Год дурака

Утром я проснулась взвинченная, дошла до почты и позвонила Диане.

— Диана, я боюсь.

— Чего? — голос у нее был хриплый спросонья.

Она недавно уволилась из «Синерджи» и до сих пор отсыпалась. Половина двенадцатого. У меня день был в самом разгаре, я уже гору дел переделала.

— Возвращения! Я вернусь и превращусь в себя прошлую. Начну глупить. И метаться. И все станет как обычно. Отношения с Игорьком наконец наладились. А вдруг я снова разочарую его? Вдруг сделаю что-то не так?

— Что ж тогда вообще ничего не делать — а вдруг облажаешься? — резонно возразила Диана.

Но я была в расстройстве.

— Ладно, — решила она после долгой паузы. — Я заеду за тобой сегодня.

Она действительно приехала, на машине. За рулем сидела неприветливая девушка с длинным светло-русым хвостом.

— Привет. Залезай, — Диана похлопала по кожаному сиденью. — Заодно и дом мой посмотришь. Мы его наконец-то довели до ума. Это, кстати, Ольга.

— Соня. Очень приятно.

Дом оказался роскошным, просторным. В нем даже были тренажерный зал и маленький бассейн в подвале! Заглядывая в комнаты, я завидовала белой завистью.

— Шикарно!

— А то. Я уже совсем перебралась сюда, перевезла все мои вещи. Квартира в городе, считай, уже продана, осталось только бумажки кое-какие оформить.

— Как же ты будешь до города добираться?

— Уже хожу на курсы вождения. Вот получу права — и красота.

Мы засели в гостиной, заставленной японскими безделушками Дианы, причем устроились на подушках возле низенького столика — тоже очень по-японски. Тихая Ольга то появлялась, то исчезала. Она была такая неприметная, произнесла от силы слова три, я и лица-то ее толком не разглядела. Хотя я привыкла к работе, все же было приятно провести праздный день, пить пиво, есть креветки, трепаться и хихикать. Надеюсь, баба Феня справится там одна, раньше же как-то справлялась. «Кто такая Ольга?» — периодически возникал у меня вопрос, но я отвлекалась на другую тему, не успев задать его.

— Пошли, покурим, — предложила вдруг Диана.

— Ты же вроде сто лет назад бросила.

— Одна мне не повредит.

Мы вышли во двор, в сельскую беспросветную тьму. Диана почему-то даже свет на крыльце включать не стала. Только вспыхнул во мраке оранжевый кончик горящей сигареты.

— Будешь?

— А давай. С десятого класса не курила.

— А ты курила в десятом классе?

— Да. Первую и вторую. Кстати, где Олег? Вечно ты его прячешь.

— А что, если я тебе скажу, что ты видела Олега?

— Когда?

— Сегодня.

Я запнулась, пытаясь сообразить, к чему она ведет.

— То есть как это?

— Что, если Олег решил изменить себя. Что, если после этого ему пришлось взять другое имя.

Я закашлялась, поперхнувшись дымом.

— Диана, говори яснее. А то мне всякая дичь в голову лезет.

— Правильная дичь тебе в голову лезет, — резкий голос Дианы гнал вон все прочие мои предположения.

— Но… — я взвизгнула, роняя сигарету, и закрыла рот ладонью.

Диана прикурила другую и передала ее мне.

— Сабринка была маленькая, когда он решился признаться мне, что всегда мечтал быть женщиной. До этого его останавливало только то, что после операции он не сможет иметь детей. Меня он, конечно, любит, но… но никак не может быть счастлив, пока не изрежет в лоскуты свои причиндалы.

— Какой ужас.

— Я была в шоке. В прострации. Да в коме почти.

— Ты пыталась его отговорить?

— Сотню раз. А он только твердил, что после у нас ничего не изменится, — Диана истерически рассмеялась. — Что значит, не изменится? Я обычная женщина. С обычными потребностями. Я не хочу спать с транссексуалом! Но, знаешь… это сложно. Когда любимый человек говорит, что несчастлив в своем теле, что-то мешает тебе настоять: «Оставь все как есть». Ни до чего мы не договорились. И он поехал в Таиланд. Бизнес же, денег куры не клюют, все себе можешь купить, включая вагину. Вернулся накрашенный и в платьице. Чтобы я быстрее привыкла к его метаморфозе. Я ударилась в истерику еще до того, как он снял трусы. А потом еще гормонотерапия, его перепады настроения, мой гнев, мое отвращение… Мы прошли через ад. Иногда мне казалось, что я его ненавижу. Или ее. Или обоих, — Диана выбросила окурок (он пролетел, оставляя яркий шлейф, как падающая звезда) и сразу зажгла следующую сигарету. — Дело не в транссексуальности. Пусть взрослые люди делают с собой что хотят. Но его решение затронуло напрямую нашу семью, меня. Он перестал быть тем человеком, которого я выбрала для себя, чтобы прожить с ним всю свою жизнь. Моя дочь стала безотцовщиной при живом отце.

От того, что она говорила, мне хотелось плакать. Диана всегда была для меня апологетом здравого смысла. Человек, который не ошибается. Человек, который выходит с поднятой головой из самых сомнительных ситуаций. Человек, с которым не случаются курьезы. А сейчас я поняла, что она так же уязвима, как все мы.

— Я бросила его. Потом вернулась. Потом снова ушла. Я встречалась с другими мужчинами и чувствовала такую пустоту, как будто потеряла любовь всей моей жизни. Конечно, ни о каких сексуальных отношениях с Олегом-Ольгой и речи не шло. Но дружба, привязанность оставались, каким-то чудом выжив во всем этом кошмаре, и каждый раз мы снова соединялись. Теперь я оставила все попытки пойти налево. Это не приносит удовлетворения. Не думай, что я несчастлива с Ольгой, нет, порой даже наоборот. Но я до сих пор не могу сказать, что у нас за отношения, — Диана рассмеялась. — И поделиться с кем-то стыдно. Только вот тебе призналась, да Але, хотя она вот-вот догадалась бы сама. Оно и к лучшему. Я устала от этой тайны.

— А что с дочерью?

— К счастью или к несчастью, она не помнит его… прежним. Однажды мне придется ей сказать. Но не прямо сейчас, пусть подрастет. Мне еще предстоит придумать, как это сделать.

Я кивнула, хотя в темноте Диана разве что могла разглядеть, как качнулся огонек сигареты.

— Наверное, я должна была отказаться от него и начать новую жизнь. Как бы было легко поступать правильно, будь мы просто призрачным воплощением чистого разума. Но у нас есть тело, желания, эмоции, и потому наша логика всегда нарушается помехами чувств. Видишь, — Диана чиркнула зажигалкой, и на секунду я увидела во вспышке света ее азиатское лицо — ироничное, с кривоватой ухмылкой, — мы все дураки.

Я крепко обняла ее. Вечером, даже уже ночью, Ольга отвезла меня до дома бабы Фени. В дороге мы не разговаривали.

На следующий день я купила бритву и привела ноги в порядок.

И однажды, когда я вышла на дорогу, как обычно собираясь в Мирный, я поняла, что пора. Я вернулась в дом, чтобы собрать свои вещи и попрощаться с бабой Феней.

— Иди с богом, — сказала она. — Я тебе клетку дам, удобную. Только укутай ее хорошенько и грелку внутрь положи, а то как бы не замерз кроль по дороге.

— Так вам известно, что он в моей комнате живет?

— Да мне известно даже когда мой козел бзднет.

Я рассмеялась, уже привычная к ее грубостям, и расцеловала бабу Феню в обе щеки.

— Выразить не могу, как я вам благодарна.

— Еще бы — вы же глупые все, только за компьютером сидеть и умеете. Настоящей жизни вас учить нужно.

И мне, как человеку, который слишком долго просидел за компьютером, страдая ерундой, даже возразить было нечего.

Я дошла до Мирного пешком, расстегнув шубу, которая была уже откровенно не по сезону, и встала на остановку, ожидая автобуса. Через пятнадцать минут подъехал автобус, раскрыл двери, выпуская пассажиров, чтобы потом развернуться и отправиться по маршруту обратным путем, и я увидела… Эрика! От радости мы завизжали на весь Мирный!

— А я ехала к тебе!

— А я тебя опередил!

— У кого там мысли сходятся?

— У очень умных людей. Например, у Бойля и Мариотта[2]. У Джоуля и Ленца[3].

— Вот бы было нелепо, если бы мы разминулись… ты бы оказался здесь, я там…

— Нам повезло, что мы встретились.

— Да, нам повезло, — подтвердила я, улыбаясь.