Бесконечность: Начало

– Это ты про зачистку Серебряных Пиков?

– Не лучшая страница истории вышла… Тем более для выпускников школы Истребителей. Я знал, что испытание переживут немногие. И даже был уверен в том, что погибну. Но я не был готов к тому, что вернусь в Кентлфарт один. Когда мы отбили столицу гномов, я остался там. Когда войска вернулись в Озерный Край, я все еще ждал, что вернется хоть кто-то. Уже к самому дню Надежды мы с Вилхелом уехали. А где-то там, среди серых камней и смрадных пещер полегли все мои товарищи.

– И ты не был сломлен?

– Нисколько! – я приободрился, чтобы не вгонять ни себя, ни оружейника в печаль, – разум истребителя холоден и спокоен. Он бьется в одиночку, потому и не видит, как гибнут те, кто ему дорог. А если он их видит – они не гибнут! Вот так!

– Отлично сказал! Сам придумал?

– Только что! – я усмехнулся.

– Теперь-то я точно спокоен, – Лионар с улыбкой смотрел вперед, – и за свою жизнь, и за чертежи… и за Тари.

– Кстати, – я вспомнил, что меня всегда удивляло в обращении нашего посла к дочери, – немного странное сокращение для имени «Катарина», не находишь?

– У Фарада жену Тарианой звали. Но она умерла при родах, вроде как. Слышал, любил он ее безумно, но дочь тем же именем называть побоялся. А в имени Катарины кусочек «тари» тоже есть. Потому, наверное, называет. А других сокращений и не припомню сейчас. Имя-то редкое.

– В память о жене, значит. А ты как своих детей назвать хочешь?

– Так, – Лионар усиленно сделал вид, что негодует, – нам с Тарианой хорошо вдвоем, и этого пока достаточно. И вообще…

– Ладно, ладно, выключаюсь! – я рассмеялся и закрыл глаза, – если задремлю, с повозки не упаду, не бойся. Захочешь спать – толкни.

Заснуть, однако, так и не вышло. Хотя Большой Тракт был ровной дорогой, составленной из плотно прилегающих друг к другу каменных плит, и повозку почти не трясло, я то и дело на мгновение открывал глаза то из-за лошадиного ржания, то из-за особенно громкого копытного цока, то из-за неожиданного уха совы из леса. В общем, пребывал в обычной дорожной дреме.

Через пару часов Лионар легонько толкнул меня локтем, и я занял его место. Оружейник же, пожелав спокойного пути, ушел в кузов. Ночью на дороге действительно было довольно безлюдно, лишь редкие телеги и повозки проезжали навстречу или выруливали с боковых дорог впереди, чтобы через некоторое время снова нырнуть куда-то вбок. Почти половина пути была пройдена, и я ожидал, что уже к рассвету мы доберемся до Врат, где лошади смогут отдохнуть.

Едва небо начало светлеть, а из-за Теневого хребта показались первые лучи солнца, сзади послышался шум. А через пару минут, после нескольких всплесков воды в бочонке, дверца открылась, и ко мне на дрожки справа подсела Катарина. Улыбкой поприветствовав меня, она начала всматриваться куда-то вдаль, на запад. Через какое-то время я понял, что она хочет там увидеть.

– Встань на скамью, только осторожно. Лучше всего держись за мое плечо, – сказал я, не поворачиваясь, – нашла теперь?

– Да! – почти закричала она, – он еще горит!

Там, на юго-западе, чуть севернее Сереброграда стоял Солнечный Замок – единственная в Рейрисии школа волшебников и крупнейший центр исследований в области магии. Среди его башен была одна, самая высокая. Стены ее последнего этажа были стеклянными, а в центре обзорной площадки установлен огромный желтый кристалл. Во времена заселения Озерного Края он служил маяком, ведущим к убежищу, а сейчас просто направляет случайно заблудившихся путников.

– Может, расскажешь, откуда такой интерес к маяку? – спросил я, – думаю, ты-то его часто видишь.

– А? – Катарина опустилась на скамью и вопросительно посмотрела на меня. Потом, когда она отошла от восторга, до нее дошла суть моих слов, – просто мы с друзьями из класса любим после занятий забираться туда и оглядывать Озерный Край. Видно все до самого Северного хребта! Ларана сидит у маяка и мечтает, а Гюн сочиняет стихи. Иногда… он так забавно бормочет, когда пытается подобрать рифму.

– Ты тоже мечтаешь? Или помогаешь со стихами?

– Нет, но… то, как высота и красота меняют их, вдохновляют… немного очаровывает. Нравится наблюдать за этим. Будто они погружаются в себя, чтобы найти там что-то прекрасное. Только не смейся, пожалуйста.

– Ну, для этого я недостаточно глуп, – я подмигнул ей, после чего качнул головой в сторону кузова, – а вот Лионар мог бы и возмутиться.

– Не думаю. На самом деле, оружейники очень умные. Только волшебников почему-то не любят. А волшебники – их. И постоянно выясняют, кто лучше. Весь Сереброград поделили.

– Тебя не устраивает такой расклад?

– Просто я думаю, что если все мы люди – зачем ссориться? Может, волшебники и способны на свершения, неподвластные устройствам. Учитель Мионехт рассказывал, что когда-то люди были способны разрывать границы между мирами. Зато оружейники создают вещи, которые могут облегчить жизнь каждому человеку в отдельности. И кристаллы иногда обрабатывают даже лучше наших мастеров. А вот Гюн называет их землеройками и железными крысами. Грустно, что он не понимает…

– Зато видишь и понимаешь ты. Захочешь – сможешь другим показать.

– Значит, ты тоже думаешь, что можно по-другому?

– Конечно! Но их проблемы – не мои. Пока они не вредят друг другу – пусть себе ругаются. Лишь бы воевать не принялись.

– Но ты же истребитель! Людей защищаешь!

– От чудовищ. Благородное и опасное дело. Но попробуй защитить людей от самих себя – тут же назовут врагом. А пока что оружием и способностями они друг друга сдерживают от глупостей.

Я взглянул на Катарину. Девочка выглядела подавленной. Серьезные темы часто пагубно влияют на юные и потому столь чувствительные умы. Стоило ее чем-то отвлечь.

– Сколько тебе циклов? – спросил я как бы невзначай.

– Двадцать пятого Крушения будет двадцать два. Наверное, тебя нет смысла спрашивать.

– Ага… – я вспомнил звонкий детский голос в последнем своем сне. Ее голос, – вот еще что. Спасибо тебе. Если бы не ты, я бы, наверное, умер тогда у дороги или сидел бы сейчас в темнице Отдела Тайн.

– Я помню только, что очень испугалась. Думала: вдруг это чудовище встанет и всех нас сожрет? А потом увидела тебя. И испугалась еще больше. Разве ты тогда был в сознании?

– Нет, но, похоже, разум что-то уловил. И, если говорить честно, ты очень смелая. Какая маленькая девочка отважится так близко подойти к чему-то большому, опасному и мертвому? И при этом беспокоиться за жизнь странного незнакомца.

Тари невольно улыбнулась. Было в ней что-то особенное, хотя я никак не мог понять, что именно. Она всматривалась в лесную чащу, перебирая волосы. Руки ее были все в тех же белых перчатках.

Меньше, чем через два часа мы проехали поворот на Сереброград. Солнце уже высоко стояло в небе. Вдалеке виднелся Расколотый хребет. Прямо перед нами он как бы истончался, а потом резко обрывался, чтобы через несколько километров начаться снова. Неизвестно было, откуда взялся  разрыв. Горная гряда была словно вырезана в этом месте, а отвесные края давно осыпались, немного сузив проход. Здесь и были построены Врата Озерного Края – огромная стена от края до края бреши с большими толстыми воротами в центре. Не раз она защищала Рейрисию как от грабителей с Диких земель, так и от нашествий и мелких набегов ящеров с юга. Других путей через хребет в этом направлении не существовало. Все перевалы и горные тропы тщательно охранялись стражами гор, о которых даже тысячники нашей армии знали очень мало.

Во многом именно благодаря Вратам Озерный Край получил славу самого спокойного и безопасного места в Известном Мире. И не просто спокойного, а непокоримого. Со времен Крушения и основания Новой Надежды (ныне Сереброграда) в долину не пробивалась извне ни одна вражеская армия.

С внутренней стороны стены расположились два постоялых двора, небольшой рынок, казармы и пограничная застава, на которой солдаты проверяли проезжающих через Врата. У «Черного Воробья», где мы решили ненадолго остановиться, уже стоял караван из четырех увешанных мешками и ящиками носорогов. Вокруг них деловито сновали двое каширов – маленьких, каждый ростом не выше метра, двуногих кошачьих. Остальные караванщики, наверное, были уже внутри.