Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 1 из 19

Егор Детуш

Лето Преисподне

Мое жене, Асе, без которой эта книга не получилась бы такой, какой стала.

S

01

E

01. Пилот

Июнь, 2020 год

На самой окраине Склоково, у реки, там, где навороченные дорогостоящие строения из стекла и бетона, возведенные инвесторами и госкорпорациями на доходы и откаты с продажи нефти и газа, высятся памятником почившему 2007-му году, притаился Полигон.

Раньше тут и вправду был танковый полигон. Из Наро-Фоминска приезжали танки и фигачили болванками, как в старой песне, по мишеням. Ездили, месили глину, прыгали, ныряли, оборудованные трубами, в реку. Толстопузые армейские бонзы наблюдали за всем этим в бинокли, а потом, подбоченясь, крякали по сто пятьдесят около полевой кухни и разъезжались по своим важным делам…

С тех пор, конечно, многое изменилось. Словосочетание «месить глину» превратилось в малоприятный эвфемизм. Танки заржавели, их распилили и распродали по частям, говорят, их загонял африканцам через Хохляндию сам Виктор Бутс, теперь мотающий срок на деньги американских налогоплательщиков…

На месте старой деревеньки выросло Склоково, которое было зачато примерно при Медведеве, вошедшем в историю как «переименователь» милиции в полицию. А еще к Москве тогда присобачили «юбочку» на картах. С тех пор о Склоково ходило много мифов, и в чем-то даже инновационный кластер приобрел дурную славу. Десяток лет назад о нем делали демотиваторы: обычно какая-нибудь народная хрень вроде туалетного ершика, насаженного на дрель, все это в черной рамке и подпись – «Склоково, бла, бла, бла»… Писатель Плевнин тоже прошелся в своих саркастических романах по легким деньгам фонда и баснословным заработкам его резидентов. Позже оппозиционер Наковальный расчехлял кластер в своих знаменитых расследованиях, которые, впрочем, никто кроме наковальнистов обычно не смотрел…

Вообще, обычный россиянин мало что знал о Склоково. В эпоху 2007-го фонд гремел из телевизора на пару со словом «нанотехнологии». Ах, да, еще был «графен». Где теперь этот графен, и кому он нужен? С тех пор и о нанотехнологиях, и о графене позабыли, правда, возьмись простой смертный анализировать, сколько бабла было на это затрачено да отмыто, то тут самолеты банкира Тостина и яхты нефтяника Сенчина покажутся детскими игрушками…

С «глубинным народом» было уже как-то дешевле и сердитее в этом плане. Сказали, забыли. Даже Сеня забыл, благо все поглотил ковид.

И вот теперь Сеня ехал сюда, на запад Москвы, сидя в «Кодекс. Такси».

Таксист болтал свою болтологию. Почему-то про тополя. Про то, что тополя – сорняки, отвратительные деревья, которыми при краснопузом большевике засадили весь Ташкент. Теперь сорняк вымахал, заваливает город своими стручками, от которых не продохнуть. В общем, одно разочарование. А деревья ведь в массе своей бесполезные – не береза и не сосна. А просто – гигантские дуры, от которых все чихают весной…

Сеня не слушал таксиста и тупил в телефон…

Отмотаем назад. Маленький флешбэк. Кто такой Сеня, и откуда он вообще здесь взялся? Почему он, а не какой-нибудь любой другой молодой технарь? Прикол в том, что Сеня не был технарем, да и молодым, пожалуй, тоже уже не был. Тридцать восемь годков как-никак. Скорее великовозрастный во всех смыслах.

А именно – к сорока годам не нажил ни капитала, ни жены с детьми, ни недвижимости, ни даже машины. Телевизора у него – и того не было. Мотался по жизни как говно в проруби, да так ничего и не добился. Так чего же он позабыл тогда в Склоково – этом оплоте всего инновационного и новомодного в науке и технике?

Представим на мгновение, забегая вперед, поскольку, мы еще будем говорить о соотношении текста и героя в этой книге, что манера письма, которая описывает центрального персонажа, является его неотъемлемой частью. Грубо говоря – каков герой, таков и текст, его описывающий. Казалось бы, ненужная философская конструкция, слишком громоздкая, как любая игра словами. Но, задумайтесь, я ничего не могу сделать с нелепостью и шероховатостью этого повествования. Оно шершавое, как язык совкового жополиза; не все слова здесь идеальны, и не все эпитеты уместны. А если так – является ли это следствием задумки автора, или же результатом именно такой нелепости нашего героя? Отринем обвинения в адрес автора, тем более, что его уже не раз хоронили, и сосредоточимся на герое.

Возьмем за аксиому, что сам текст является метафорой жизни персонажа, и все его недочеты, это – неотъемлемые свойства нашего героя. Героя по имени Сеня.

Вообще, если историю рассказывать в виде сериала, то лучше бы избежать громоздкой мизансцены, сократить экспозицию, а рассказ о юности персонажа размазать по всем эпизодам. Это дало бы возможность для сценарного маневра, растянуло бы хронометраж и при должном мастерстве не выглядело бы как ненужный пляжный эпизод.

С одной стороны – пара абзацев в стиле «родился, женился» выглядит всегда ублюдочно, мало того, что уже упоминавшийся писатель Плевнин не брезгует так делать из романа в роман, как будто по-другому не смог бы написать даже под дулом пистолета… Так к тому же такой подход обязывает автора к определенной модели повествования, которой мне бы хотелось всеми силами избежать.

Однако природа текста такова, что ни я, ни вы пока не знаете, будут ли вообще в этом повествовании флешбэки, мастерски вписанные в саспенс, или же выглядящие вставными зубами – неважно. Ну и плюс ко всему – как в известном меме – «унылая концовка, о которой никто не просил». Концовка мне тоже пока неведома. А вам – тем более.

Поэтому мне ничего не остается, как вспомнить в двух словах основные вехи жизни Семена. Да, по паспорту он был не Арсением. Арсений, это – другое имя.

Поскольку нам известно из телевизора и из статей на ресурсе «Кракен», что после ковида жизнь на Земле уже не будет прежней, с этого самого ковида, а именно с рубежа девятнадцатого и двадцатого годов мы и начнем наш отсчет.

Весь девятнадцатый Сеня маялся, менял одну работу за другой и вообще страдал непонятно чем, пока наконец не нашел себя. Звучит невероятно, но это правда: кто-то в этом городе, если не в целом мире, действительно умудрился найти себя! Пусть не в двадцать лет, пусть не в тридцать три, как завещали Христос с Ильей Муромцем, а ближе к сорока. Но, как говорили непальские гуркхи – «лучше поздно, чем никогда».

Еще шаг назад, Сеня – москвич, высшее гуманитарное образование, какая-то недвижимость от родителей маячит в виде призрачного наследства, съемная однушка на севере, полная потеря жизненных ориентиров. И вот…

И вот примерно через месячишко после того момента, когда в китайском городе Ухань возник нулевой пациент, этот наш гуманитарий сидит у себя дома и понимает, что вся его жизнь перевернулась. Внезапно, нежданно и негаданно.

О проекте «Черити» он слышал весь девятнадцатый год. Из «Телеги» и даже из таргетированной рекламы. Многочисленные онлайн-универы подсуетились и выпустили свои курсы. Курсы были сырыми, потому что проект был в раннем доступе. Впрочем, «Черити» не была ни игрой, ни просто программой… Можно было бы, наверное, сравнить ее с игровым движком, с той только разницей, что для постижения самого простого игрового движка нужно было изучать сложные интерфейсы, а то и вовсе корпеть над языками вроде C++. «Черити» же была нативной и интуитивной. Любой дурак мог разобраться в программе, и у нее был крайне низкий порог вхождения, хотя позже и столкнулись с ограничениями…

Примерно те же метаморфозы в эти дни происходили с областью видеохостинга. «Тик Ток» захватывал мир. Короткие видосы о чем угодно, помимо прочего, с легкой руки китайских разработчиков, очищенные от любого треш-контента (Вы знали, что «Тик Ток» изначально разрабатывался как сеть для подростков, да так ей и остался?), побивали все рекорды просмотров. Часовые болтологии со звездами, расследования Наковального, распаковка игрушек – все осталось далеко позади, и мир захватили танцы, поцелуйчики и короткие тезисные страйки.