Байрон

Байрон наконец сначала сказал, что он не имеет настроения петь в такой нервной обстановке посреди сессии, и не будет до хрипоты спорить, что всё-таки первично – материя или сознание. Это всё чепуха, однозначно, что первично – МУЗЫКА, потом внял нескончаемым просьбам Эда, а так как в комнате собралась целая компания друзей, разместившаяся на кроватях и стульях за обеденным столом, стоявшим посреди большой комнаты – то он устроил небольшой концерт начав песню словами «Зе риз воз он э джулай морнинг…».

Конечно, вытянуть 4-ю октаву в знаменитом припеве, как настоящий Байрон в July morning, он не мог по причине отсутствия этой самой октавы, но искусно свёл свой фальцет к гитарному соло, а компания дружно подхватила хором знаменитый припев ла-ла-ла, лала-ла-ла. Исполнив ещё песни Lady in Black и Easy Living, он закончил свой короткий концерт и шутливо раскланялся, Эд сразу набросился к нему с просьбами показать незнакомые гитарные аккорды, а Командир указал Байрону на неточности в его английском языке при исполнении.

Байрон английский знал плохо и все песни просил написать ему русским текстом, из-за чего Командиру иногда приходилось часами по ночам крутить катушки кассетного магнитофона «Романтик» вслушиваясь в звучание плохой записи и различные интонации английского языка и всех его различных диалектов, стараясь при этом добиться точной расшифровки текста песен.

Байрон старался выучить переведённый текст, но со временем научился лихо его интерпретировать, как в театральной миниатюре с участием артистов Ширвиндта и Державина, что уже никто не сомневался, что он отлично знает английский язык, но если кто-то пытался вслушаться в его пение и произносимые там английские слова конечно же ничего не понимал при этом. Только «Джулай монинг» без твёрдого русского «Р» там звучало – очень похоже на чистый оксфордский диалект английского языка.

Хорошо, когда Миша М., промышлявший фарцовкой музыкальными западными дисками, приносил конверты с напечатанными на них текстами песен, а когда их не было, тогда приходилось мучиться самому и писать Байрону абракадабру на русском языке.

Ведь на дворе стоял 1979 год – время развитого социализма и до компьютеров было ещё далеко, хотя на кафедре вычислительных машин стояла какая-то ЭВМ техника – предтеча будущих мощных ПК.

БКК

«Общага – это маленькая жизнь…»

БКК – это Большой Красный Корпус студенческого городка ХПИ по улице Пушкинская за № 79 города Харькова.

Когда подходишь к этому зданию, то сразу понимаешь, что оно очень старое и построено давно, и поневоле захочешь узнать его историю. Среди многочисленных зданий студенческого городка «Гигант» таких зданий, на которых лежит печать времён немного, всего три, остальные были построены позже, уже в советское время.

А наш легендарный БКК, на изданной позже схеме студгородка он помечен как № 79–2, а также здания 79 и 79–3(МКК – Малый Красный Корпус) были построены в дореволюционное время для Епархиального женского училища.

Училище открылось в 1854 году в специально построенных для него архитектором Даниловым здания 79–3 с башенкой и куполом домовой церкви на Кладбищенской улице, переименованной в связи с открытием училища в Епархиальную (ныне улица Артёма). Идея основания учебного заведения для девочек из семей священников принадлежала харьковскому архиепископу Филарету. Кроме обязательных общеобразовательных предметов воспитанницы изучали основы ведения домашнего хозяйства: выпекание хлеба, заготовка запасов на зиму, огородничество и садоводство.

Наш корпус БКК или № 79–2 был построен в 1889 году по проекту архитектора Немкина В. Х. Административный корпус училища № 79 был построен в 1913 году по проекту последнего харьковского епархиального архитектора В. Н. Покровского. В нем размещались актовый зал и трапезная. После 1917 года переоборудованные корпуса бывшего училища вошли в состав студенческого городка «Гигант». В годы войны здания сильно пострадали и при восстановлении несколько изменили свой внешний вид. МКК лишился башенки и домовой церкви и совместно с БКК был надстроен на один этаж.

А бывший административный корпус в 1963 году был перестроен во Дворец Студентов (арх. Комирный В. К.). в нем размесились: зрительный зал на 815 посадочных мест, камерный зал на 100 мест, лекционный зал на сто мест, выставочный зал площадью 560 квадратных метров, танцевальный зал тоже на 560 мкв. и другие помещения (буфеты, раздевалки, примерочные и гримёрки). Вот здесь в большом зрительном зале по большим праздникам выступал и наш вокально-инструментальный ансамбль ЭМ факультета с фронтменом Байроном.

Точного ответа от Байрона Командир сегодня так и не добился, ну это вообще-то и не предполагалось, зная его расхлябанность, нежелание строить планы дальше завтрашнего дня и учитывая его посредственную успеваемость. А заходил Командир к нему с предложением поехать летом в стройотряд, здоровые мужики, да ещё гитаристы там всегда пригодятся. Сказав брату Эду, чтобы он долго Байрона не мучил на предмет всяких доминант септаккордов, Командир вышел из комнаты № 221 и прошёлся широким коридором 2-го этажа БКК, все-таки чувствуется здесь старинная постройка с большими потолками и широкими коридорами.

В конце коридора Командир заглянул на кухню, где «слобожанин» Петро Я. жарил сало с картошкой, Командир поздоровался с ним и поболтал «за жизнь». Петро страшно завидовал всем людям при должностях и как всякий «свидомый» хотел выделиться как-то в студенческой среде, особенно он мечтал попасть в Студсовет БКК, чтобы ходить и командовать сверстниками. Ему было сказано, что надо было всего-то после школы сразу идти в армию, а не в институт и тогда было бы для него здесь счастье, кстати в армии, рассказывал как-то Командир ему, почти все сержанты в учебках-это «хохлы» с особым удовольствием гоняющие по казармам со швабрами новобранцев- «москалей», начальство их специально выдвигало за рвение к службе, чинопочитание и умение предвидеть ситуацию.

– «Петро знаешь, как в армии говорят про таких». —

– Как? —

– «Хохол-без лычек, как хрен без яичек!».

Петро, парень в принципе незлобивый и добродушный, весело рассмеялся, типа да – «мы, мол такие», и пошёл чистить лук.

Затем Командир зашёл в 6-кроватную комнату № 218, где сам жил раньше на 1-м курсе, пообщался с одногруппниками на тему посещаемости занятий и будущих экзаменов весенней сессии, по секрету сообщил им, что Петро на кухне уже дожаривает картошку с салом и луком пусть приготовят вилки и ложки, а то сами знаете «кто не успел – тот опоздал», только сковородка станет на стол, тут же будет пустая, спустился на первый этаж и вышел из здания.

У входа в БКК висела большая синяя табличка с надписью по-украински «Студенческий гуртожiток». Командир долго никак не мог привыкнуть к этому гуртожитку, общага она и есть общага или общежитие, а тут гуртом живём значит. В русскоязычном Харькове часто попадались названия на украинской мове или суржике, к которым надо долго привыкать: панчохи и шкарпетки, идальня, а большое количество перукарен приводило поначалу в недоумение, зачем так много пекарен, пока не понадобилось пойти постричься.

Напротив, красного здания БКК где, даже водосточные трубы, были покрашенны в красный цвет, высилась белоснежная громада здания Дворца Студентов с колоннами, куда мы ходили на концерты, танцы, кино и выпускные банкеты, а слева за забором возвышались громады куполов Свято-Иоанно-Усекновенского Храма с одноименным 1-м городским кладбищем города Харькова. Да, не удивляйтесь. Все услуги рядом! Вот так и жили здесь, мы – студенты 70-х годов.

Кладбище считалось престижным в Харькове, храм строил знаменитый архитектор А. А. Тон в 1845–57 годах, было местом упокоения харьковской знати, интеллигенции, купечества, государственных и политических деятелей, деятелей культуры и искусства.