Байрон

Только он начал свою вербовку, как в эту минуту раздался громкий стук в дверь:

– Откройте, Студсовет с проверкой! —

Вот же неприятность какая! Узнали всё-таки они как-то про этот В-day, или «заложил» кто. Народ молодой в комнате сразу запаниковал, Байрон перестал играть и петь, что делать? Ситуация неприятная, но предсказуемая и отработанная поколениями студентов. Надо тянуть время, вести переговоры и заметать следы преступления. Студсовет, однако тоже видимо знал о временном факторе и действовал решительно, последовало предупреждение, что, если мы немедленно не откроем дверь, то они немедленно сломают оную.

Командиру с Колей, как более старшим товарищам пришлось взять бразды правления ситуацией в свои руки, они заблокировали дверь, громко сказали в ответ, что все уже типа заняты и готовят спектакль ддя КВНа. Затем они продолжали руководить уборкой посуды, бутылок и прочего компромата, среди приглашённых было несколько «местных», которые не оставили внизу на проходной свои опознавательные документы и будучи задержанными, им могли грозить репрессии.

И тут Байрон предложил гениальный выход, уже давно им используемый. Как было описано выше, наша общага БКК – это было старинное здание из красного кирпича с толстыми стенами, большими окнами, широкими подоконниками, а под окнами с наружной стороны были выступающие парапеты, по которым было очень удобно переходить из комнаты в комнату, а по толстым круглым водосточным трубам можно было вообще спуститься на землю, без риска для жизни, этаж-то второй, а дело было зимой, сугробов внизу навалом, можно просто так спрыгнуть.

История БКК, конечно хранит печальный случай, когда в прошлом году летом разбился студент по кличке Тремпель, помнилось, как за большим окном промелькнула тёмная фигура и раздался громкий стук. Но он падал с парапетов 4-го этажа, будучи пьяным, нарушив железное правило – лазить по парапетам только 2-го этажа.

Короче, Байрон провел блестящую операцию по эвакуации себя с гитарой, трёх «местных» гостей и даже пара девушек в джинсах и особо боящихся огласки, они все перелезли через широкое окно и покинули поле сражения, да ещё прихватили с собой пакеты с бутылками, выпитыми и начатыми.

Командиру с Колей стало легче, но всё равно в комнате оставался молодой паникующий контингент из других комнат общаги, зато кровати все были уже аккуратно заправлены, вроде как никто пока и не собирался ложиться спать. А Студсовет бушевал за дверью, Занесенец громко требовал принести лом и вскрывать дверь.

Армейцы предложили молодёжи очередной план спасения, как только Студсовет соберётся ломать дверь, они её резко откроют. Все конечно набросятся на них с разборками, а молодёжь должна будет быстро за крепкими армейскими спинами покинуть комнату, кроме тех конечно кто здесь проживает.

Сказано – сделано, как только раздался звук лома за дверью, Коля быстро вытащил швабру из-за ручки двери и широко раскрыв её они быстро вышли вперёд на пару шагов. На них сразу чуть ли не с кулаками набросились все члены Студсовета, а Тарас даже занёс свою длань для удара, на что в ответ Командир принял боксёрскую стойку, а Коля М. выше поднял швабру, которую продолжал держать в руках. Начались громкие разборки с претензиями и вопросами, но план сработал, молодняк успел пробежать за нашими спинами, в комнате было чисто и даже проветрено, а пьяный именинник тупо глядел в учебник, держа его, вверх ногами, молчал на все вопросы и даже практически не икал.

На следующее утро Командир с Колей проснулись героями и всеобщими любимцами за спасение молодёжи, затем события стали стремительно развиваться. Ближе к обеду начали сгущаться тучи, так как выяснилось, что Студсовет написал кляузу на них в деканат, а к вечеру уже заговорили о том, что их наверно скоро отчислят из института за сопротивление законно избранному органу власти, Командира вызвал на кафедру Руководитель группы Ерёма и потребовав полного отчёта сказав, что наверху всё серьёзно и жаждут крови виновных в назидание остальным.

«Гори мандат – гори и репутация!»

Через три дня был назначен полный разбор полётов в деканате с показаниями всех участников событий, видимо тех, кого «вычислил» Студсовет. Наслушавшись разных слухов, Командир с Колей как люди, дисциплинированные поняли, что «ссать против ветра-бесполезно» начали потихоньку готовиться к внеочередному дембелю, т. е. отчислению из института: собирать вещи и дарить друзьям на память те вещи, которые не собирались забирать домой.

И вот в наступивший «полётный» день все участники событий были приглашены в Деканат к 12–00, Командира, правда Ерёма предупредил, что будет процедура долгая, всех будут вызывать по очереди, начиная с молодняка, а их с Колей М. как основных участников минувшего «боя у двери» будем вызываться последними. Поэтому он рекомендовал подойти к Деканату позже часам к 16–00, мол чего зря «душу травить и настроение портить».

Что и было сделано, когда Командир пришёл в ГАК и поднялся по легендарной красивой лестнице на 2-й этаж, повернув налево, увидел только 2–3 фигуры, томящиеся в тоске у дверей Деканата, среди них коренастый и спокойный Коля М., и в кресле у окна кемарил Байрон.

Дождавшись своей очереди в завершении экзекуции, Командир был приглашён секретарём Деканата, войдя внутрь деканского кабинета, он увидел почтенное собрание за длинным столом. Во главе сидел Декан Михаил Васильевич Зайцев, который угрюмо посмотрев на него попросил изложить ход событий того злосчастного дня в его версии.

– А, что тут говорить. Да, как староста группы был приглашён на мероприятие. Пришёл поздно, опоздал к началу. Выпил штрафной тост в полстакана водки, поздравил именинника с днём рождения, не успел даже закусить, как Студсовет начал кричать и ломать дверь. Заступился за молодёжь. Вот и всё. —

Зайцев удовлетворённо кивнул головой и предложил другим членам собрания высказаться по существу дела и задавать вопросы если они будут. Занесенец – как Председатель Студсовета, автор кляузы и член комиссии по разбору полётов ехидно спросил:

– А мог бы я назвать всех участников мероприятия? (видимо не было у него точных данных на этот счёт).

– Нет, не мог бы. Потому что как сказал ранее, пришёл поздно, выпил мало, почти не ел, оглянуться не успел, а потом стоял с у дверей и вёл с Вами переговоры. —

Вопросов больше не было, видимо они уже все устали тут полдня сидеть и разбирать кляузу Студсовета. Все разошлись, а Ерёма на прощание подмигнул.

На следующий день, когда мы с Колей М. обсуждали животрепещущий вопрос, как и где провести «отвальную», чтобы не подставить кого-либо, видимо придётся на кладбище зимой идти, когда неожиданно пришло Высочайшее Помилование. Нас, как и других бунтовщиков не отчислили, а объявили выговор и выселили из общаги, даже стипендии не лишили.

Мы с Колей М. сходили в кафе «Могилка» и вдвоём отметили это радостное событие, Коля на следующий день выселился из общаги БКК и арендовал квартиру в городе:

– В гробу я видал этот Студсовет, – были его прощальные слова.

Тоже решив подыскивать квартиру в городе, Командир был неожиданно вызван в КК, где Секретарь Валера Тит объявил ему, что Комсомол своих активных членов в беде не бросает, и дал направление на заселение по комсомольской квоте в Центральную общагу «Гигант», в нагрузку назначил на должность Зам командира Оперативного отряда всего института, штаб которого находился там же в Гиганте на 2-м этаже, а Комсомольскую путёвку в Магаданский стройотряд велел сдать.

Вот так завершилась эта неприятность, в итоге отделался вроде лёгким испугом, поменял общагу, получил в нагрузку новое поручение от Комсомола и лишился путёвки в Магаданский отряд. В отряд по весне всё-таки поехал, но тюменский, учитывая сколько заработал тот и другой отряд, можно сказать, как говорили позже, «что попал на бабки!».