Только она

Фото было очень красивым, нежным и каким-то даже интимным, потому что я-то помню свои мысли в тот момент. И я действительно жаждал поцелуя с этой девушкой. Но… не мог.

- Почему я никогда не вижу, когда меня фотографируют? – пропыхтела рядом Ада, заглядывая мне через плечо.

- Потому что ты не внимательная, - щелкнул я у нее перед носом зубами.

- Дурак! – рассмеялась кроха.

- Здесь, - указала Виктория на пустые места, - вставишь фото со своей супругой и фото уже со своими детьми. Извини, я подумала, что возможно, ты захочешь фото со своей мамой, но постеснялась спрашивать снимки.

- Ничего, так очень красиво. Спасибо, - искренне ответил я и обнял хрупкую женщину. Она мне улыбнулась и подошла к дочери.

- Ада, - Вика достала из кармана коробочку и извлекла из нее цепочку с кулоном. Тонкая золотая цепь удачно гармонировала с кулончиком из белого золота. На одной стороне была подпись: «Буду любить тебя всегда. Мама». А на другой… ласточка.

- Вы с Даней вместе подарок выбирали что ли? – удивилась мелкая, в принципе, как и я.

- Нет. Просто совпадение, наверное, - рассмеялась она и тут же закашлялась.

- Так молодежь, отдыхайте, а мы пойдем прогуляемся, а то Вика уже дыма наглоталась от мангала.

Родители ушли по садовой дорожке за угол дома. Я же попытался быстро отвлечь Аду.

- Давай помогу надеть? – указал я на подарок ее мамы.

- Да, спасибо. И, Дань, спасибо за праздник. У меня никогда такого не было. И твой медведь… он… - кроха прикусила губу, видимо, чтоб не рассмеяться.

- Ой, да смейся уже, - она широко улыбнулась, но смех сдержала, - надо же было так опозориться.

- Перестань, это был самый лучший подарок, правда. – Девушка обхватила себя руками и сделала шаг ближе к мангалу.

- Замерзла? И молчала? Стой у костра, я принесу что-нибудь надеть.

Мы хоть и находились в крытой беседке и печь с мангалом добавляли тепла, однако, на улице ноябрь, пусть мы и живем на юге. Ночами холодает, а сейчас уже глубокий вечер.

Проходя мимо открытой веранды, я услышал голоса родителей, собрался уже пройти, но уверенный и я бы даже сказал сердитый голос Виктории, заставил прирасти меня к месту.

- Из-за мнения людей ты позволишь своему сыну страдать? Он тебя не простит, так и знай.

- Но, Вика! Если я не удочерю Аду, он может забрать ее. Ты хочешь, чтоб она жила с отцом?

- Нет,… нет, конечно, - женщина будто бы сдулась, при упоминании ее бывшего мужа.

- Не переживай, забрать он ее сможет только если Ада захочет.

- Но она не захочет. Я знаю. Да, скучает. Но обида в нем будет жить до тех пор, пока он сам не поймет, как напортачил. Моя дочь добрая, но далеко не наивная. Когда меня не… когда это случится, Ада останется с тобой и Даней. И я прошу, позаботься о ней. О нем. Услышь, наконец, сына.

- Ты специально заказала эту рамку?

- Да, специально. Ада еще мала и многого не понимает. Но Даня… ты же видел его глаза. Видел, как он коснулся их совместного фото.

- Все я видел, Вика, потому и боюсь. Ей только пятнадцать.

- Ты мне сам сказал, что Даниил обещал ждать.

- Да, но в жизни все бывает. И я прекрасно знаю своего сына. И понимаю, насколько ему сейчас тяжело сдерживать себя.

- Значит так. Вот тебе наказ почти умирающей будущей жены. Не разлучай их. Слышишь?  Сделай все возможное, чтобы они были счастливы.

- Хорошо, Вика. Я все сделаю…

Я поднимался в комнату Ады оглушенным, слова Виктории выбили почву из под ног. Почему-то именно в этот момент, я зауважал желание этой женщины дожить свое время спокойно. Без химиотерапий, облысения и постоянной тошноты и рвоты.

И я знал. Знал, чьи фото будут в пустующих окошках рамки.