Лучник

— Именно полное раскрытие заговора и является моей окончательной целью. Что до амулетов… уверяю, это не станет проблемой ни в малейшей степени. Как и имперские записи, — улыбка стала чуть шире. — О них… позаботятся в ближайшую же свечу.

Брови старого воина взлетели так высоко, что, казалось, вот-вот достигнут линии волос.

— Вы, тир Эран, должно быть, шутите! — с изумлением, в котором отчётливо слышалась укоризна, воскликнул он. Потом внимательно присмотрелся к лицу мага, осознал, что шутками и не пахнет — и задумался уже всерьёз.

— Я доверяю вашему мнению и вашему опыту, и сделаю всё, что вы скажете, как и обещал, — медленно заговорил он после едва заметной паузы. — Но, если позволите, всё же попрошу вас об одолжении. Даже если вы действительно способны как-то… вмешаться в работу артефактов, не делайте ничего, что сможет скрыть то, что сделал Гайр. Всё произошедшее — во многом моя вина, и чести это мне не добавляет. Но я не хочу, чтобы мужество и самопожертвование моего зятя было стёрто из архивов Империи. Он спасал нас, принося в жертву не только свою жизнь, но и свою честь. С нашей стороны будет самой чёрной неблагодарностью скрыть эту правду, пусть даже в заботе о собственной безопасности или достоинстве.

— Я же обещал, что ни ваш долг, ни ваша честь не пострадает от моих действий. Мне всего лишь нужно время. Время, чтобы раскрыть весь заговор целиком. И это время мне, при необходимости, предоставят. Что же касается новой версии событий, о ней в первую очередь — и, пожалуй, в последнюю — должны узнать лишь те, кто находится внутри крепости.

— Я помню о вашем обещании, господин маг, — отозвался воин, — Простите, если невольно оскорбил вас.

Потом за миг задумался.

— Хорошо, я понял. За пределы крепости информация не разойдётся, об этом я позабочусь. Что я должен сделать ещё?

— На данный момент этого будет достаточно, — кивнул маг. — Дальше всё будет зависеть от того, что мне удастся выяснить. Сейчас, с вашего позволения, я вас на некоторое время оставлю. Нужно решить ещё одну важную проблему, прежде, чем Наэри окончательно придёт в себя.

Глава 10 Голоса в голове

Гайр готов был умереть.

Нельзя сказать, что он мечтал поскорее оказаться в объятьях Серой Хозяйки — однако и настоящего ужаса скорая гибель у него не вызывало. Другой, всепоглощающий страх затмил всё, сделав неважным и желание жить, и опасение не суметь сохранить достоинство во время скорой казни, и даже заботу о сохранении чести. Четыре имени, подобно набату, стучали в его голове: Тилле. Иллар. Таилир. Матушка Элари. И за этим оглушительным громом все иные тревоги теряли свою остроту. Четверо беззащитных людей, ставших невольными заложниками и жертвами в борьбе неизвестных мерзавцев за власть.

…И они вдвоём с Наилиром, разными путями идущими к одной и той же, оправдывающей любые преступления, цели: спасти тех, кто им дорог.

Гайр подозревал, что упрямый старик, знай он, что стоит на кону, не осудил бы его за то, что ради безопасности семьи он решил принести в жертву не только свою жизнь, но и его. И радовался чудесному вмешательству этого странного чужого мага со всей разгульной искренностью игрока, которому на последнем ходу выпал чёт.

Нет, смерти он не страшился. Уже давно. И немного беспокоил его, пожалуй, скорее род казни, нежели она сама. Долгий, мучительный и позорный конец — вот что ждало его меньше чем через сутки. Сложно сохранить достоинство, корчась в петле на потеху жаждущей мести толпе.

Поэтому, когда в сердце вонзился стилет мага, и ослепительная, но милосердно-короткая боль оборвала дыхание, он успел ощутить искреннюю благодарность. Вопреки ожиданиям, поцелуй Серой Госпожи оказался лёгким и почти безболезненным.

Почти приятным, если вспомнить, что ожидало бы его в ином случае. Гайр хотел сказать это Таилиру. Унять, хоть немного, отчаяние, звенящее в крике мальчишки.

Но, конечно, не смог. Сознание ещё жило, а вот тело уже перестало подчиняться, и ему оставалось лишь ощущать, как подхватывают чужие руки, останавливая падение и с неуместной аккуратностью укладывая его на полу.

А потом он просто лежал, чувствуя, как гаснут ощущения тела, а сознание окутывает всеобъемлющий, безмятежный покой. Зрение. Запахи. Солёный вкус крови во рту. Одно за другим чувства исчезли, истаивая в пустоте.

Жёсткий пол под лопатками, холод охватывающих запястья цепей, уже почти незаметная боль в груди… Ещё несколько мгновений он ещё чувствовал их. Потом ушли и они, и наступила блаженная тишина.

…А потом Гайр услышал голос убившего его мага.

И покой разлетелся, как хрустальная чаша от удара мечом.

И бывший мастер Защиты с ужасом осознал две, совершенно невозможные, вещи. Во-первых, он почему-то всё ещё сохранял сознание.

А во-вторых, пришлый маг без малейшего волнения выбалтывал всё что, что могло стоить жизни людям, ради которых он без раздумий отдал свою.

«Замолчите, сейчас же!» — забыв, что у него больше нет тела, чтобы говорить, яростно заорал он. Маг не ответил. «Ты убьёшь их, Пёсов идиот!» — вновь мысленно закричал он на мага, уже не думая о вежливости и всё ещё надеясь, что каким-то чудом сумеет достучаться до проклятого идиота. И продолжал ругаться всё то время, пока тот, не обращая на него ни малейшего внимания, продолжая с пугающей точностью пересказывать весь его неудавшийся заговор.

***

— …Мы все здесь следуем своим путём, тари, — в материальном мире маг улыбнулся хозяйке дома, чуть склонил голову и исчез.

Появившись сразу же в отведённой ему комнате, которая на миг отозвалась зелёным свечением.

— Хватит вопить мне в мозг, это отвлекает…

Гайр не смог бы сказать, что в нём сейчас сильнее: облегчение, что его всё-таки слышат, или бешенство на этого… этого…

«Ты понимаешь, что натворил?!» — отчаянно «выкрикнул он», упрямо стараясь сделать свой бесплотный голос как можно более громким. — «На мне поводок, теперь им всем угрожает опасность! Неужели ты думаешь, что я решил притвориться предателем просто от скуки?! Вернись и предупреди отца, немедленно, слышишь?!»

— А ты, в самом деле, думаешь, что поставить полностью непроницаемый купол сложнее, чем запихнуть чью-то душу в старый ножик? — усмехнулся собеседник.

«Что?..»

Гайр вдруг запоздало сообразил, что, действительно, не ощущает себя бесплотным призраком. И, скорее, просто не в состоянии разглядеть окружающую его реальность, поскольку у его нового вместилища отсутствуют глаза. Изумление было столь сильным, что он на миг забыл даже об опасности, нависшими над его родными.

А потом вспомнил артефакт, который показывал ему маг ещё в камере — и задумался уже всерьёз.

«Насколько непроницаемый?» — снизив тон, уточнил он у мага. — «Защита от прослушки не помогает, поводок не на…»

Он испуганно осёкся, осознав, что только что сам проговорился, и уже предчувствуя, как вопьётся в висок визжащая игла, предупреждая о том, что скоро с кем-то из его близких случится неприятность.

— Покойника на поводок не привяжешь, — усмешка стала чуть сильнее. — Привязывать не к чему, с душой это не работает.

До Гайра медленно доходило, что произошло.

И так же медленно его затапливало глубокое, сродни опьянению, облегчение.

Теперь он действительно был свободен. А главное, теперь он мог, наконец-то, рассказать о том, к чему толкали его почти год неизвестные заговорщики.

«Благодарю тебя, господин маг», — искренне подумал он, изо всех сил стараясь сделать свои мысли не слишком навязчивыми. — «И за то, что спас моих детей, и… за избавление от виселицы тоже. Извини, что был груб».

— Главное, второй раз не стремись на ней оказаться, вдруг получится, — рассмеялся в ответ маг.

«Вряд ли это возможно в моём положении», — невесело откликнулся Гайр.

А потом, задумавшись на миг, принялся вспоминать всё, что знал о своих неведомых врагах, стараясь сделать воспоминания как можно более адресными.