не люблю. Свет дает мне ощущение свободы и понимание, что я не в бункере, погребенном глубоко под землей в заснеженных непроходимых лесах России. Свет дарит мне чувство безопасности. В городе, где раньше огромное количество людей пугало меня, теперь я чувствую себя комфортно. Если я умру здесь, в Нью Йорке, то хоть для кого-то это станет потерей. По крайней мере, умру среди людей. Погибнув в России, я стану просто очередной пешкой, расходным материалом в чьей-то большой игре. Раньше у меня не возникало подобных мыслей, я никогда не боялась смерти, но сейчас начинаю понимать, как важно то, что останется после тебя. Люди, оставшиеся позади — если такие есть, — вот, что имеет значение. Конечно, эти мысли возникли потому, что я думаю о Николае. Думаю о своей смерти.
Дверь спальни бесшумно открывается, и на ковер падает луч света из коридора. Я вижу, как входит Неро. Он раздевается, бросая одежду на стоящий в углу стул, и ложится в постель.
Неро снова был занят допоздна. Мне известно, что он не менее остро, чем я, переживает все это. Счетчик запущен, секунды бегут.
Я переворачиваюсь и тянусь к нему, чтобы просто прикоснуться. Забавно… его прикосновения успокаивают меня, тогда как касание любого другого человека пробуждает желание убивать. Повернувшись на бок, Неро кладет ладонь на мой живот и нежно его поглаживает, а потом прижимается губами к моему лбу. Сильные руки обнимают меня, прижимают лицом к его широкой груди, и я чувствую то, что буквально висит в воздухе — страх. Но ни мне, ни Неро страх неведом.
— Слишком тихо, — говорю я, уткнувшись лицом в теплую кожу и скользя пальцами по его спине, очерчивая контуры крепких мышц.
После довольно продолжительного молчания Неро произносит:
— Он просто тянет время. Видимо, выжидает, желая понаблюдать за нашими действиями.
Но я-то отлично знаю. Знаю Николая. Он ничего не выжидает, потому что у него всегда есть план. Он бьет по уязвимому месту противника, подбираясь к самому горлу. Просчитанная стратегия, требующая наименьших затрат сил. Прописная истина: достаточно приставить нож к горлу человека, и он сделает все, что вам нужно. Николай не хочет убивать меня, поэтому постарается просто выманить, а потом будет гнать, словно дикую лошадь, пока не припрет к стене, и я не окажусь в его ловушке.
— Нет, скоро что-то произойдет, — я не могу отделаться от ощущения, что мы где-то просчитались. Кажется, мы не замечаем чего-то, находящегося у нас под самым носом.
— Уна, мы здесь вместе, и тебе не хуже моего известно, что эта крепость практически неприступна. Мои люди тоже не лыком шиты. Следы твоей сестры теряются в картеле, она хорошо спрятана и находится под надежной охраной.
— Мы что-то упускаем, Неро.
— У меня есть план.
Вздохнув, я приподнимаю голову и смотрю на него. Его темные глаза поблескивают в полумраке.
— А разве его когда-нибудь не было? — я убираю прядь волос с его лба.
— Никогда, — Неро переворачивает меня, устраиваясь у меня между ног, и целует в ключицу. Я зарываюсь пальцами в его волосы. Так хочется верить, что у него действительно все под контролем. Хочется верить, что Неро сможет противостоять Николаю, что он сумеет победить. Я понимаю, что смотрю на Николая глазами того ребенка, который всегда преклонялся перед его могуществом и силой. Глазами ребенка, которого приучили видеть его таким. Но и репутацию свою он получил не за красивые глаза. Он и Неро — два монстра, с которыми я столкнулась лицом к лицу и должна выбрать одного. А я не могу.
— Расскажи мне, — выдыхаю я.
Он целует мою грудь, глядя на меня сквозь полуопущенные ресницы.
— Все просто. Раз мы сами не можем подобраться к нему, значит, должны его выманить.
— Как?
— У каждого есть слабое место, Morte.
Он прав. У Николая есть одна слабость.
— Используй меня.
Неро вздыхает и хмуро смотрит на меня.
— Нет, это слишком рискованно.
Я открываю рот, чтобы возразить, но он зажимает его ладонью, заставляя меня замолчать.
— Я знаю, кто ты, любовь моя, и не сомневаюсь в твоих способностях. Но это касается не только тебя, — рука Неро скользит по моему животу, словно я нуждалась в напоминании. — Ты доверяешь мне? — спрашивает он, убирая ладонь с моего рта.