Жизнь после

– Знаешь, есть такое выражение: у страха глаза велики?

Девочка кивнула:

– Да, так мультфильм называется.

– Верно, а почему он так называется?

Лета постаралась припомнить, о чем же шла речь в том мультике, который они несколько раз видели в приюте по телевизору.

– Там все звери в лесу боялись кота….

– А почему они его боялись, помнишь?

– Ну, они не знали сначала, как он выглядит. Им лиса сказала, что он страшный, вот они и боялись.

– Правильно! – похвалил папа. – Они не знали, как он выглядит. Они думали, что он страшный, вот и боялись. Поэтому так говорят: у страха глаза велики. Мы думаем, что что-то должно быть страшным и представляем его себе настолько страшным, насколько можем представить, хотя на самом деле это что-то может оказаться простым безобидным котом. Понимаешь?

На этот раз Лета, немного подумав, уверенно кивнула.

– Страх только у меня в голове, я его придумываю…. – произнесла она, глядя вниз на распахнутую дверь мастерской.

– Ты испугалась, – продолжил папа, – и тут же, еще не увидев самого монстра, придумала его себе и решила спрятаться. А потом придумывала все больше и больше, пока, наконец, не утомилась и не задремала. Сон тебя успокоил – ведь известно, что сны лечат. И когда ты проснулась, то уже не так сильно боялась, а потому решила узнать, что же там на самом деле. И оказалось, что там всего лишь я – немного менее страшный, чем твой монстр, но тоже обитающий в мастерской.

– Ты не страшный, – рассмеялась Лета, – ты хороший! И совсем не похож на монстра!

Она уже совсем успокоилась. Хорошо, что папа поделился с ней этой мудростью. Теперь она знает, как следует себя вести со своими страхами: не придумывать их!

– Теперь я никогда в жизни больше ничего не испугаюсь просто так! – пообещала Лета, вставая на ноги. – И не буду прятаться под пледом!

– Это, конечно, хорошо, – улыбнулся папа. – Но страх для человека, даже для взрослого, такого, как мы с мамой, – это совершенно нормально.

– Но ты же сказал….

– Я рассказал тебе эту мудрость, – прервав дочь, назидательно произнес отец, – не для того, чтобы ты больше ничего не боялась, а для того, чтобы ты вспомнила о ней, когда испугаешься. И смогла разобраться с тем, что тебя напугало….

Внизу тяжело зашумела и отворилась дубовая дверь.

– Вот и мама с Августом! Значит, будем обедать! – воодушевленно произнес Енисей, поднимаясь на ноги и разминая затекшие плечи.

Он спустился на одну ступеньку и снова присел перед дочерью так, чтобы смотреть в ее глаза снизу вверх.

– У этой мудрости есть одно свойство, – снова негромко произнес он. – Ей нельзя научиться за один раз. Потребуется время. Сегодня хватит того, что ты просто услышала ее и запомнила. Остальное – оставь на потом. А сейчас пойдем обедать, это поднимет тебе настроение!

Поднимаясь, он легко поцеловал дочь в светлую макушку, а затем повернулся и спустился по лестнице, на ходу приветствуя вернувшихся жену и сына.

Лета некоторое время смотрела на них с высоты лестницы, обдумывая все то, что услышала. Затем, решив по совету отца отложить все остальное на потом, коротко вздохнула и тоже стала спускаться вниз, навстречу маме, брату и долгожданному ароматному обеду, наполненному яркими красно-желто-зелеными красками.

III

Известно, что сон лечит. Известно, что во сне мозг обрабатывает и раскладывает по полочкам информацию, накопившуюся за день, от этого наутро становится спокойнее. И если вечером иногда трудно избавиться от страхов и тяжелых мыслей, то с рассветом они улетают, словно птицы, теряют вес, прекращают сдавливать сердце и нервы. Сон лечит, а утро разгоняет мрак.

Но не было сна. И не было утра. Все, что было у Леты, – бесконечная череда мыслей и чувств, образов, возникающих перед глазами, когда она закрывала их, чтобы уснуть. Это были не сновидения, а болезненные призраки той, другой жизни, которая была еще вчера.

Разговор с Олегом за завтраком; его шутка насчет ее здорового аппетита; его объятия и горячее дыхание на шее, когда он зарывался носом в ее длинные распущенные волосы. Она ясно видела книги, которые расставляла по своим местам в маленьком магазине, где работала продавцом. Видела пыль на полках, и отчего-то отчаянно пыталась вспомнить, правильно ли записала имена всех новых авторов в каталог. Ей казалось, что она где-то ошиблась и именно эта ошибка привела к тому, что она оказалась здесь. Но потом она вспоминала, что после обеда к ней приходила Зойка вместе с мамой Олей. Зойка разглядывала обложки цветных книжек, пока Оля разговаривала с Летой. Лета что-то пообещала ей, но не помнила, что именно. И ей стало казаться, что вовсе не ошибка в имени, а это обещание привело ее в мрачный мир.

Потом были воспоминания об Олеге, с которым они обедали в любимом кафе. Они часто там обедали. Иногда просто пили кофе по вечерам. Там же он когда-то сделал ей предложение. Они тогда были вместе уже целых три года. Ей не нужно было кольцо и не нужна была свадьба, она и без этого была счастлива с Олегом, но он хотел все сделать правильно. Он всегда хотел, чтобы все было правильно. Никогда не обманывал, не хитрил, не избегал сложностей. Делал то, что было нужно, и старался делать это хорошо. Всегда был рядом, заботился и дарил ощущение безопасности. Лета так привыкла к тому, что он всегда с ней, всегда готов выслушать, понять, помочь, что теперь ей было ужасно сложно без него.

Она лежала, укутавшись в одеяло, думала об Олеге, о том, где он сейчас. Думала о причинах, приведших ее сюда, в этот ужасный сон, и не верила, что сможет вернуться назад.

Сейчас она знала только один выход – уснуть. Но уснуть не могла. Мысли не давали покоя, образы сменяли друг друга, и как бы она ни пыталась перестать думать, ей это не удавалось.

Несколько раз она распахивала одеяло, надеясь увидеть полоску рассветного солнца на выцветшем ковре. Но почти сразу вновь укрывалась с головой, прижимала колени к груди, утыкалась в них лбом и пыталась заплакать. Но и это у нее не получалось: слез не было.

Наконец, после бесконечно долгого потока хаотичных мыслей, терзающих рассудок и сердце, наступило затишье. Лета сама не заметила, как провалилась куда-то в темноту, оказавшись в невесомости. Это нельзя было назвать сном, потому что она точно знала, где и как лежит, но знание это превратилось в далекую точку на границе разума. Остальное заполнила космическая пустота. Одна струна, словно сердце, ритмично пульсировала в этой пустоте, издавая глухой звук, похожий на стук падающих капель. В этом состоянии Лета наконец-то почувствовала спокойствие.

Но ненадолго. Пустота эта оказалась очень хрупкой. Стоило девушке подумать о том, что ей здесь хорошо и спокойно и что совершенно не хочется возвращаться в тот ужасный мир, как темноту вновь наполнили образы прошлого, мысли и переживания. И как бы ни старалась Лета вернуться в эту умиротворяющую невесомость, ей не удавалось сделать это осознанно. Она не раз еще проваливалась на время в эту пустоту, но каждый раз это происходило само собой; а как только Лета пыталась понять, почему и как, она тут же возвращалась назад.

Так, промучившись под одеялом, как ей показалось, несколько часов, Лета после очередного, особенно долгого, неосознанного путешествия в пустоту вернулась в реальность с неожиданно спокойным сердцем и ясными мыслями. Словно действительно отдохнула и выспалась.

Она распахнула одеяло, села на кровати и огляделась.

Ничего, абсолютно ничего не изменилось с тех пор, как она вернулась домой, подгоняемая страхом. Все тот же ровный серый свет, напоминающий о дождливой осени, ложился на деревья за окном, на стены, шкафы, полки и деревянный пол, закрытый старым ковром. На подоконнике стоял фикус, листья его потускнели и странно расплывались, словно мираж. Таким же расплывчатым миражом казались предметы на полках.

Лета неслышно встала и, ступая босыми ногами по ворсу мягкого ковра, подошла к полкам. Предметы действительно расплывались, их очертания дрожали, как воздух над раскаленным асфальтом, и иногда менялись. Некоторых привычных вещей не было вовсе, о них напоминала только тень – плотно сгустившийся воздух, через который ладонь проходила, словно через водную преграду.