Страница 17 из 19
– Вау!– закричала она, не выдержав наплыва эмоций. – Вот как я прямо сейчас!
Положившись на автоматику тела, девушка не сразу заметила опасность. На пути, где только что был мираж, выросла скала, и росла она с непропорциональной движению скоростью. Нырять в воду было поздно— волна тут же вынесет на поверхность и швырнет об утес сотней лошадиных сил.
Мария впилась в громаду широко раскрытыми глазами, как витязь на распутье, читающий надпись: «Извини, браток, вариантов нет».
Кадры траурного видео замелькали перед глазами.
Нет! Не плачьте! Я не сдаюсь! Я так мало сделала!.. А что сделано, то ошибка!
Время будто замедлилось, и кадр лениво сменялся кадром. Вот мама гладит ей ногу после падения с пони, вот папа поддразнивает, улыбаясь.
Но прилетел еще один афоризм бывшего женишка: «Я заберу с собой всех, кого посчитаю виновным в своей смерти!..»
– Не-е-ет!
В одном месте, в основании скалы каменистая поверхность разошлась, посыпалась словно башенка из кубиков. Принцесса направила свой ган туда. Присела. Есть!
Но открывшаяся лагуна оказалась наполненной пронизывающими воду останцами. Они образовали сплошной мол на пути к открытому пространству. Серфингингистка лавировала между ними, не способная в бездне кручений и верчений помыслить ни одной мысли— лишь чувствовала громадное желание выжить.
Прямо перед нею в подробностях видна каждая неровность. Слюда, шпат, антрацит…они плавятся, будто кубики конструктора Лего под паяльником…буквально выжигаются взглядом.
Но поздно…
Когда она уже ничего не могла исправить, наконец, прорвалась мысль:
«А я умру одна! Но есть хорошая новость: сразу!»
Мозаика гранитной поверхности затмила взор…
…Мария шла по раю, и её колокольчики приветствовали, и другие цветы. Красных венчиков не счесть. Поднимали головки навстречу и провожали глазами, будто реальными.
Но вот устала, а солнце, как было над дальними березами, так и висит недвижно. Прилегла в тени невысокого кустика и уснула. Разумеется, ей приснился сон.
Она спрашивает словно: «Солнце-солнце, когда ты закатишься? Я ведь спать хочу, и давно». А Солнце отвечает: «Ты добровольно пришла в рай, а тут одно время всегда. Пойдешь ли налево, пойдешь ли направо, иль ляжешь под кустик— ничего не изменится в освещении».
Очнулась от легкого прикосновения. Услышала птичий щебет вокруг и жаворонковую трель высоко над собой. Две бабочки-лимонницы кружились, исполняя воздушный танец, изредка задевая крылышками ей плечи и лицо. Солнце разливалось теплым елеем по коже. Прекрасный хаос окружал со всех сторон. Поющий, шелестящий, жужжащий… Глядела на него деловито, как для инвентаризации, еще не проснувшись хорошенько…
Мария прикрыла глаза— и увидела продолжение сна.
«И так будет всегда?»– спросила она Солнышко. «Всегда,– отвечает Солнце,– форэва». «А тебе не скучно, Солнце?» «Нет, мне забавно с вами— людьми» «Ты, верно, принимаешь нас за детей?» «А вы и есть мои дети…непутевые» «Почему— непутевые?» «Потому что не знаете, что вам надо для счастья и нужно ль оно вообще» «Так ты знаешь чего-то побольше нас?» «А чтоб мне не знать, разлюбезная?» «Скажи, родимое, в чем заковыка, я другим передам». «Для счастья вам не хватает момента, в котором вы живете. А знаешь, куда он делся?» «Нет» «Его утащил волшебник Мерлин».
Снова проснулась Мария и тут же на небо глянула— а солнце всё в там же— в развилке вербы, зависло, словно неисправный компьютер… Всё говорило, что перемены нужны…А как их сделать, коль само солнце остановилось?
«Что ж я солнышка обо всем не расспросила?»– корила себя Мария. Но чем дальше, тем нелепей казался ей сон, и она сама в этом сне. «Счастье», «непутевые», «разлюбезная» … Какая-то сказка. «Гуси-лебеди»– да и только! Лишь вместо братца Иванушки, подруга Зорянушка…
–Эх, как бы найти тех гусей-лебедей, что отнесли меня к ней за горы за долы?
И вдруг увидела ползущих муравьёв.
Муравьи никогда не толстеют. Наверное, оттого что всегда занимаются фитнесом— легкой и тяжелой атлетикой по переноске грузов.
Эти не тащили ничего. Но зато наворачивали круг за кругом. Может, в том и секрет их «осиных талий», что они время от времени водят многочасовые хороводы?
Вспомнилось, что Кремень называл это муравьеоборотом.
Реально, крёстный готовил ее ко всем случаям жизни, только вот как обходиться с муравьиными кругами не научил. Да, думается, он ей не только крёстный. Мария вспомнила случай с самоваром. Но тут же снова отвлеклась на мурашек.
«Если хоть один из муравьев не найдёт выход, весь муравейник погибнет,– думала Принцесса.– Засохнет. Не оставит потомства и следа на земле. Во всем мире. Во всей Вселенной. Это грустно».
Может, это кому и нравится, но только не ей.
Она наклонилась над кругом. Пара муравьев остановилась и стала махать в воздухе усиками. Мария знала, что так они делали всегда, когда хотели что-то ускорить. Так они торопили своих коровок— тлю— выделять капельки молочка.
Принцесса наклонилась ниже. Очевидно, от нее тоже исходили феромоны, потому что это остановило некоторых муравьев, и они приподняли головы, маша усиками. О них стали спотыкаться другие. О тех— третьи.
Принцесса, послюнявив стебелек мятлика, опустила в круг. Часть муравьишек вскарабкалась на него. Другие вращались и продолжали усеивать свою мертвую петлю трупами.
Девушка осторожно перенесла спасенных муравьев на пень. Муравьи разбежались по срезу.
Теперь нужно ждать, когда они найдут зацикленных муравьев-зомби и образумив их, приведут на новую «планету», а конкретно, на пень. Вот только найдут ли они место своей не свершившейся смерти? Будет ли у них на то желание? Ведь нет у нее благостных феромонов.
Она прилегла рядом, заложив руки за голову и глядя в безоблачное небо.
Ей вспомнилось темное бушующее море, освещенное луной и густым лесом сияющих небоскребов на горизонте…как при прыжке огни города ушли вниз, за воду и под нее, но по-прежнему было светло, и голова почти зарылась в пушистые, освещаемые снаружи, облака…как она оседлала серфинговую доску и полетела к горизонту…как в облачном просвете мелькнуло солнце, осветив это чудо – искусственную Акваторию, парящую над Зимним садом…и вышку, ее любимую вышку, с которой она прыгала ласточкой.
Потом удар об осколок скалы.
Мария пожевала мятлик.
М-мм…Тяжелый случай.
Вспомнив об аварии, она ощупала себя и нашла, что лоб— сплошной синяк, болезненный при пальпации. Но для удара об скалу— это мелочь. Значит, какая-то сила развела ее и скалу.
Она знала лишь одну силу в мире, способную на это. Кремень.
Размышления прервались голосами и шорохом травы под чьими-то ногами.
Разговор двух людей— старого и молодого— становился все ближе.
–Мой сад,– говорил кто-то старческим голосом,– это ребус. В нем есть такие жители, которые наблюдают за мной и делают неправильные выводы…Какие? Что я им враг, например, совсем…Зачем я их подстригаю, к примеру, им этого не понять… Или что я какой-то необразованный дурень. А может, они и правильные,– добавил старик, помолчав,– их выводы.
–До круглого счета нужен хотя б еще один феномен,– сказал молодой голос безо всякой связи со сказанным.
–Ты у меня, прям, самый вумный…– похвалил тот, что старше и передразнил:– «Феноман»… Это тот, что ли, который фе̍ном себе шиньон делает? Голубой, типа?..
–У меня выборка— двадцать.
Молодой, похоже, не слушал ворчаний старого, что свойственно молодежи.
–«Выборка!»– повторил тот.– Колода, что ль?
–Уймись, батяня. Тебе б все про карты…
–Не откажусь, сынок! В любой момент в подкидного сбацаю! Тебя я без мухлежа уделаю.
Мария узнала: это были голоса ее старых знакомых из «жизни до смерти»– садовника и его сына.
А она, представьте, в кружевном купальнике, считай— в нижнем белье.