НекроХаник

Но первая острота впечатлений уже прошла и сегодня удалось заснуть без успокаивающей настойки. Да и небольшая карточка даггеротипа с распластанной тушкой твари на препарационном столе лежала у отца сбоку от вскрытых писем. И Саша успела разглядеть гадкую морду до того, как снимок убрали.

— Не будет больше народ пугать, правда, папа’?

Печалило лишь одно. Не удалось поблагодарить незнакомца, кто спас ее. Полицейским так и сказала — не помню. Выскочила прочь, а кто там внутри оказался — надо у набежавших спрашивать. Но сама прекрасно знала, что этот «кто-то» — точно не старый пьяный кочегар.

***

Пятница. С утра удалось починить старую связку блоков, которые крепились на кран-балке, поэтому уже к обеду все нужные для отделки грузы перекочевали на второй этаж, а общий план работ закончили до того, как холодное небо окрасилось лучами заката.

И с бухгалтерией разобрались буквально за полчаса. Сергий уже руку набил, поэтому сверку проводил в экспресс-режиме. Даже одну ошибку у Касьяна нашел — лишний рубль на бригаду насчитал. То ли в самом деле ошибся, то ли решил парня проверить. Конечно, что-то новое бывший программист в местную практику добавить вряд ли сможет, деньги на Руси всегда считать умели. Но то, как быстро и при этом аккуратно работал с цифрами Сергий — учетчику нравилось. Он даже уже намекнул, что будет рад подрядить на субботу для разбора накопившихся счетов от подрядчиков. Полтора рубля посулил за то, что в тепле и на чужих харчах всего лишь дебит с кредитом свести и лишний раз убедиться — ничего не упустили, хозяйское имущество под надежным приглядом.

Вышагивая по уложенным утром дощатым мосткам, Агафон гудел:

— Ты с ним аккуратнее. Касьян мягко стелет, да жестко спать. Пока ему каждое лыко в строку, то и улыбается. А если решит, что где-то для шабашников начал прогибать и пытаешься копейку-другую в наш карман положить, так вызверится.

— Делать мне больше нечего, только приписками заниматься. Ты расклады новые сам видишь, бригада в половину больше от прошлого заработает, потому как сами себя не обираем. Так что нормально все будет.

— Ну, и так тоже неплохо… А про что ты уж второй вечер у бородатого пытаешь?

Сергий обил сапоги у входа в бытовку и вздохнул:

— Да мысль одна гложет, все никак внятно в голову уложить не могу… Вот скажи, когда крестьяне на торги едут, они же потом должны в казну налог заплатить? Идут по купцам, в ноги кланяются, просят приказчиков дать на время. Те им заработок считают, по Рыночной Правде налог начисляют и бумажку выдают. Дерут за это безбожно… Если тем же самым мне заняться? Там ведь ничего сложного нет. Продал воз брюквы, расписки мне выложил, я за десять минут ему листок по налогу заполнил. Справка стоит копейку, четыре мне за работу. Пятак с одного торговца получил и все довольны.

— Пару рублей за вечер работы? Это если к тебе кучей пойдут, а для этого надо уважением у селян пользоваться. Одно дело купец второй гильдии и его приказчики. И ты, без кола и двора. Да и не успеешь всем бумажки выдать, народу-то очень много на рынок приезжает.

— Двух-трех гимназистов возьму. Буду за ними лишь результаты сверять. В несколько рук мы любую толпу обслужим. Насчет уважения, так это надо будет с городовыми побеседовать. Может, даже к уряднику зайти.

— Урядник половину с заработанного заберет.

— Как договоримся… Потому голову и ломаю — как бы все правильно сделать, чтобы и полицию не рассердить, и с битой мордой не ходить. А то приказчики за уплывшие мимо деньги могут и взгреть…

— Сложно будет. Разрешение выправить, ошибок не наделать. Да и прибытка с крестьян — по пятачку с носа. Так на старость даже не заработаешь.

— Но попробовать все равно стоит. Там пятачок, здесь полтинник. Глядишь, свое дело открою, — Сергий поставил миску с нарезанным хлебом на середину стола и сел на скамью. Сегодня не его черед кашеварить и на раздаче стоять.

Закончить разговор не получилось.

Скрипнула дверь и внутрь зашел тот, кого и не ждали.

Высокий мужчина замер у тихо потрескивавшей буржуйки, расправил лихо подкрученные усы и начал осматриваться, заложив ладони за широкую скрипучую портупею. Зеленый мундир, шашка на боку, по три крохотных черных дракона на серебряных погонах. Господин старший городовой, Аристарх Гвидонович, собственной персоной. Как шептались в бригаде после его визитов, «сурьезный господин, не сыночка чья-то». Чин свой заслужил, лично поучаствовав в разгроме нескольких притонов на дальних хуторах. И в участок в центре города перевели за умение и с любым руководством ужиться, и порядок железной рукой поддержать на вверенной территории. На карман лишнего не брал, шпану любую гонял по всей строгости, за что каждый месяц местное купечество не забывало лично конвертик презентовать.

Обычно Аристарх Гвидонович заглядывал раз-другой на неделе сразу к Касьяну. На стройке побывал еще в самом начале, проверил, как все обустроено и больше зря народ лишними визитами не напрягал. Хозяин участка порядок не нарушает, все бумаги в порядке, народ лихой даже на выходных не гулеванит и с кабаков возвращается тихо и спокойно. Так зачем власть лишний раз демонстрировать? Под присмотром — и ладно.

Поэтому визит столь нежданного гостя сидевших накрывавших на стол шабашников удивил.

— Кто будет Сергий Макаров?

— Я, господин старший городовой.

— Ты, значит? Собирайся, до участка прогуляемся. У господина урядника несколько вопросов к тебе появилось.

— Мне, как бригадиру, волноваться за младшенького надо? — спросил Агафон, поднимаясь.

— Нет, старшой. Вопросы только к нему. Если ответы устроят, еще до ужина вернется…

Глава 4

Если со старшего городового можно было писать плакаты «Вступай в доблестные силы полиции» и развешивать на всех углах, то господин урядник напрочь выбивался из привычного образа. Нет, огромные бакенбарды в честь батюшки ныне здравствующего императора — присутствовали. Но в остальном Федот Тихонович больше походил на утомленного жизнью дедушку, одутловатого, рыхлого, с зачесанными на бок остатками волос в тщетной попытке прикрыть изрядную лысину. Говорил господин Козлов тихо, распоряжения отдавал неторопливо, но знающие его люди старались лишний раз с урядником не пересекаться и на его территории не баловать. Потому что еще во времена молодости Федот Тихонович заслужил искреннее уважение и личную княжескую благодарность, пропалывая модные в то время студенческие кружки и преследуя дурных «рэволюсьионэров». Заразу забугорную выкорчевали, попутно отучив разнокалиберных жуликов плевать в спину жандармерии, привлеченной на помощь в подавлении беспорядков. А потом и полиция отметилась, получив новые права и обязанности, с ревностью исполняемые. И если молодого унтера еще и называли в спину Козлом, то после сорока даже битые жизнью уголовники величали исключительно по имени-отчеству и держались от его района как можно дальше. Прост был Федот Тихонович. И в общении, и в наказании. А судьи обычно закрывали глаза на то, в каком виде доставляли заключенных для оглашения приговора из кутузки. Некоторых так вообще приходилось на себе волочь. Зато — ни гоп-стопов по Торговой Стороне, ни еще каких безобразий. И доплаты регулярные работникам за рвение из казны и купечества.

Полюбовавшись сквозь полуприкрытые набрякшие веки на гостя, примостившегося на краешке стула, господин урядник поинтересовался:

— Циркуляр пришел, велят опросить всех немощных, кто в новой фабричной больнице лежал в прошлые выходные. Был там?

— Так точно, ваше благородие, — Сергий старался следить за словами и вести себя максимально вежливо, но не лебезить. У мужика по другую сторону стола опыт личный колоссальный, любую фальшь считает и начнет раскручивать, дабы избежать возможных проблем на своей делянке.