Страница 41 из 59
В молодые годы Шагинян строчила чудовищного качества символистские стихи. Потом встала на сторону революции. Затем восхваляла палачей сталинского режима. Потом поддерживала Хрущёва. Потом Брежнева.
Собственно, этим всё сказано. Говорить о таком человеке даже не хочется.
Шагинян – просто напрочь лишённая ума и таланта женщина. Всё её творчество – ангажированная графомания.
На протяжении всей своей жизни Шагинян делала то, что нормальный писатель и нормальный человек никогда в жизни делать не будет, – отрабатывала заказ.
Разумеется, таких как она – пруд пруди. Трудно сказать, с какого времени существуют такие литературные конъюнктурщики. К моменту изобретения книгопечатания они уже существовали.
Всё, что написала эта женщина, так плохо, что даже не заслуживает внимания. И особенно это касается «Дневника писателя», которому и посвящена статья Лифшица.
Вы можете сами ознакомиться с этой книгой. Нынче она доступна в Интернете.
В глаза вам сразу бросятся дремучее невежество автора, его напыщенная глупость, нелепые претензии на остроумие, дубовый стиль. В сущности, критиковать такую книгу совершенно излишне. Нормальному человеку достаточно прочитать хотя бы десять страниц из неё для того, чтобы понять, что перед ним – написанная исключительно ради гонорара халтура.
Согласитесь, никому в здравом уме не прилёт в голову обрушиваться сейчас на Бориса Акунина или Дарью Донцову?
Все здравомыслящие люди и без объяснений понимают, кто такие Акунин и Донцова. А кто не понимает, тому и объяснять бесполезно. Эти всё равно ничего не поймут.
Однако же Лифшиц непонятно зачем написал этот странный памфлет.
Такова тематика. Теперь пару слов про стиль.
Лифшиц много сделал для оправдания Вольтера в глазах советских читателей. На протяжении всей своей сознательной жизни этот человек старательно защищал известного французского вольнодумца от нападок вульгарных социологов, маркузианцев, сартрианцев и прочих врагов советской родины.
Вольтера Лифшиц уважал. И уважал совсем не случайно.
Этот человек сам многое позаимствовал у Вольтера. Стиль его был совершенно вольтерьянским, и притом вольтерьянским в наихудшем смысле этого слова.
Тут нужно сделать небольшое отвлечение.
Мы должны хорошо помнить, кто такой был Вольтер. Это был добрейшией души человек, весельчак и насмешник. Всю свою жизнь он именно что насмехался над отжившими свой век порядками, над глупостью и невежеством своих современников. Но дальше этого он не шёл.
Этот человек кривлялся и гримасничал, ломал комедию, высмеивал и насмехался, подшучивал и подтрунивал. При всём при этом он продолжал водить дружбу с тиранами, дорожил их вниманием и страшно гордился тем, что венценосные особы проявляют к нему интерес.
Когда императорская армия с невероятным ожесточением подавляла восстание Пугачёва, – Вольтер поддерживал не восставших, но армию.
В религии он держался деизма. Его политическим идеалом был просвещённый абсолютизм, – немного окультуренная версия дворянской классовой диктатуры.
Разумеется, всё это не отменяет ума.
Всё познаётся в сравнении. Давайте и мы сравним Вольтера хотя с тем же Мелье. Что тогда останется от Вольтера?
Вольтер подшучивал над тиранами, но при этом водил с ними дружескую переписку. Мелье призывал тиранов убивать.
Работы Вольтера – это заливистый смех пресыщенного жизнью светского остряка. Сочинение Мелье – пронзительный звон набатного колокола.
Вольтер толковал о просвещении. Мелье призывал к народному восстанию. В этом вся разница между ними. В этом заключается конфликт между этими двумя никогда не встречавшими друг друга учёными.
Когда Вольтер прочитал «Завещание» Мелье, – он пришёл в ужас. Это было слишком. Слишком радикально, слишком революционно.
Подшучивать над тиранами можно. Склонять народ к восстанию – нельзя.
Все мы, конечно, знаем про то, как Вольтер в своё время подредактировал главную работу Мелье: яростного атеиста он сделал сторонником деизма, все слова о ленивых попах, жестоких помещиках, продажных чиновниках и обнаглевших вконец нуворишах убрал.
Вольтер был либералом. Более того, ему суждено было стать духовным отцом всех последующих либералов. Мелье был революционером. И понять друг друга эти двое не могли.
Но вернёмся к Лифшицу. Этот человек совсем не просто так называл Вольтера одним из своих любимых авторов.
Все принадлежащие перу Лифшица памфлеты написаны совершенно по-вольтерьянски.
Возьмём тот же «Дневник Мариэтты Шагинян».
Тему этого произведения мы уже сформулировали выше. Признаем, разгуляться тут особенно негде. Но для большого таланта и на таком вот убогом на первый взгляд материале посильно создать нечто оригинальное и ценное.
В конце концов, Шагинян была очень плохим человеком. Она сыграла немалую роль в травле неугодных во время Большого террора. Вся её литературная деятельность была настоящим вредительством. На протяжении многих лет она прививала советским читателям мещанские, антисоциалистические ценности.
Шагинян – типичное воплощение пролезшей в культуру посредственности.
И это страшно. Страшно то, что такие люди в Советском Союзе были. Потому что именно они его и разрушили.
Казалось бы, тут надо метать громы и молнии.
Но Лифшиц этого не делает. Он не разоблачает Шагинян как литературную шарлатанку. Вместо этого он подшучивает.
Что бы там ни говорили, «Дневник Мариэтты Шагинян» – это не обличительный памфлет, а очень осторожная дружеская критика. Лифшиц иронизирует. Не более того. До открытого сарказма он не поднимается.
В наше время некоторые поклонники Михаила Александровича начали утверждать, что будто бы в этой статье их кумир разоблачает не только Мариэтту Шагинян, но и вообще всю сталинскую интеллигенцию.
Это, разумеется, чушь. Для того, чтобы это понять, достаточно прочитать саму статью. К счастью, она невелика.
Увы, но в этом памфлете нет ничего, кроме дружеских подколов по отношению к Шагинян.
Да, именно дружеских.
Что ни говори, но Лифшиц (равно как и его кумир Вольтер) сохранял хорошие отношения с теми, кого он вроде бы должен был критиковать. Многие годы он тесно общался с Алексеем Лосевым, и этот последний высоко отзывался о нём.
Хотя кто такой Лосев? Это ведь последний философ Серебряного века, известный русский декадент, идеалист, мракобес и церковник. Да, безусловно, очень умный мракобес и церковник, но от этого своей реакционной сущности не утративший.