Страница 3 из 11
Девица сдвинула зеркальные очки на кончик носа и обвела взглядом большую парковку с двумя последними скучавшими в ожидании туристов автобусами.
– Гуд, – милостиво согласилась она. – Пошли разочек сфоткаемся на фоне твоего ЮНЕСКО. Будут фотопруфы, чтобы в Москве показать. Идешь, дарлинг.
При слове «Москва» оцепенелая Маша очнулась и бросилась к трио цвета хаки:
– Вы русские? Из Москвы? Слава Богу!
***
Трое путешественников уставились на Машу тремя парами удивленных глаз. Шатенистый парень даже присвистнул от удивления.
Маше и в голову не могло прийти, какое необычное впечатление она производила. Как художница, она любила красоту и часто отдавала ей предпочтение перед пользой. В эту поездку Маша взяла самые любимые наряды. Сейчас она была одета в длинный, до щиколоток, сарафан в мелкий лилово-голубой цветочек. На голове ее красовалась широкополая шляпа, украшенная лентой с тем же цветочным рисунком. С тонкой длинной шеи в несколько рядов свисало ожерелье из белых, синих и розовых бусин. В ушах покачивались длинные серьги из таких же бусин, а на тонких запястьях позванивали проволочные кольца браслетов. Примостившаяся на плече холщовая сумка была расшита стеклярусом в лилово-бело-голубой гамме. Все это художница Маша сшила и сделала своими руками по собственному вкусу в соответствии с немного старомодным стилем чеховской барышни – Мисюсь.
Машино заплаканное личико, на котором внезапная надежда боролась с унынием, было не столько красивым, сколько трогательным. Ее широко-расставленные серые глаза были оторочены кукольными загнутыми ресничками. Пикантный носик вздернут, как если бы Создатель одним щипком вытянул его из теста лица. Следом за носиком потянулась верхняя губа, да так и застыла торчащим вверх удивленным домиком. Волосы Маши – густые, блондинисто-русые, завивались беспорядочными кудряшками и создавали вокруг лица богатую декоративную раму.
Неудивительно, что все члены трио цвета хаки с интересом уставились на странное эфемерное создание, вдруг заговорившее с ними на родном языке.
– Привет! Ну да, русские, из Москвы, – ответил за всех блондинистый парень. – А ты кто такая?
– Я – Маша.
– Маша? – усмехнулся он. – Ну теперь реально все понятно! Исчерпывающая информация! Я Ник. А это, – блондин широким жестом указал на своих спутников, – наша неразлучная романтическая парочка – Любовь и Роман.
Маша на секунду отвлеклась от тяжелых переживаний и слабо улыбнулась редкостной гармонии имен. Как вежливая девочка, она заученно произнесла:
– Очень приятно познакомиться.
Шатенистый Роман с любопытством просканировал Машу с головы до ног, от купола широкополой шляпки до плоских подошв босоножек, и по-приятельски кивнул: «Аналогично!». Зато пластиковой Любови явно не понравилось внезапное вторжение в компанию молоденькой и хорошенькой конкурентки. Она раздраженно буркнула «Хай!» и демонстративно отвернулась.
– Проблемы? – продолжил расспросы Ник.
– Я потерялась!
– Уп-п-п-с! Как это «потерялась»?
Обрадованная тем, что нашлись люди, готовые хотя бы выслушать, а возможно и помочь ее горю, Маша приободрилась. Захлебываясь словами и фонтанируя эмоциями, перескакивая с пятого на десятое, она поведала новым знакомым свою оптимистическую трагедию. Или пессимистическую комедию? Или даже так – пессимистическую трагедию! Во всяком случае, Машин рассказ изобиловал словами «кошмарно», «чудовищно», «жутко», «невообразимо». Но слушатели почему-то не прониклись ужасом случившегося. Ник тер ладонью щетину и прятал в горсти усмешку, упорно задиравшую вверх уголки его губ. Роман почти открыто улыбался. Любовь же не скрывала раздражения. Она притоптывала обутой в сандалию ногой, и всем своим видом демонстрировала нетерпеливое желание быстрее покончить с задержавшим троицу препятствием.
– Так чем, ты говоришь, отвлеклась? – уточнил Ник.
– Я рисовала совершенно потрясающую игуану.
– Чо делала? Рисовала? – не выдержала молчавшая до сих пор Любовь. Она насмешливо фыркнула и посмотрела на Машу как на ребенка с очевидными признаками синдрома Дауна. Даже Ник недоверчиво поднял выгоревшие брови.
Тогда в подтверждение слов Маша достала из сумки блокнот и показала новым знакомым наброски злосчастной ящерицы. Люба мимолетно скосила глаза, имитировала скучающий зевок и отвернулась. Зато Ник взял из Машиных рук блокнот и перелистал страницы, с интересом разглядывая рисунки.
– Ты что, художница?
– Художница, – обреченно призналась Маша.
– Здорово! Реально классные рисунки.
Маша порозовела от удовольствия.
– Значит, это игуана тебя подвела?
– Ну да, – согласилась Маша. – Она так восхитительно позировала. И свет был чудесный – косой, рисующий. В нем так дивно вся фактура кожи проявилась. Такая сухая линялая сетка…
– Линялая сетка, говоришь… – Ник повторил Машины слова, словно пробуя их губами на вкус. И тут ревнивая Любовь, почувствовавшая, как растет интерес ее спутников к конкурентке, снова встряла в разговор:
– Ну так мы пойдем фоткаться на фоне ЮНЕСКО или как?
– Ты же не хотела… – напомнил Ник.
– Ничоси! Сам убеждал нас с Ромиком, что нужны фотопруфы. Убедил. А теперь что, отмазываешься?
– Ну, видишь, Любаня, у нас случился форс-мажор.
– И сколько мы теперь с этим форс-мажором возиться будем? – продолжала кипятиться Любовь.
– Мы должны помочь девушке.
– С какого перепугу? Она там над всякими игуанами в линялых сетках зависает, а мы теперь из-за этой чепушки должны свои планы менять?
– Ну, идите вдвоем с Ромычем, а я пока с художницей разберусь, – предложил блондинистый Ник. Но такой выход только еще больше разозлил Любу.
– Ничоси! Это ты, Никитос, нас сюда приволок. Давай быстро разбирайся и погнали. Кто нас с Ромиком фоткать будет?
Маша сжалась от страха: маленькая, слабенькая надежда на счастливый исход ее злоключений погибала, едва успев родиться. Сейчас этот блондинистый парень, казавшийся таким надежным, прочно-ясеневым, повернется к ней и скажет, что рад был бы ей помочь, но ничего не может сделать. И даст на прощанье какой-нибудь ценный совет. А что она хотела? Чтобы он бросил друзей и занялся решением ее проблем?
Ник снова обернулся к Маше:
– Ладно, давай теперь выясним кое-что более практическое. У тебя паспорт есть? Деньги? Банковская карта? Смартфон?
– Паспорт есть. Я всегда ношу его с собой, у меня в сумке есть такое специальное отделеньице…– Маша невольно отвлекалась на несущественные частности. Ей хотелось «заболтать» свой страх и хоть немного отдалить момент, когда она снова окажется наедине со своим несчастьем.
– Деньги? – решительно прервал ее Ник.
– Есть. Правда, я уже немного потратила. Здесь, в Мексике, продают такие восхитительные вещицы, что просто невозможно удержаться. Представляете…
– Сколько?
– Сейчас посчитаю. У меня есть уже разменянные песо. Гид сказал, чтобы мы не меняли в аэропорту. Там курс плохой. А в обменнике в Канкуне, куда нас привезли, был…
– Примерно? Точно считать не надо.
– Ну, я брала с собой двести долларов. Сто уже разменяла. И потратила… Сейчас скажу сколько… Тот чудный майянский календарь на замше – это двести песо. Потом еще…
Любовь насмешливо хрюкнула, выражая пренебрежение к мизерности суммы.
– Да, с деньгами негусто…– перебил Машины подсчеты Роман. – А банковская карта есть?
– Нет, карты нет. Мне что, надо заплатить вам, чтобы вы мне помогли? – пришла в Машину голову свежая мысль.
– Ну, много на тебе не заработаешь, – усмехнулся Ник.
– Это значит, что вы мне не станете помогать? – Машин голос разом повлажнел от подступивших слез.
– А ты предлагаешь нам фор фри погнать за твоим басом? – снова уколола Люба.
– Почему басом? – не поняла Маша.
– Авто-басом. Автобусом, значит, – докучливо пояснила Любовь. – Спид рейсинг – это, конечно, прикольная штука. Но только я не подписывалась в свои законные вакейшены разруливать чужие проблемы. Ты сама их на свой бэк себе создала, а теперь вешаешь на нас.