Призрак Демона

Часть первая. Интерлюдия.

Алетис Шелестовский не считал себя разбойником. Ему больше нравилось называть себя человеком правильных взглядов на имущество. Он честно считал, что люди не знают о том, что везут по дорогам принадлежащие ему вещи, а ему надо просто этим людям открыть глаза на их заблуждение. И всё.

— Мне кажется, мы друг друга неправильно поняли. — Этому человеку его посоветовали знакомые, но эти знакомые явно плохо объяснили ситуацию. — Я не убийца.

— Мне сказали, что в этом районе Вы единственный, кто контролирует этот род деятельности. — Хорошо одетый полный господин тянул слова, как это было модно среди «новых аристократов» — не благородных, а купивших титул. Они считали, что так выглядят более солидно. — Если Вас не устраивает цена, Вы скажите, договоримся.

Мнда. Ему, пусть и бастарду, но всё равно человеку благородных кровей (и отец и мать были из урождённых аристократов, просто не в официальном браке), всегда не нравились торгаши, которые вдруг стали считать себя благородными. В последнее время таких вот развелось очень много. Они практически оптом скупали титулы, но вот человеку нельзя переродиться, даже если ты стал аристократом, благородным ты не станешь, да и вековые традиции и манеры купить гораздо сложнее.

— Дело не в цене. — Наверное, он не сможет объяснить этому типчику, что такое «вековая репутация», но всё же стоит попытаться. — Если узнают, что я хоть раз убил тех, кто мне сдался, то от меня отвернутся даже мои люди. У нас есть принципы: мы не нападаем на крестьян, мы не убиваем сдавшихся, мы не берем больше трети того, что везут.

— Но ведь бывают же случайные жертвы?

— Бывают. — Время от времени попадались особо упёртые купчишки, которые считали, что лучше умереть, чем поделиться с ним третью своего товара. — Но вы предлагаете убить ребёнка, а не воина. Дети никогда не умирают случайно.

— Он не ребёнок, ему уже давно шестнадцать, по всем законам он совершеннолетний.

— Не говорите глупостей. — Это крючкотворство и формальное отношение к ситуациям тоже черта торгашей. — Когда это шестнадцатилетние стали взрослыми? Для меня он ребёнок, пусть хоть десять законов говорят, что это не так.

— Давайте Вы не будете торопиться с ответом, хорошо? — Судя по тому, что его собеседник не изменил своего мнения, этого торгаша он не убедил. Интересно, чем им так помешал мальчик, если за его убийство предлагают полтысячи золотых. — Есть очень хороший вариант: вы можете захватить мальчика и передать его нам.

— Вы его всё равно убьёте, чем это отличается от прямого убийства? — По его мнению, никакой разницы нет.

— Тем, что лично Вы в нём не будете замешаны.

— Формально да, вины моей не будет. — Как же он ненавидит эти все торгашеские «хитрости». — Но есть ещё такое понятие, как слово благородного. — Которое этому человеку явно не известно. — Да и совесть у меня тоже есть.

— Назовите сумму, которая поможет Вам договориться с Вашей совестью.

Такие предложения даже за шутку принять нельзя. Значит, этот человек просто идиот.

— Если эти люди действительно поедут через мой лес, то свою долю я возьму с них, лишнего мне не надо. — На откровенный идиотизм он решил не обижаться. Убогие люди.

— А если мальчик сам на вас нападёт? Вы же убиваете всех, кто оказывает сопротивление, мне правильно рассказали?

— Да, правильно. — Он сам доводил до всех своих людей эти принципы: кто не сопротивляется — у тех треть забирать и отпускать. А если кто-то обнажил оружие, тот будет убит, не важно, мужчина это или женщина.

Детей, правда, им убивать ещё не приходилось. И он искренне надеялся, что и не придётся.

— Тогда я прошу только обещать: если мальчик обнажит оружие, его убьют. — Понятно. Рядом с мальчиком будет провокатор, который и вручит в нужный момент малышу ножичек.

— А если он не будет сопротивляться? — В ситуации, когда кто-то нападёт с оружием, его люди и так убьют любого. Возможно, даже ребёнка не пощадят.

— А если нет, то нет. Просто ограбите и отпустите.

— Мы не грабители. — Скривился он от такой трактовки его благородного занятия. — Мы просто собираем налог за проезд через свои территории. Император вообще забирает больше половины в виде налогов, а мы только треть.

— Да, извините, я просто оговорился. — Не видно, что он раскаивается за свои слова, но что взять с торгаша. — Так мы договорились?

— Договорились. — Он так понял, что изменить всё равно ничего нельзя. Мальчик всё равно поедет, а его люди его остановят.

— Может, тогда подпишем договор? — Этот человек не идиот, он просто издевается!

Алетис сделал шаг назад, выхватил шпагу и сделал приглашающий на дуэль финт.

— А может, я просто проткну тебя своей шпагой, и пойду своей дорогой? — Он вообще-то считал себя спокойным человеком, но и его можно было вывести из себя. Раздражение от такого унижения грозило вылиться в кровопролитие. — Кто ты такой, чтобы не верить мне на слово?

— Что Вы, я совсем не то хотел сказать. — Ты смотри, у этого толстяка к шпаге рука даже не дернулась, явно только для красоты висит. И совсем не испугался. Наверное, весь амулетами от физического урона обвешан с головы до ног. — Извините покорно, конечно же, я Вам верю. — И поклонился.

— Вот и прекрасно. — Алетис убрал шпагу. Раз этот торгаш додумался извиниться, убивать его нельзя, тем более, амулеты — это действительно проблема. Его ребята, сидящие в засаде с арбалетами, убить торгаша бы не смогли, пришлось бы убивать собственноручно, а без дуэли это будет просто убийство. Алетис Шелестовский — не убийца, он благородный, пусть и не аристократ. — Когда, говорите, они появятся?

— Через десять дней. Мой человек Вам обязательно сообщит точное время и маршрут.

Десять дней… Надо бы постараться узнать получше о предмете договора. То, что этот человек не назвался, ничего не значит, через посредника он всё равно всё выяснит, деньги среди этих людей решают всё.

— Вот через одиннадцать дней и продолжим наш разговор. — И не прощаясь, подал знак своим людям, чтобы они проводили посетителя.

Глава 1

Это начиналось как обычная смена. Как говорит наш командир отделения и мой бывший сослуживец: хорошая смена — это скучная смена. Правильно говорит. Он вообще, умный мужик, так-то. Когда не командир, и мы вместе пьём, так вообще, куда там профессору. А вот на работе он другой. Начальник он там.

— Ключи все, кроме одной двери на нижнем этаже. Они сегодня на всю ночь. — Чего это Славян один сидит? Он же с Толиком должен сегодня дежурить.

— Заявка подписана? — Проверить, есть ли разрешение на работы в вечернее или нерабочее время — святое дело.

— Есть, вон, в журнал вложил. Посиди пока, я пробегусь по отметкам.

— А Толян где? — Получается, Славик не делал вечерний обход, а это нарушение инструкции. Выговор светит и им и мне, если смену без замечаний приму.

— Он отпросился, у его девушки день рождения. — И Славян выскочил из-за стола дежурного охранника. — Демон, ты чего? Сейчас я быстро засвечусь на контрольных камерах и прибегу.

Демон — это моя ещё армейская погонялка, от имени Дима. В эту охрану меня мой бывший сослуживец притащил, так что, и тут моё настоящее имя быстро забыли, тем более что я и не был против.

— Ладно, давай. Но учти, пока не сделаешь обход, принимать смену не буду.

— Да не вопрос, двадцать минут от силы.

Глянул на часы. Это я приму смену впритык к своим часам дежурства. Опасно, могут наказать за опоздание. Но Славян хороший парень, мне пару раз в долг давал, так что ладно.

— Тогда бегом. Если меня лишат премии за опоздание приёма смены — ящик пива с тебя.

— Ты ж не пьёшь пиво. — Надо же, какие подробности он обо мне знает.

— Уговорил. Тогда ящик водки. — Решил пошутить я.

— Так ты и водку не пьёшь.

— А что я пью? — Подвожу его к тому, что не надо меня подводить под выговор.