Год дурака

— Это не ко мне, дорогая. Я когда-то наняла твою мать.

— Даже самый умный, самый проницательный человек может ошибиться, — страстно запротестовала Ирина. — К тому же недостойные люди так хорошо маскируются под порядочных!

«Мерзавка», — подумала я. Даже не подумала вступиться за мать. Да и Борис Олегович знай себе пожирает вторую порцию салата, как ни в чем не бывало.

— Ты все понимаешь, Ириночка, — вздохнула Элеонора Викторовна.

— Такие попадаются подчиненные, — подвякнула Ирина.

«А уж какие начальницы», — подумала я.

Элеонора Викторовна покачала головой и недовольно понюхала бокал с вином.

— Татьяна! Горячего и водки!

В ту же минуту Татьяна внесла фаршированную рыбу с картофелем и графин кристально прозрачной ледяной водки. Едва ее разлили по рюмкам, как Элеонора Викторовна и Борис Олегович залпом опустошили свои.

— Что ж мы без тоста, — опомнился Борис Олегович после второй порции. — Славик, скажи тост.

— Минуту, — Роланд открыл в своем смартфоне текстовый файл и прочел: — Так выпьем же за этот вечер, теплый, как материнское молоко, и игривый, как шампанское.

Снулые лица присутствующих наводили на мысль, что вскормлены они были не материнским молоком, а чистым уксусом. Элеонора Викторовна выпила, не закусывая. Ирина лакала мелко, как крыса из лужи.

— Сейчас начнется, — пообещал Борис Олегович, когда Элеонора Викторовна снова наполнила свою рюмку. — Смертельный номер: брюнетка разгрызает блондинку напополам.

Элеонора Викторовна и глазом не моргнула.

— Поразительно, как бывает, — начала она, надкусив рыбу. — Казалось бы, вульгарная прислуга, ни образования, ни интеллекта, рожает незаконную дочь… девочка безнадежна с такой наследственностью. Но что-то в ней пересиливает и сейчас, к ее чести, я могу сказать, что Ирина совсем не похожа на свою мать.

— Спасибо, — растроганно захлопала ресницами Ирина.

— Зато явное сходство с братом. Ярослав, ты ощущаешь родство с сестрой?

— Я? Конечно, — ответил Роланд, фокусируя безразличный взгляд на Ирине.

— Ирине тридцать два года… как и Ярославу, — многозначительно подчеркнула Элеонора Викторовна. — И она уже занимает высокую должность в солидной компании. Какая молодец. Не ты ли ей помог, дорогой? — она вперила тяжелый взгляд в Бориса Олеговича.

— Я — никогда, — Борис Олегович поднял ладони.

— Ярослав, уволь ее, — резко бросила Элеонора Викторовна.

— Хорошо, — покорно согласился Роланд.

— Ты не можешь уволить сестру, — вмешался Борис Олегович.

— Не могу, мама. Ее приняли на общих основаниях, — возразил Роланд тем же тоном.

— Передай мне соль, — помрачнела Элеонора Викторовна.

Роланд встал, обогнул стол и отнес соль матери, после чего вернулся обратно.

— Сволочь, скотина, — прошипела Элеонора Викторовна, густо посыпая рыбу солью. — Трахал все, что шевелится.

— А в твоем присутствии все шевелящееся переставало шевелиться, — фыркнул Борис Олегович.

— На что ты намекаешь?!

— Ни на что. С тобой и дуб поникнет, дорогая. И сейчас я тоже ни на что не намекаю. Славик, передай мне соль.

Роланд встал, чтобы передать соль отцу, и вернулся на свое место.

— Но сына ты мне все же заделал, дорогой. Правда, потом тебя пришлось удалить, чтобы ты не оказал на него свое тлетворное влияние. Передай соль, Ярослав.

Роланд встал, чтобы передать соль матери, и вернулся на свое место.

— Мое тлетворное влияние? К тому времени, как я наконец добился возможности свидеться с ним, ты так его испоганила, что я понял, что и суетиться не стоило. В том числе и в момент зачатия. Сын, соль.

Роланд встал, чтобы передать соль отцу, и вернулся на свое место. Лицо у него было совершенно непроницаемое. Он стал бы первоклассным игроком в покер, если бы только не считал покер нецелесообразным.

Борис Олегович попробовал рыбу и скривился:

— Какая гадость, соль аж рот жжет. Славик, тост.

Роланд посмотрел в свой смартфон.

— У меня есть тост за мир в семье.

— Не, мы столько не выпьем, — покачал головой Борис Олегович и заглотнул водку просто так.

У меня складывалось впечатление, что он здорово набрался, да и супруга его не отставала. Лиля тихо плакала, вытирая глаза салфеткой. Делала она это профессионально — даже тушь не размазалась. Скорее бы десерт… мне до смерти хотелось убраться отсюда.

Принесли десерт и, к ужасу моему, еще водки. С каждой рюмкой языки набирали обороты, а люди все меньше походили на людей.

— Не гены, так воспитание сыграло роль. Стыдно, что твоя дочь потеряла девственность с твоим же шофером?

— Я молчу о том, с кем твой сын потерял девственность. В двадцать девять лет! И что касается моей дочери, ее дальнейший успех показывает, что после она спала только с правильными людьми.

— О, я нашел чудесный тост про любовь, — встрял Роланд. — Пусть перед любящими расступаются невзгоды, как море перед Моисеем.

— Поистаскалась твоя служаночка. Не хочешь заменить ее обвисшую задницу на вариант посвежее?

— Пока нет. Но вот твоя жопа меня до сих пор в кошмарах преследует.

— За уважение, — поднял рюмку Роланд. — Которое скрепляет семью, как тысячи замков.

Мне стало бы легче, будь в его интонации хоть намек на иронию.

— Сразу бы прикончил, уже бы вышел на свободу, — посетовал Борис Олегович.

— Нет уж, ДОРОГОЙ, ты будешь жалеть, что ты все еще жив, прозябая в этом браке. Никуда я тебя не отпущу!

— Куранты! Куранты! — в комнату вбежала Татьяна с бутылкой шампанского.

— Включи телевизор, — устало приказала Элеонора Викторовна.

Роланд заглянул в смартфон.

— Пока бьют куранты, мы должны загадать желание.

— Посмотрим еще, кто раньше сдохнет, — продолжал свою тему Борис Олегович.

Из телевизора в соседней комнате донесся серебристый звон курантов.

— Чтоб ты язык себе прикусила, змея, — пожелал жене Борис Олегович.

— Чтобы тебя удар хватил на одной из твоих шлюх, — огрызнулась Элеонора Викторовна.

— А теперь до дна, — с широкой улыбкой напомнил Роланд.

Я выпила шампанское до последней капли — чтобы точно сбылось. И сразу оно полезло обратно. Ничего не успевая объяснить, я выбежала из-за стола. Татьяна молча указала направо.

В туалете я попила водички из-под крана, и тошнота утихла. Я почти решилась выйти, как влетела Лиля и захлопнула за собой дверь. Оттолкнув меня от зеркала, она достала пудреницу и начала истерично размазывать бежевый порошок по лицу.

— Я тебе советую по-дружески — не трать на него время, — выдала она надсаженным голосом. — Ничего ты с него не получишь. Уж они умеют прятать свои денежки. Научился сын от папочки. А Борька-то каков? Слизняк. Только на болтовню и хватает! Даже не развелся! Вся моя молодость коту под хвост.

— Спасибо за предостережение, — поблагодарила я, протискиваясь мимо нее к двери.

На пути в столовую я снова увидела Татьяну.

— Ничего страшного. У нас гостей часто рвет, — сообщила она шепотом.

Все уже собирались на выход.

— Вон, вон отсюда, — торопила Элеонора Викторовна.

Меня не нужно было подгонять — я и так вылетела пулей.

Юра ждал нас в машине. Мы уселись на заднее сиденье, и, придвинувшись ближе к Роланду, я потрогала его за рукав:

— Тяжелый был вечер.

Роланд непонимающе посмотрел на меня.

— Обычный.

И тогда слезы хлынули из моих глаз. Я отвернулась, чувствуя, что меня сотрясает дрожь. Он даже не заметил дрязги за ужином, годами выстраивая вокруг себя защитный заборчик, пока тот не стал так высок, что из-за него уже ничего нельзя было видеть.

— Юрий, поскорее. Я должен был лечь спать пятнадцать минут назад.

Дыхание Роланда уже выровнялось, а я лежала рядом с ним и не могла сомкнуть глаз. Мне вспомнилось, как Диана потешалась над ним. Но то, что происходило в его семье, не было смешным, и то, что в итоге получился такой человек, как Роланд, тоже. Я вертелась с боку на бок, но мысли метались в моей голове, как испуганные мыши в клетке. Мне нужен был кто-то, кто сможет меня успокоить, кто поможет мне забыть о сегодняшнем.