Мимо радуги

Доев пирожок, я достаю сигарету, наслаждаюсь дымом и тишиной. Вскоре ко мне подсаживаются Людка и Лидка – две подружки, которым уже по семнадцать лет. Они, если честно, не особо мне нравятся. А если совсем честно – не нравятся совсем. Одна – выжженная перекисью блондинка, другая – ядреная брюнетка, у обеих от плотного макияжа лоснится кожа, на красных сочных прыщах лежат особо густые слои тонального крема, придавая лицам слегка леопардовый эффект. Их яркие тени на веках обрамляют большие комки туши. Дружат эти девушки только тогда, когда гуляют с разными парнями. Но если вдруг кто-то из них остается без кавалера, то другая считает своим долгом либо рассорить пару, либо отбить парня у подруги. И потом начинается: “ненавижу”, “не разговариваю” и тому подобное. Но проходит неделя – и они снова подруги и снова ищут новых парней. Может, я еще чего-то не понимаю в жизни, мне всего пятнадцать, но все-таки, на мой взгляд, в семнадцать лет так часто менять парней – это мерзко.

– Привет, Аленка, – здоровается Лидка, – Как дела?

– Привет, девчонки! Все путем. У вас как? – спрашиваю чисто из вежливости.

– Мы тут познакомились с такими мэнами! – заводит Людка, – работают охранниками в магазине бытовой техники, одному 23, другому 25. Ну мы их развели на кино и кафе, потом поехали к ним. Они комнату снимают на двоих. В общем, классно провели время, – она начинает хихикать.

– Вы что ли на ночь остались у незнакомых мужиков? – я в шоке от услышанного. – Они же взрослые! И… незнакомые!

– Да ты не слышишь, что ли? – удивляется Лидка, – мы же с ними сначала познакомились, стояли часа два разговаривали у них в магазине, потом смена закончилась, и мы сами пригласили их в кино. А потом еще в кафе совсем уже познакомились. Я запала на того, который постарше. Он идеальный! – Лидка картинно закатывает глаза.

– Да у тебя каждый второй – идеал, – замечаю я, на самом деле особо не удивляясь их новому знакомству. Они случаются так часто, что никто не питает иллюзий на счет этих девочек, а сами они давно получили соответствующие прозвища.

– Да ты просто мелкая еще, ничего не понимаешь в отношениях, – продолжает Лидка. – Надо искать нормального мужика, пока не встретишь такого, который сможет обеспечивать тебя всю жизнь. Такого можно доить и доить, а он еще и рад будет.

Мы сидим в беседке часа три. За это время я узнаю, как нужно «доить» мужиков и чем их «цеплять». Мои уши больше не могут выносить таких премудростей, и я решаю уйти. Тем более, что к нам подходят старшие парни и достают косячки с марихуаной. Я ее пробовала несколько раз. У нас все пробовали. Но мне не понравилось. Головокружение, тошнота и ужасная сухость во рту – это все, что я получала от курения гашиша. Чтобы меня не начали уговаривать, я ухожу.

Мои ноги вновь идут по дороге к Танькиной общаге. Издалека я вижу теть Марину, она выходит из подъезда. Скорее всего, снова на смену. Она говорила, что будет работать больше обычного, чтобы отдать долг. Занимала Танькина мать перед началом учебного года, чтобы собрать дочку к школе. Она у теть Марины – единственный ребенок, мужа нет, поэтому для дочери эта милая женщина старается, как может. Захотела Танька ходить в школу с выбритым виском – пожалуйста, доча. К нам приезжает какая-то рок-группа – вот тебе деньги на билет, Танюша. А приходя с ночи, Танькина мама принимается за приготовление пищи. Сама же Танька готовит очень редко, и то в основном когда я ей помогаю.

В подъезде раздается невыносимо громкая музыка – такая включается каждый раз, когда теть Марина покидает квартиру. Вся общага уже знакома с репертуаром "Короля и шута" и прочей панк-музыки. Я очень долго звоню в дверь, пока моя подруга, наконец, не слышит надрывную трель.

– Ты домой так и не приходила? – с порога спрашивает Танька.

– Еще нет.

– Твоя мать звонит мне целый день, спрашивает, не видела ли я тебя! Просила позвонить ей сразу, как ты объявишься.

– И что? Побежишь звонить?

– Это ты мне скажи, как лучше? – Танька смотрит на меня сощурившимися глазами.

– Ладно, звони, – говорю. – Все равно придется нам поговорить.

Танька тут же бежит к телефону и быстро по памяти набирает мой домашний номер.

– Ало! Теть Ань, ко мне Аленка пришла, – сразу выпаливает Танька. – Нет, не пьяная… нет… да нормально выглядит! Да давайте вы сами с ней поговорите! Аленка, держи трубку, мама зовет, – сует мне телефон подруга.

– Але, – говорю я. Сердце колотится так, что я на всякий случай хватаюсь за дверной косяк.

– Ну привет, Алена, – голос у матери какой-то непривычный, неестественный. Я ожидала либо крика, либо слезливых просьб вернуться домой, а не такого нарочито спокойного тона. – Долго ты еще будешь от меня прятаться? Я уже вторые сутки трачу только на то, чтобы поговорить с тобой.

– Занималась бы другими делами, – бросаю я.

– Не ерничай! – ее голос стал напряженнее. – Сколько ты еще намерена бегать?

– До тех пор, пока ты не поймешь, что совершила ошибку, когда подала документы в гребаный лицей без моего согласия, и не вернешь их обратно в мою школу! – кричу я.

– Я приняла решение, Алена. Я вижу, что эта школа тянет тебя на дно. Ты в ней тупеешь, а не развиваешься.

– Но меня все устраивает! – возражаю я.

– Естественно тебя устраивает! – мать уже теряет остатки самообладания. От показного спокойствия не остается и следа. – Сидишь, как курица, среди интеллектуальных калек! Коллективно деградируете в этом курятнике! Совсем от рук отбилась! Дома не убрано, я прихожу с работы уставшая, должна еще ужин готовить, а она шляется неизвестно где и с кем!

– Мама! Вот тебя всегда только ты и твои заморочки беспокоят! А то, чего я хочу, тебе совсем не интересно!

– Да я только и живу вашими интересами! А о моих интересах кто-нибудь думает? Горбачусь на работе, как проклятая, с утра до вечера, домой прихожу – снова горбатиться приходится. А вместо дочерей-помощниц выросли две нахалки!

– Ксюшку-то не впутывай! – прошу я.

– Только и делаете, что покрываете друг друга! А против меня ополчились! Родные дочери! Я для них столько сделала, а они… – мать начала рыдать.

– Успокойся, – говорю я. Меня всегда бесит, когда мать рыдает и обвиняет нас с сестрой во всех бедах. Случается это довольно часто, поэтому приелось, как голые макароны. Но внутри меня что-то сильно против, когда она ревет, и я стараюсь сделать все, чтобы она прекратила.

– Успокойся, говоришь? Да как я могу успокоиться, когда родная дочь ушла из дома! Шляется, неизвестно где! Учиться не хочет! Совсем от рук отбилась!

– Да сколько можно уже про отбитые руки! – не выдерживаю я. – Нормальные они у меня! Много ли кто из моих ровесников может пирогов настряпать? Гвоздь забить? Пол нормально вымыть? Что бы я ни делала, все равно плохая дочь! Не хочу я в лицей, мама! Не пойду! Зачем ты решаешь за меня? Новый класс, ты понимаешь?! У нас даже денег не хватит – на один проезд туда и обратно сколько бабла нужно! И в чем я туда пойду? Одежды нормальной нет!

– Алена, за финансовую часть не переживай, – говорит мать примирительно. – Твоя бабушка дала мне довольно приличную сумму, когда узнала, что я хочу перевести тебя из этого гадюшника. Я хотела сегодня поехать с тобой, чтобы купить все необходимое, но ты испортила все планы своим побегом. Я понимаю, что тебе не хочется менять школу, но, пожалуйста, пойди мне на уступки. Давай хотя бы попробуем? Ну, если все будет совсем плохо – в следующей четверти вернем тебя в болотовскую школу.

Голос матери звучит непривычно мирно. Со мной она не разговаривала так уже очень давно. Видимо, для нее этот перевод слишком важен. Я зачем-то сдаюсь. Наверное, потому что слабохарактерная.

Я иду домой и по дороге уже представляю свой новый класс. Ничего хорошего от него я не жду, поэтому в голове складываются всевозможные потенциальные конфликты и способы их урегулирования.

Глава 5

Новенькая

«… Знакомьтесь дети, это слон,