Страница 5 из 31
Ленинград встретил ребят трамвайным перезвоном. И они еще засветло успели доехать на трамвае до Садовой улицы, где находилось суворовское училище. Их провели через арку в соседний двор к тыльным воротам.
– Новеньких привезли! – услышали они голоса, высыпавшей им навстречу по ту сторону ворот, толпы таких же мальчишек, успевших приехать кто на день, а кто и на несколько часов раньше.
Ворота распахнулись, и колонна псковских мальчишек вошла внутрь большого двора перед огромным спортивным залом. В этом зале были поставлены десяток рядов кроватей для всей этой разношерстной, шумной вольницы, которой предстояло прожить здесь пару недель во время сдачи экзаменов. Почти сразу же начались знакомства и притирания друг к другу, отнюдь не всегда проходившие мирно. Но уже первая попытка вологодских мальчишек во главе с отчаянным заводилой Орешкиным из Харовского детдома установить свои порядки с псковскими не прошла. Очень уж сплоченной оказалась команда из Великих Лук, где явно выделялись такие крепкие ребята, как Славка с Костей. Тем более что Славка Пестряков, сразу же нарядившийся в непонятно откуда появившийся у него настоящий матросский тельник, по драчливости ничуть не уступал никому другому. Рядом с ними всегда были две «птицы»: «Сорока» и «Ворона» – худенький, но высокий Вовка Сорокин и крепыш Мишка Воронин, широколицый мальчик из глухой псковской деревни, у которого все лицо от кончика носа до самых ушей было покрыто веснушками. После первой же стычки приставать к их компании больше никто не решался. Но вскоре этого уже и не было, поскольку за порядком строго следили сержанты и старшины-сверхсрочники, объявившие, что за малейшую провинность каждый будет наказан вплоть до отчисления из кандидатов и досрочного возвращения домой. Говоря об этом, они прекрасно понимали, кто же из ребят, прошедших такой отборочный марафон, захочет так бесславно закончить этот путь? Поэтому с первых дней за всякий проступок или просто нарушение порядка виновного ждало наказание в виде уборки туалетов после отбоя, или уборки спального помещения днем.
Распорядок дня хоть и не был очень жестким, ведь ребята должны были готовиться к экзаменам, но был довольно строгим. Особенно это касалось подъема и отбоя, построений на завтрак, обед и ужин, когда мальчишек пересчитывали по головам. В остальное же время в отсутствие экзаменов они были предоставлены самим себе, и, если Костя хоть как-то пытался что-то найти в учебниках, предусмотрительно привезенных его новым другом Витей Милеевым, то Славка Пестряков большую часть времени проводил на футбольном поле стадиона, чем заслужил еще более громкую славу «лихого матроса».
Готовиться к экзаменам было трудно, потому что никто практически не знал, что такое экзамен и что будет на этих экзаменах. Просто в один из дней мальчишек посадили писать диктант, в другой день точно так же посадили писать контрольную работу по арифметике. Результатов экзаменов никто не сообщал, но Костя инстинктивно чувствовал, что эти работы он выполнил далеко не лучшим образом, и уже готовился к худшему. Единственно, где ему удалось немного блеснуть, так это на последнем экзамене по устному русскому языку и литературе, где он рассказал наизусть свое любимое стихотворение Никитина «Утро». Его новый приятель Витя Милеев, с которым они познакомились в дороге, наоборот, считал, что он-то все экзамены написал хорошо. Но как раз он почему-то вдруг захандрил, заскучал по дому, стал жаловаться на строгие армейские порядки, на грубость сержантов и старшин, кое-кто из которых, будучи военными еще боевой военной закалки, порой не стеснялся даже при пацанах покрыть всех и вся крепким матом. Тогда-то друзья и договорились о том, что если Витька поступит, а Костя нет, то Витька откажется, а Костя попросится на его место, даже на курс младше.
Ну не мог Костя уехать побежденным, не мог с позором смотреть в глаза своим родным, не мог он вернуться в свою семью. Не мог, и поэтому старался найти разные варианты.
Глава 4
И вот за неделю до конца августа, наконец, наступил день, которого ждали со страхом и надеждой. Наступил совершенно неожиданно и после относительно спокойной жизни мальчишек, приехавших поступать в училище, закрутил всех водоворотом событий. Сначала к спортзалу пришли несколько офицеров и приказали всем кандидатам взять свои вещи и построиться на плацу. Старшина выстроил две роты и доложил подошедшему командиру. Пожилой, но стройный командир с погонами капитана, вышел перед строем и сказал:
– Сейчас я буду называть ваши фамилии. Все, кого я назову, должны выйти сюда и построиться здесь.
Он начал читать список. Стояла мертвая тишина, все понимали, что это и есть тот ответственный момент, ради которого они сюда приехали. Мальчишки один за другим выходили из одного строя и становились в другой строй напротив. Туда сначала перелетели обе «птицы»: Воронин Михаил и Сорокин Владимир. Командир почему-то читал список не в алфавитном порядке.
– Пестряков Вячеслав.
Стоявший рядом с Костей Славка вздрогнул, посмотрел на Костю, и пошел вперед, а командир продолжал читать:
– Шпагин Константин.
Костя двинулся вслед за Славкой. Уже становясь в новый строй, он услышал, как старшина роты, подталкивая Славку, бормочет под нос:
– Один хулиган…
Затем, подталкивая уже подошедшего Костю, добавил:
– Еще один хулиган…
Костя даже не успел оскорбиться, не понимая, почему вдруг старшина называет их хулиганами. Ну, даже если он избирательно отреагировал на уже драную во многих местах Славкину тельняшку, то Костин вид был вполне приличным.
– «Видимо, за компанию, мы ведь из одного города», – подумал Костя.
А командир уже закончил читать свой список и приказал старшине уводить отобранных ребят в расположение своей роты. Костя даже не успел увидеть, чем закончилось дело у Витьки Милеева, который должен был попасть в другую, младшую роту, потому что старшина Валетин, которого кандидаты еще раньше боялись, как огня, уже командовал:
– Рота-а! Смирно! Напра-во! Шаго-ом марш!
Разношерстная, многоголосая толпа мальчишек общим счетом около восьмидесяти человек, которую назвать строем еще было нельзя, протекла между огромными старинными домами с высокими окнами, затем проследовала квадратный довольно обширный дворик, разрисованный по периметру каким-то таинственным орнаментом в виде отдельных квадратиков правильной формы, и стала подниматься за строгим старшиной Валетиным по длинным пролетам широкой каменной лестницы куда-то высоко наверх. Затем они вошли в спальное помещение с высокими потолками и с рядами кроватей, протянувшихся едва ли не на сто метров с одной стороны до другой. Войдя внутрь, мальчишки почти заполнили все свободное пространство, не занятое кроватями.
– Слушайте меня внимательно, – громко сказал старшина. – Сейчас вы по очереди сдадите свои вещи в каптерку, написав на бирке свою фамилию. Затем часть из вас пойдет работать, другая часть пойдет в этот класс стричься, – он указал рукой на одну из дверей. – Потом группы поменяются местами. Все понятно?
– А как стричься? – нашелся кто-то непонятливый.
– Под ноль! Ты что думал? Здесь не дома, волосатиком ходить не будешь.
Все засмеялись. А Костя тоскливо провел рукой по своей шикарной прическе, которую он так старательно отращивал дома.
– А что такое каптерка? – вдруг воскликнул кто-то еще.
Этот вопрос был более по существу, поскольку у многих было в связи с этим недоумение на лицах.
– Каптерка – это помещение роты, где хранится все основное ротное имущество. Сейчас увидите. Напра-во! За мной не в ногу шагом марш!
– А почему не в ногу? – опять поинтересовался какой-то любопытный.
– Потому что в ногу ходить в помещении не положено, пол обвалиться может, – уже на ходу пояснил старшина.
– Ну да, в таком-то старинном каменном здании разве может что-то обвалиться?
Но старшина уже не слышал, потому что он направился вперед, ведя роту к небольшой двери в стене напротив умывальной комнаты. Затем мальчики по нескольку человек спускались по узкой металлической лестнице в странное помещение под большим стеклянным куполом, получали бирки, писали на них свою фамилию, привязывали к ручке чемодана и ставили чемодан на полку.