Страница 11 из 22
Я понимаю тех, с кем имею дело; я вижу этих людей насквозь.
Мы видим людей не такими, какие они есть на самом деле, а такими, какими они кажутся. И эта видимость обычно вводит в заблуждение. Во-первых, люди умеют в ситуациях социального взаимодействия показывать фальшивый фасад, соответствующий ситуации и поэтому воспринимаемый позитивно. Кажется, что они всегда преследуют самые благородные цели, демонстрируют трудолюбие и добросовестность. И мы принимаем эти маски за реальность. Кроме того, мы склонны поддаваться гало-эффекту: отметив в человеке определенные отрицательные или положительные качества (скажем, слабую степень социализации или хорошо развитый ум), мы предполагаем, что он обладает и другими качествами, вписывающимися в картину. Обладателям приятной внешности обычно больше доверяют, особенно это касается политиков. Если человек добился успеха в карьере, мы считаем его еще и высоконравственным, совестливым и во всех отношениях заслуживающим своей завидной участи. Все это заслоняет от нас очевидную вещь: многие люди, опередившие других, сделали это путем неблаговидных поступков, которые они хитроумно скрывают от посторонних глаз.
Все мои идеи придуманы лично мной. Я не иду на поводу у мнений толпы. Я не конформист.
По природе мы животные общественные. Чувство изолированности, оторванности от группы, нашего отличия от нее угнетает и ужасает нас. И мы испытываем невероятное облегчение, когда обнаруживаем других людей, которые мыслят как мы. Собственно, этим облегчением и мотивируется наша склонность подхватывать идеи и мнения. Но мы этого не осознаем, поэтому нам кажется, что до некоторых идей мы дошли исключительно своим умом. Поглядите на сторонников какой-то партии или идеологии: они все строго придерживаются определенных убеждений, притом что обычно никто никого ни к чему не призывает и не оказывает явного давления. Пусть чьи-то убеждение «левее» или «правее», все равно в десятках случаев они, как по волшебству, будут следовать «генеральной линии», но мало кто признает, что следует при этом групповым паттернам.
Я учусь на собственном опыте и на своих ошибках.
Ошибки и промахи вызывают в нас потребность объяснить их. Мы хотим усвоить урок, чтобы подобное не повторилось. Однако на самом деле нам не нравится слишком пристально рассматривать свои действия, наш самоанализ обычно неглубок. Естественная реакция на собственную ошибку – обвинить в ней других, или обстоятельства, или случайность. Причина такой предвзятости в том, что работа над ошибками – занятие мучительное. При ней страдает наше чувство превосходства над другими. Это удар по самолюбию. Мы делаем вид, что честно размышляем над тем, что натворили. Но довольно скоро в нас оживает принцип удовольствия, и мы забываем даже ту небольшую составляющую нашего промаха, которую все-таки приписывали себе. Нас снова ослепляют желания и эмоции, и мы повторяем ту же самую ошибку и проходим через тот же процесс умеренного самоосуждения, потом снова все забываем – и так до самой смерти. Если бы люди по-настоящему учились на собственном опыте, в мире совершалось бы куда меньше ошибок и все карьерные пути неизменно шли бы только в гору.
Я очень отличаюсь от других. Я рациональнее, чем они. И нравственнее, чем они.
Конечно, мало кто скажет это своим собеседникам во время обычного разговора. Это прозвучит высокомерно. Однако в ходе многочисленных опросов и социологических исследований, когда респондентов просят сравнить себя с другими, их оценки имеют примерно такой смысл. Это похоже на оптическую иллюзию: мы словно бы не в состоянии увидеть наши собственные промахи, огрехи и иррациональность, зато отлично видим все это в других. Поэтому мы, к примеру, с готовностью поверим, что представители и приверженцы «не нашей» политической партии не основывают свои убеждения на рациональных принципах, а «наши» основывают. Или взять этическую сферу. Мало кто из нас готов признать, что мы в своей работе опускались до обмана и манипуляций либо проявляли хитроумие и стратегическую расчетливость при продвижении по карьерной лестнице. Мы полагаем, что добились всего благодаря своему природному таланту и усердию. Зато окружающих мы всегда рады обвинить во всевозможных макиавеллиевских уловках. Это позволяет нам оправдывать собственные действия вне зависимости от их результатов.
Мы ощущаем мощную потребность воображать себя разумными, достойными, высоконравственными. Эти качества высоко ценятся в нашей культуре. Выказать нечто противоположное означает навлечь на себя колоссальное неодобрение. Если бы все это соответствовало действительности и все и вправду были рациональны и нравственно безупречны, в мире царила бы тишь да гладь. Но мы знаем, что это не так, и некоторые люди – а возможно, и все – попросту обманывают себя. Рациональность и похвальные этические качества должны достигаться нами путем сознательных усилий. С этими чертами не рождаются. Они вырабатываются постепенно, в процессе нашего созревания.
Шаг второй. Осторожно, взрывоопасно!
Эмоции низшего уровня постоянно влияют на наше мышление. Они берут начало в наших же собственных импульсах – скажем, в желании всегда сосредоточиваться лишь на приятных и успокаивающих мыслях. А вот эмоции высшего уровня проявляются в определенные моменты и быстро достигают взрывной силы. Обычно они порождаются чем-то внешним: человеком, задевшим нас за живое, или определенными обстоятельствами уровень возбуждения при этом выше, и внимание целиком поглощается данной эмоцией. Чем больше мы о ней думаем, тем сильнее она становится, что, в свою очередь, заставляет еще больше фокусироваться на ней, – в общем, порочный круг. Наше сознание втягивается в эту эмоцию, словно в туннель, и теперь все напоминает нам о нашем гневе или возбуждении. Мы становимся реактивны. А поскольку сопутствующее всему этому напряжение выносить трудно, кульминацией эмоции высшего порядка часто служит необдуманное действие с катастрофическими последствиями. Посреди такого приступа мы словно одержимы непонятной силой, как если бы власть над нами захватило второе, лимбическое «я».
Лучший выход – научиться осознавать эти факторы, чтобы не давать сознанию подобным образом сужаться («туннелировать») и не позволять себе «разрядки» в виде поступков, о которых вы потом будете сожалеть. Кроме того, нужно научиться распознавать иррациональность высшего уровня в других, чтобы вовремя убираться с их дороги или помогать им вернуться в реальность.
В раннем детстве мы наиболее чувствительны и уязвимы. Наши отношения с родителями накладывают отпечаток на всю нашу жизнь. То же самое касается сильных переживаний, испытанных на заре жизни. Все эти точки уязвимости и травмы остаются погребенными в глубинах сознания. Мы стараемся подавить в себе память о таких переживаниях, если они были негативными, как, например, сильный страх или унижение. Но иногда воспоминания детства связаны с положительными эмоциями, с любовью и вниманием, и этот опыт мы постоянно стремимся повторить. Впоследствии какой-либо человек или событие могут вызвать в нас память об этом позитивном или негативном переживании, и тогда в нашем организме происходит выброс сильнодействующих химических веществ или гормонов, связанный с этим воспоминанием.
Допустим, у некоего молодого человека была невнимательная мать, занятая только собой. В младенчестве и в детстве из-за ее холодности ему казалось, что она его постоянно бросает, а раз бросает, значит, он недостоин ее любви. Или, к примеру, у него появилась новорожденная сестра, так что мать стала уделять ему гораздо меньше внимания, и мальчик с новой силой почувствовал свою заброшенность. И вот человек стал взрослым, и близкая женщина спокойно, в рамках нормальных отношений намекает, что не одобряет каких-то его черт или поступков. Намек попадает прямиком в триггерную точку: ему кажется, что раз она заметила его недостатки, значит, она вот-вот его бросит. Он ощущает мощный прилив эмоций, ему кажется, что скоро его неминуемо предадут. Он не видит источника данной эмоции – этот источник вне его доступа. Он бурно реагирует, обвиняет, отстраняется, и это приводит к тому, чего он так опасался: его бросают. Он отреагировал не на реальность, а на некое отражение, всплывшее в его сознании. Перед нами высшая степень иррациональности.