Страница 3 из 4
«Пока» – в опустевшую уже трубку. Но долго раздумывать Даше было некогда. Столичная жизнь не оставляет много времени на раздумья.
Катя вышла во двор и открыла калитку. Она не хотела спрашивать через домофон «Кто там?» Она и так знала – кто. Открыв калитку, Катя молча смотрела на парня. Он заговорил сам:
– Вы Соколова Екатерина Викторовна.
– Я.
– В девичестве – Кушлянская. По первому мужу – Серова. Так?
Кате стало дурно. От ситуации в частности и от предчувствия в целом.
– Всё так. Кто вы? Что вам надо?
– А я Черняк Андрей Сергеевич. Ну, здравствуй, мама!
Всё поплыло у неё перед глазами. Ну, а что ты хотела, Катя? Когда-то это должно было случиться… или, ты наивно полагала, что нет, никогда?
В этом его «Здравствуй, мама!» было столько сарказма… даже издёвки какой-то, что у Кати тоже сразу выросли шипы. Чувство вины уступило место сопротивлению и злости:
– Как ты нашёл меня? Откуда ты вообще узнал?
– Мама сказала перед смертью. – он посмотрел на неё с насмешкой. – Моя настоящая мама.
– Понятно. Сочувствую. Но это не объясняет, как ты меня нашел?
– А что тебя находить-то? Расспросил отца. Он дал твои вводные: ФИО, прошлый адрес в Новосибе. Ну, а дальше дело техники. Ты же собственноручно меня им преподнесла. Никакой тайны. – Андрей полез в карман, достал картонное свидетельство старого образца, с зелёной корочкой, открыл. – Видишь, написано: погашено. А тут твои данные. И его. Где он, кстати?
– Кто – он?
– Батя мой. Сергей Серов. Надо же и ему почтение выразить.
– Послушай. – Катя остановила его, упершись ладонью в грудь. – Давай не здесь, пожалуйста!
– А. То есть, ты меня не пригласишь даже?
– Давай завтра. Встретимся на пляже, я скажу, где. Там сейчас уже никого. Погода испортилась. Там и увидимся. Я отвечу на все твои вопросы.
– Да нахрена мне твои ответы! Я просто хотел в глаза тебе посмотреть. В бессовестные. – зло бросил Андрей.
– Ты же ничего не знаешь! – Катя вдруг перестала злиться.
Она сама во всем виновата. Она, и больше никто. Сергей давно умер, значит, ответственность за содеянное на ней. Кате нужно поговорить с ним, раз уж она её нашел. Но не тут… не тут!
– Андрей, я не могу у себя дома с тобой общаться. Я замужем и у меня соседи. Пожалуйста, прошу тебя, давай встретимся завтра. Мне нужно всё тебе объяснить! Мне важно, чтобы ты понял.
– Правда? Тебе пять минут назад было наплевать. А теперь стало важно?
Она умоляюще сложила руки.
– Ладно. – сдался Андрей. – Во сколько завтра.
– Давай часиков в двенадцать. Я кое-что улажу, и приду.
Он согласился, слава Богу! Как же теперь уснуть… совершенно невозможно уснуть после такого. Катя полночи ворочалась с боку на бок, потом встала и приняла снотворное. Когда утром она проснется полусонная, это сработает в плюс к дурному самочувствию, которое Катя планировала использовать, чтобы отпроситься с работы. Когда ей всё же удалось уснуть, она оказалась в странном сне. Какое-то длинное помещение с высокими окнами, серого цвета. Отдаленно напоминает школу. Ни ночь, ни день – не пойми, что. Туман, как в фильме ужасов. И мальчик лет семи. Мальчик называет её мамой, но не позволяет обнять себя.
– Почему? – в отчаянии спрашивает Катя.
– Уже поздно. – с сожалением говорит мальчик.
Все попытки приблизиться к нему с треском проваливаются. Она пытается, идёт, идёт, делает шаги, но остается на месте. Вдруг звенит звонок. Катя оглядывается по сторонам и спрашивает:
– Мы в школе? Это звонок?
Мальчик мотает головой и говорит:
– Будильник.
Сквозь звон очень плохо слышно.
– Что? – кричит она.
– У тебя будильник.
Катя резко села в кровати. Мальчик во сне не был похож на Андрея. Но он точно был её сыном. У Кати оставался в запасе час, а потом нужно будет звонить на работу и отпрашиваться. Да, о Сашке-то она не подумала! Он же скоро вернется с работы… придется уйти из дома и погулять где-то до двенадцати.
Любовь Валерьевна выразила крайнее недовольство тем, что Катя не придет.
– Вы заболели? – неприятным голосом спросила она.
– Нет, просто очень нужно решить кое-какие личные дела.
– Екатерина, это на тебя не похоже. – заметила директор. – Ты вообще на себя последнее время не похожа. Может быть что-то случилось, и я могу как-то помочь?
«Если бы» – грустно усмехнулась Катя про себя, а вслух заверила Любу, что всё в порядке, и она завтра выйдет на работу. Как штык. Ну, или как огурец.
Выйдя из дома, Катя едва не столкнулась с мужем. Спряталась за дерево. Дождалась, пока он въедет во двор, и проскочила свой проулок за минуту. В Краснодарском крае было девять утра, а значит в Новосибирске уже добрых двенадцать. Олег точно не спит. Она набрала номер своего давнего друга, знающего всё про её прошлую жизнь:
– Привет!
– О! Здорово! Как жизнь? – обрадовался Олег.
– Он меня нашёл! – обреченно сообщила Катя.
– Кто – он? – ничего не понял Олег.
– Мой первый сын. Игорь. Но сейчас его зовут Андрей.
– Я помню. Нашёл, и… что? – насторожился Олег.
– И… пришёл ко мне домой! У меня руки трясутся до сих пор. Полночи не спала.
– Сашка знает? Он был дома?
– Не было его, слава Богу. Я кое-как уговорила Андрея увидеться в другом месте. Вот, скоро иду к нему на встречу. Олега, мне ужасно плохо! И страшно! Что, ну вот, что я ему скажу, а?
В трубке повисла пауза. Оно и понятно. Надо еще переварить такое, прежде, чем найти, что ответить.
– Кать, ты расскажешь ему всю правду. Да, она ужасная, эта правда. Болезненная. Неприглядная. Но придётся. Он должен знать, что у тебя не было другого выхода!
Они встретились у моря. Андрей, глядящий на Катю настороженным взглядом. И Катя, готовая ко всему.
– Почему тут?
– Городок маленький. А тут сейчас никого. Я по этому пляжу люблю гулять одна. Думать.
– Видимо, есть о чём подумать, да Катя? – усмехнулся Андрей.
– Смотри, видишь доску на двух камнях? Такая импровизированная лавочка. Идём туда? – игнорируя насмешливый тон Андрея, сказала она.
– Да как скажешь, мне всё равно.
Они присели. Море было спокойным. А погода непривычно холодной для Краснодарского края. Чайки хором и по очереди выкрикивали резкие пронзительные звуки.
– Тут всегда так?
– Что? – не поняла она.
– Птицы кричат?
– А. Это они недовольны похолоданием. Собираются куда-нибудь, где теплее. Я им завидую иногда. Ни паспортов, ни границ…
– Ни флага, ни родины. Ясно всё. Ты мне рассказывать-то что-нибудь будешь? Или зачем я пришёл? – поежившись спросил Андрей.
– Я думала, у тебя есть вопросы… – растерянно сказала Катя.
– Слушай, ты это серьезно сейчас? – разозлился Андрей. – Ты меня двадцать семь лет не видела, а теперь и сказать нечего?
– А что нужно сказать? – сделала невинные глаза Катя. – Прости меня!
– Отлично! Продуктивно, конструктивно! Давай. Рассказывай.
– Что?
– Всё подряд рассказывай. Как так вышло, душа моя? – сарказм плескался в его голосе через край.
Катя сидела, как будто прибитая волной, и думала, что он на всё это имеет право. На сарказм, на презрение, сквозившее в каждом слове. На взгляд, настороженности в котором хватило бы на стаю волчат. Он и есть волчонок, хоть и взрослый парень уже. Злобный, преданный своими, волчонок.
– Я тогда начну издалека. Чтобы тебе всё было понятно. – смиренно сказала Катя. – Только спросить хочу. Можно?
– Валяй.
– Что случилось с Тамарой? Молодая же ещё совсем.
– Пятьдесят шесть. Рак.
– Ох… этот рак. Твой отец… Сергей… ну, который биологический. А то у тебя и там, и там Сергей… в общем, тоже рак.
– Давно?
– Да-а. Моложе был, чем ты сейчас. В двадцать семь лет сгорел.
– Соболезную. Ты рассказывать-то будешь?
– Да-да. Буду. Сейчас, соберусь с мыслями.