Яга

– Виталий Семенович, говорю вам, он ушел через зеркало.

– Косолапов, ты совсем с дубу рухнул? Ты что думаешь там был задний проход через зеркало? Я проверял, оно приклеено там.

– Дело в том, что можно пройти через зеркало, не отодвигая его, – Косолапов посмотрел на Осопского жутким взглядом ведьмака.

Осопский так угарнул с этого раскатисто, что аж по столу стукнул и Косолапова похвалил.

– Знаешь, Косолапов, я вот почему молодежь и люблю: не соскучишься с вами.

– Скучать в ближайшее время вам точно не придется. С этим делом чувствую покипим. Через зеркало реально можно пройти в Зазеркалье.

– Ты что мне сейчас предлагаешь туда прогуляться?

– Нет, вы просто не понимаете всей сложности ситуации.

В этот момент в кабинет открылась дверь и вошла точная копия детектива в сопровождении медведя, что мерно и ленно топал четырьмя лапами. Осопский крайне обомлел от двойника, но резко прибавил, вытащив ствол:

– Резко убери отсюда медведя.

Двойник ответил тем же голосом:

– Опусти ствол, если ты кого-то и убьешь, так только себя.

– Медведя сначала убери.

Медведь свернулся калачиком, а скоро стало видно, что это такой же шкаф, как Косолапов, только в черной шляпе и шубе.

– Что происходит?

– Успокойся, убери пистолет, – повторил двойник, – тебя не тронут, если ты будешь правильно себя вести. Ты даже никому тут навредить не сможешь. Даже, если постараешься.

Осопский положил пистолет возле себя и предложил занять кресло, согнав Косолапова.

– Как тебя звать? Похож. Очень похож.

– Я и есть в некотором роде ты. Просто из Зазеркалья. И задачи несколько другие в противоположность твоим.

Осопский был удивлен: если даже это двойник, то выглядит он ну крайне похоже, включая мимолетный тик, что появился у него после первой взорвавшейся возле него гранаты, однако на другом глазу.

– Неужели после того, что ты увидел, ты сомневаешься в сказочности этого сюжета?

– А хорошо! Я понял, я сплю! Это все приснилось. Ну, конечно, два часа ночи. Куда еще позже! Крутой сон.

Осопский встал и подошел к Осопскому. Пощупал его. Подошел к Косолапову и дал ему затрещину.

– Хоть во сне спокойно это сделаю без превышения полномочий.

– Если сказать тебе вкратце, – заметил Осопский, – то ты спишь давно. Вся жизнь лишь сновидения, что ты видишь наяву. А вообще я не могу часто здесь появляться. Поэтому по эту сторону ты ведешь дела. Ты решаешь проблемы, которые я тебе ставлю. Однако в этот раз ты не должен идти до конца. Дело чересчур для тебя может показаться тревожным. Не суйся.

– А ты боишься, что я всегда раскрываю дела?

– Ты раскрываешь то, что уже создано злом. Просто потому что добро должно побеждать, по старому древнему правилу. Считай, это игрой в пинг-понг. Ты отражаешь зло, наказываешь преступников, а те ведь лучше от этого не становятся. Считай, ты играешь в одну игру со злом, причем по его правилам. Ты не создаешь ее, поскольку обитаешь в отраженном мире. За кулисами видно больше.

– И как заглянуть за кулисы?

Осопский пригласил Осопского взглядом посмотреть в зеркало, напротив которого стоял Косолапов. В отражении была голова медведя.

Осопский резко выдохнул и проснулся в своем кресле. На часах было три часа ночи.

– Чертово дежурство…

На календаре передвинул бегунок на цифру 13. Пятница.

В дверь постучались.

– Да, – ответил коротко, запив чаем, – что Косолапов?

Косолапов присел, а Осопский подумал, что прям реально как в его сне картина. Не уж-то сейчас ту ахинею нести будет.

– Да что – дело ясное. Приблизили лицо с камер, прям точное совпадение. Ее отец действительно забирал. Он сначала зашел в кафе, потом резко вышел, она к нему через пять минут подошла.

– Да и что же тебе ясно тогда, Косолапов?

– Ну что он сам же ее у себя и похитил.

– И зачем же отцу похищать свою родную дочь?

– Не знаю, скорее всего, прогрессирующая шизофрения. Не помнит же он это сейчас. В любом случае надо под наблюдение, значит. Чтобы больше никого не похитил, значит…

На последних словах Косолапов еле проглотил остатки влаги во рту, ибо Осопский смотрел выразительно с негодованием.

– Эх, Косолапов. Ты знаешь странная история получается, сон удивительным образом совпадает с реальностью..

– Сон?

– Ты спишь, может, Косолапов? Вспомни машину, на которой ездит Агидель. И посмотри, что на этих снимках совершенно другая.

– Ну судя по записям его дочь этому удивилась, но села… в машину.

– А ты не подумал, Косолапов, куда мог деть он свою дочь за пять минут и снова приехать на другой машине к кафе?

– Ну, тут возможны варианты с подставным водителем.

– Чему вас там в этих академиях учат? Кретинизму? Очевидная пропажа в этой истории – это только молодой человек, что скорее всего этими навыками тайских воров-змей обладает. Потому что реально видно, как он из заведения испарился еще и с какой-то сумкой. Это факты. Все остальное – это то, что ты, балбес, додумал. Про двойников никогда не слышал что ли?

– Да значит скучать нам в ближайшее время точно не придется. Я думал быстро закроем дело, отправим папашу в клинику на лечение, а там может и дочурка образуется скоро. Может, сбежала куда сама. Инсценировала это все.

– Ты сейчас вот так шутишь, да? Я, вас обожаю, молодежь, вам лишь бы попроще себе решение найти? Чтобы дальше нихрена не делать и помогать заявления писать? И пятую точку протирать? Пошел вон, Косолапов. И пока не проверишь все данные по машине, даже не возвращайся.

Косолапов посмотрел на него звериным взглядом, что такой робкий, бегающий и мрачный, как будто испуг с яростью скрестили. А затем резко пошел к двери. Осопский провожал его взглядом в зеркало, но там не увидел головы медведя.

7. Лабиринт отражений

Когда Гена вдруг ступил ногой по другую сторону зеркала, то полагал, что тут же приземлится в тот же туалет только с обратной стороны, однако приземление сорвало картинку, как одеяло, и Гена стал падать в неизвестность. Неизвестно, что это было – просто тьма, возможно, без дна, или вот-вот приземлится. Он летел вниз и кричал, пока губы его не сказали:

– И долго ты собираешься падать?

– А что я могу это решить?

– Задачка непростая действительно. Уж не знаю, что было лучше – оставить тебя на съедение тем медведям в кафе или отправить в мир Зазеркалья, где много всякой нечести.

– Почему я здесь?

– Единства в тебе нет, поэтому карта тебя выкидывает из сказочного мира. Тебе положена прогулка по Зазеркалью, чтобы научиться отражать.

– Отражать нападение?

– Отрази свое падение, – ответило ему эхо.

Гена летел вниз и уже не кричал. Теперь было предельно интересно, а когда же он достигнет дна и приземлится. Чтобы не бояться, он представил, как упадет на большую подушку, которая медленно сбалансирует его скорость и подбросит наверх. И удивительно, что примерно так и стало происходить. Трение сзади показалось ему прикосновением ткани. А вскоре его укутало будто покрывалом и подбросило в воздух.

– Может, пора открыть глаза?

Гена прислушался к голосу, который будто раздавался эхом в каком-то огромного холле или пещере. Значит, у этого пространства появились границы. Он потер палец о пальцы, ощутив тело, а следом усилием воли попытался открыть глаза. А вдруг здесь не темно, а у него реально глаза закрыты? Веки были тяжелы, будто медуза укусила. Однако все же после множества морганий глаза потихоньку открылись. Изображение слепило, роговицы залило слезами, отчего изображения было мутным. Гена тер их ладонями, будто делая им массаж. Картинка постепенно обретала четкость. С визгом ребенок пронесся мимо. Или это был отсвет. Не было толком ни потолка ни пола. Будто осколки зеркала застыли в пространстве, а может это были светящиеся кристаллы?

Едва картинка стала четче, как Гена понял, что в этих кристаллах были его отражения. Такие разные. Тут вот он задира. Тут пай-мальчик. Тут он что-то кому-то пропихивает, тут ему заряжают. А там вот он будто ребенок, а тут будто старик. А затем еще жених, студент, сын, двоечник, выдумщик, копия отца, пародия матери, весь в дедушку. И еще тысяча вариантов, каким он может быть. Успешным бизнесменом, закопавшимся в мусоре отчаянным, отъявленным серфером, бедолагой музыкантом, усердным семьянином, отчаянным пропойцем. Каждое зеркало давало ему новое впечатление от самого себя.