Страница 8 из 18
– Распутная девица! – закричал Иоханн, неожиданно ударив ладонью по лицу Эдиты.
Она отступила на шаг и упала спиной на кровать. Щека горела, но она не издала ни звука. Подняла взгляд горящий безразличием на мужчину, не двигаясь. Раскинула руки в стороны, а на щеке был красны отпечаток ладони.
Иоханн запрыгнул на кровать. Хватал девушку, крепко сжимал кожу, казалось, хотел прикоснуться ко всему телу. Пыхтел и тыкался носом в молочную кожу. Удовлетворённо мычал, казалось, наслаждаясь запахом молодого тела.
Схватил девушку за бедра, торжественно говоря о её грешности.
Эдита глядела в потолок, смотрела на складки балдахина. Ощущала потную кожу и скользкие прикосновения на себе.
Крепче вцепилась в распятие, когда ощутила режущую, нестерпимую боль внизу живота. Шире распахнула глаза, задыхаясь вдохом. На глаза навернулись слезы. Но она сцепила зубы и со всей силы сжала распятие. Чем больнее и отвратней было или же если она издавала хоть звук, тем крепче она сжимала распятие.
Когда мужчина с громким, каким-то животным завыванием запрокинул голову, а после завалился на бок, Эдита перевела взгляд на свою ладонь.
Распятие упало на белоснежную простынь, оставляя за собой красноватые пятна. Её ладонь была изрезана. Усыпана багряными каплями крови, вся ладонь казалась болезненной красной, поврежденной.
Иоханн поднялся. Оправил свои одежды и волосы. Повернулся к девушке, бросив холодный и горделивый взгляд на неё.
Эдита не смотрела на него. Глядела на свою руку и красные пятна.
– Молись о прощении Господа, – высокопарно заявил Иоханн, – молись, чтобы он простил тебе твое распутство и блудливость.
Мужчина вышел из комнаты.
Был слишком высокого мнения о себе. Думал, что в его слабости к женщинам виноват не он, а прекрасный пол. Что они слишком красивы, думал, что дьявол захватывал их тела или же они являлись суккубом.
Эдита поднялась, пошатнулась и схватилась за балку у кровати. Подошла к окну, глядя на Луну. Резко упала на колени, оцарапав их. Её бедра были в крови, кое-где на коже были красные следы – отпечатки чужих рук.
Перед глазами все поплыло и девушка, не издав ни звука, залилась слезами.
Сжала в руках распятие, мысленно читая молитву. Наклонилась, утыкаясь лбом в пол. Волосы скользнули вперед, напоминали змей, что вились на полу, сплетали свое гнездо.
«Прошу-прошу-прошу, – мысленно повторяла девушка, – прошу, даруй мне силы для смирения. Прошу, Господи, прошу, дай мне сил полюбить своего мужа».
***
Дом был пуст. Он был наполнен одиночеством, богатством и пустотой. Для Эдиты это было странно. В прошлом доме почти не было прислуги, но дом все равно был полон жизни. Голоса её сестер, шум от их занятий, редкий, едва слышный, смех.
В этом же доме было множество слуг. С десяток. Но все они были, как будто одеты в траур. Бродили молчаливыми тенями, как и хозяин дома.
Лишь Мария была воплощением света. Она была столь же ярка и полна жизни, как и её пылающие огнем волосы. Она редко, как-то боязливо, улыбалась, но эта улыбка зарождала тепло в груди Эдиты. Ей нравилось заводить с ней к ничему не ведущие разговоры. Расспрашивать о детстве, о всяких бытовых мелочах.
Это было отдушиной.
Эдите казалось, что она как старая, ненужная вещь, что лежит взаперти сундука. Покрыта пылью и всеми покинутая.
Она почти не видела своего мужа. Лишь иногда во время завтраков и во время ночных визитов. Они стали привычными, но все такими же нестерпимыми. В ней зарождало ненависть его слова о покаянии. Она не понимала, как он мог говорить ей о том, чтобы она просила милости Господа, если не сделала ничего, за что стоило бы.
Эдита, как послушная жена, почти не выходила из дома. Вышивала, играла на фортепиано и искала утешение в книгах, что прятала в дальнем сундуке в своей комнате. Это были ужасные дамские романы. В них всегда рассказывалось о великой, всепоглощающей любви.
Обычно в них героини, в конечном итоге, выходили замуж за своих возлюбленных.
Эдита никогда не читала ночами эти книги. Ночами она вчитывалась в Библию, пытаясь найти утешение и надежду. Не могла позволить себе читать о любви, когда её муж мог прийти или же после его визитов. Тогда казалось, что любовь это что-то оскверненное.
– Эдита, – едва слышно обратилась к ней Мария, она все ещё называла по имени как-то боязливо, будто боялась, что Иоханн услышит, – вы сегодня в церковь?
– Да, – кивнула девушка, послушно сидя под умелыми руками служанки, которая заплетала ей волосы, – практически единственное время, которое я провожу с мужем, – весело ответила,– может сегодня встречусь со своими сестрами. Я ужасно по ним соскучилась. Интересно, как Сесилия там без меня. Я ведь ей как мать. А Катерина без меня, наверняка, погрязла в домашних делах и никак не развлекается.
– Вы тоже никак не развлекаетесь, – смешно по-детски упрекнула девушку Мария.
– Ты права, – хохотнула Эдита, радуясь тому, что девушка начала расслабляться и проявлять свой нрав, – вот ещё одна причина от чего я хочу с ней встретиться. Мне кажется, я здесь состарюсь, в этом доме! Тебе так не кажется? Ощущаю себе старой девой или же богатой вдовушкой. Скоро моль будет меня съедать!
– Ох, не говорите так, – нахмурив свело-рыжие брови, возмутилась Мария, – вы ещё так молоды.
– Молода, а развлекаюсь только чтением книг! Я уже устала от них. Мария, может на денек поменяемся, а? Ты будешь скучать в моей комнате, а я готовить, убирать и ходить на базар? Это было бы для меня благословением! Никогда бы не подумала, что буду просить о том, чтобы заниматься домашними обязанностями.
– Миссис Эшби, – строго сказала Мария, прекратив возиться с волосами, – не говорите так. Если мистер Эшби услышит, ему это очень не понравится.
– К черту его! – громогласно объявила Эдита, поднявшись. – Оставь, я так пойду.
– Миссис Эшби! – голосом полным ужаса, воскликнула Мария, оглянувшись на запертую дверь, будто боялась увидеть там суровое лицо хозяина дома. – Если он услышит…
– Если он услышит, я надеюсь, у него отсохнут уши. – холодно бросила девушка, оправив подол платья. – Все, Мария, иди по своим делам. Ты свободна.
Девушка поджала губы, склонила низко голову и выскользнула из комнаты, Эдита на это вздохнула. К её печали она начала замечать в себе жестокость, что проросла в её сердце и вырывалась нелестными словами. Она не могла сдержать их, расстраивая свою скромную и нежную служанку.
Та смотрела глазами полными ужаса, каждый раз, когда Эдита начинала препираться или же передразнивать хозяина дома. В последнее время, в последние недели, она начала делать это все чаще и чаще. Будто находила в этом утешение, единственный способ выплеснуть злость из-за несправедливости.
Как когда-то шептала Розе на ушко в церкви всякие похабные шутки, наслаждаясь её возмущением и смущением, теперь кривила лицо в высокопарном выражении за завтраком, поворачиваясь к Марии, когда Иоханн отворачивался. Девушка бледнела в ужасе и бросала испуганные взгляды на мистера Эшби, боясь, что тот поймает свою жену за таким ребячеством.
Эдита оглядела себя в зеркале.
Это был не первый совместных поход в церковь после её замужества. После первого похода, лишь стоило за супружеской четой закрыться входной двери дома, Иоханн уставился на Эдиту пугающе-холодным взглядом.
Грозно прочитал лекцию о неподобающем внешнем виде. Причитал, что теперь она миссис Эшби и это оскорбление его рода и фамилии, если она не одета надлежаще.
Говорил, что платье слишком просто, украшений слишком мало, и вовсе она позорит его.
Она старалась больше не совершать эту ошибку. С усталость наблюдая, как Мария торжественно одевает на неё драгоценные, богато вышитые тряпки и украшения всех мастей.
Сегодня на её шее красовалось ожерелье с синих сапфиров. Она его люто ненавидела.
Ей казалось, что из-за блестящей синевы камней её кожа отливает каким-то голубоватым цветом покойника. Раздраженно цыкнув, она сдернула ожерелье с шеи и громко положила его на стол трюмо.