Страница 4 из 9
На четвёртом часу Роман выдохся.
– Извините, аккумулятор садится. Я сейчас.
Не одеваясь, он прошлёпал босыми ногами в прихожку, достал из пиджака запасную батарейку и удалился в ванную. Куда он там ее вставлял, она не видела. Заряда запаски хватило ещё на три с половиной часа. Юлия и не подозревала, что получать наслаждение можно не только в позе «он сверху, она снизу», что можно бесконечно чередовать эти «он» и «она», тасовать их как игральные карты. Она лишь на сорок втором году жизни узнала, что эрогенная зона – это участок тела от макушки до пяток.
Роман, взяв деньги за семь часов работы, оделся и ушёл, целомудренно чмокнув её в щёку. Юлия осталась одна. Заварив чай, она сидела на кухне и под музыку капающего крана разбиралась в своих чувствах. Впервые в жизни она смогла полюбить. Но кого? Киборга! Человека лишь наполовину! Существо, лишенное чувств и эмоций! Но боже, что он вытворял, разве можно не полюбить? Разве можно?
Через два дня она снова позвонила по тому же номеру.
– Вам кого? Блондина? Брюнета? – женский голос был приятен, но суховат, возможно, на телефоне тоже сидел киборг.
– Романа.
– Роман сейчас занят, освободится к вечеру. – Юлию обожгло чувство ревности, она и не думала, что после того, что между ними было, Роман будет обслуживать других женщин.
Она молчала, не зная, что сказать.
– У нас есть другие, вы можете посмотреть на нашем сайте, – сказала киборгиня.
– Мне нужен только Роман.
Заказ был принят, осталось ждать вечера.
Вечером в дверь позвонили. Это был Роман. Всё повторилось, киборг вознёс Юлию на небеса, а затем окунул в ледяную воду.
– Простите, у меня на девять ноль-ноль ещё один заказ.
– Останься, Рома! – попросила она. – Я тебя люблю.
– Любовь между человеком и получеловеком невозможна, только физический контакт, – сказал Роман. – Извините, у меня заказ.
Она открыла дверь. Роман ушел, и Юлия целую ночь проплакала на кухне.
Вечером Роман пришёл сам, Юлия никуда не звонила и уже никого не вызывала.
– Я понял, что такое любовь, – сказал он. – Это когда двое не могут жить друг без друга.
Через день за Романом пришли трое мужчин и увели его. Говорят, что его пытались заново перепрограммировать, но у них ничего не вышло и киборга пришлось деактивировать. А Юлия так и осталась жить одна, до самой смерти проклиная тех, кто разлучил их. С тех пор она невзлюбила весь мир, как людей, которые твердили, что человек должен любить только человека, так и киборгов, никто из которых, кроме одного, так и не научился любить.
Затмение
Тут нам недавно объявили солнечное затмение. Говорят, будет очень интересное представление. А нам-то что? Нам главное – хлеба, водки и зрелищ. Ну, водки на работе не положено, а от этого чуда даже начальство не откажется. Казалось бы – чего там такого? Всем давно известно, отчего бывает затмение. Но нет, все бросают свои дела и пялятся в небо, будто никогда не видели солнца.
В этот раз на нашем объекте к солнечному затмению готовились, как к Концу Света. Нечасто такое происходит, раз в несколько лет, а то и поболе. Последний раз видел его годков этак десять назад, тогда было почти полное затмение, и, несмотря на это я едва не ослеп – чёрный солнечный диск долго ещё торчал в моих глазах, как напоминание – нельзя смотреть на солнце, глаз лишиться можно. Хотя когда это нас останавливало?
Со склада вынесли все сварочные маски, и рабочие ходили по стройплощадке как бригада сварщиков. Юрик сидел на парапете недостроенной крыши и поминутно поглядывал на свои механические часы, старинные, оставшиеся от деда. Ветер трепал его русые кудри, и он был похож на богатыря, сбежавшего с советских плакатов. Отчаянно не хватало молота в его руках, но и маска с узким тонированным стёклышком подходила не меньше. Образ Рабочего без Колхозницы портил время от времени названивающий сотовый телефон.
– Алё. Да знаю, знаю! Об этом весь мир говорит, скоро начнётся. Ждём.
К нему подошёл монтажник Фёдоров, худой как скелет, роба висела на нём, как на швабре.
– Скоро, Юрик? От нетерпения умру! Я никогда такого не видел.
– Увидишь, – сказал Юрик. – Только без маски не смотри, без глаз останешься.
Фёдоров покачал головой, и маска опустилась, закрыв ему лицо. Он поднял ее, и глаза его весело заблестели.
– А раньше люди этого боялись!
– Ещё как! – подтвердил Юрик. – Боялись. А учёные жрецы предсказывали затмения и использовали свои знания. Вот был случай, когда…
И Юрик рассказал историю из какого-то фильма про Древний Египет. Любил он это дело, языком потрепать. Одни его не слушали, другие позволяли вешать лапшу на уши. Люди у нас простые, верят во что угодно.
Юрик был начитанный, он читал Википедию, всякие научные справочники, сайты историков-альтернативщиков и любил рассказывать разные небылицы, дополняя их чудесными фактами. Аттила у него был предком древних русичей, Иван Грозный покорял не только Сибирь, но и Китай, а Чингисхана на самом деле не было. С такой кашей в голове и с таким багажом разрозненных знаний он вполне мог бы стать ученым и вести познавательные передачи на телевидении, но он работал простым каменщиком, хоть и уважаемым бригадиром.
К ним подошёл Рахим, гастарбайтер, приехавший из далёкого Узбекистана. По-русски он говорил очин пилёхо, но из того, что смог объяснить, стало ясно, что жил он там в каком-то горном кишлаке и из техники не видел ничего, кроме велосипеда и вертолёта.
– Вай, биргадир, – обратился он к Юрику. – Зачем такой шапка висем раздал? Пилёхой шапка! Ничево не видать! Глаза закиривайт, не вижу, с кириши падайт можешь. Мама-папа патом пилакайт будешь. Зачем? Отдай эти шапка обиратно на скилат, зачем бирал?
Оторванный от родного дома Рахим стал философом, а может, он всегда таким был. Что бы он ни начинал говорить, всё заканчивалось длинной историей, не имеющей отношения к делу.
– Мой ака (дядя) тоже адин раз чёрный шапка одевал, ружий бирал и горы ходил, на барс охотился. Чёрный шапка это пилохо зиначит. Два месяц патом шапка и ружий нашли, ака не нашли. Наверно, барс покушал. Даже шапка немного кушал, шапка бараний был, вкусный. Ружий пириклад тоже кушал, но мало, пириклад был дерево, невкусный. А ака вкусный был, савсем не остался. Так чёрный шапка это очен пилохо, отдай обиратно на скилат, не то пилохо будит.
– Откуда же там барсы? – спросил его Юрик.– Их же давно перебили. Вот был случай…
И Юрик понес что-то про Александра Македонского, который лично голыми руками убил барса.
– Да, – согласился Рахим. – Висех барс перебили, адин барс не перебили. Наверно, посиледний барс был, мой дядя покушал.
Когда Юрик объявил, что сейчас начнётся затмение, все бросили работу и, похватав маски, задрали головы к небу и стали наблюдать за солнцем.
– Зачем сонце гилядеть заставляешь, биргадир? – непонимающе спросил Рахим. – Что там? Ничего там нету. Такой шапка пилохо. Кириша падайт можешь, ничего не видать, только сонце видать.
– А ты смотри, смотри, – сказал ему Фёдоров. – Сейчас чего-то увидишь.
– Тебе, Фёдоров, не сонце симотреть надо, а кушайт. Симотри, какой худой. Может, жена кушайт не варит? Жена учить надо. Зинаешь, у жена волос длинный, за коса берёшь и идёшь. Долго идёшь, двор болшой, два-три раза по весь двор ходишь, потом хорошо готовит.
Все знали, что советы Рахима Федорову не помогут. У его любимой жены была проверенная временем скалка и дальнобойная сковородка. И это не он учил ее жизни, а она его – время от времени он приходил на работу с огромными, на пол-лица синяками. Это жена учила его хорошо закусывать, но уроки Федорову впрок не шли – он оставался тощим, как велосипед. «Зато она меня любит!» – каждый раз гордо отвечал он на смех мужиков.
Солнце слегка померкло, задул прохладный ветерок. Птицы испуганно защебетали.
– Смотри-смотри! – перебил его каменщик Данилов. – Начинается!