Редактор

Каждое событие в мире имеет свою цель, уж мне то не знать. Эта фраза квинтэссенция моей работы, ведь я Воплощаюсь и вношу коррекции не для того, что бы увидеть как Гитлеру красноармейцы рожу начистят (хотя честно говоря с удовольствием бы), я делаю это для того, что бы совершилось действительно важное событие, которое повлияет на историю в целом например рождение Христа, Наполеона, Сталина и т.д. и в течении их жизни я много раз воплощаюсь и стараюсь их скорректировать, что бы они на эту историю таки повлияли. Вот поэтому, я поэт, философ, ограниченно всемогущ и безраздельно одинок, одним словом, РЕДАКТОР….

Преамбула. Продолжение.

АНДРЕЙ

….. эти события начали развиваться в начале лета. Когда именно это произошло я не помню, однако появилось ощущение, что происходит, что-то необычное. Какое именно событие расчертило мою размеренную жизнь на до и после не удалось установить, даже в последствии.

Оглядываясь и ретроспективно оценивая происходящее, я пришел к выводу, что решающей стала наша встреча с Юлей (правда тогда я не знал, что она Юля и что вся моя спокойная жизнь перестанет существовать после того как я не только замечу ее улыбку, но и отвечу на нее). Эта встреча не была информативна, не выделялась чем-то знаковым, просто летом на железнодорожном переезде в Стрельне, демократичный водитель открыл дверь и выпустил изнывающих от жары пассажиров на свежий воздух в ожидании проезда электрички.

Вышли понятно не все и мое внимание привлекла одиноко стоявшая девушка, смотрящая, куда-то мимо меня (я даже оглянулся, но ничего не увидел) при этом задумчиво улыбающаяся, своими большими серыми глазами. Оценив стройную фигуру и со вкусом подобранную одежду, я вернулся к глазам и просто в них утонул, и забылся настолько, что пропустил первый звуковой сигнал, поданный водителем, и пропустил мимо ушей мирную тишину на переезде вместо повторяющихся тревожных сигналов.

Не сразу среагировала и девушка, но она быстро будто птичка вспорхнула в автобус и встала у окна, и в этот момент она увидела меня, лицо ее покинула безмятежность, открытое выражение скривила полуулыбка, несущая в себе какую то принужденность, в глазах появилось отчаяние и беззащитность, она оперлась рукой на стекло (прям «Титаник») и не отрываясь смотрела прямо мне в глаза, причем смотрела как старая знакомая, которая меня теряет.

В свою очередь я, не отрываясь, смотрел на нее продолжая стоять на остановке, в груди нарастала мутная, но при этом какая-то сладкая боль, боль огромной, невозвратной потери. Автобус неторопливо тронулся, скрежетнул коробкой передач, наддал и проехав переезд одним махом, скрылся в пыли поворота. Я стоял на месте не шевелясь, чувство потери изменялось, деформировалось превращалось во, что-то иное, одновременное отчаяние, надежду, предчувствие перемен и наконец чувство, что перемена произошла, сменив печаль на облегчение и маленькое счастье.

Заморосил грибной дождь и только тут, с первыми упавшими на лицо каплями, я понял, что не сел в автобус и теперь не успею на встречу, но все это было как-то отстраненно, далеко и неважно.

Эта встреча оставила глубокий след в моей душе, я почему-то был уверен в ее важности и необходимости для моей дальнейшей жизни. Девушку я забыть не мог, но сразу почти мгновенно забыл ее лицо, что было чертовски странно, потому что я окончил художественную школу, прилично рисовал и у меня профессиональная фотографическая память.

В дальнейшем я не оставлял попыток встретить ее, я как бы случайно ехал в том направлении (особенно часто после покупки автомобиля), я напрашивался в своей конторе на проведение согласований в Стрельненском районе, дважды селился в гостевой дом неподалеку от остановки, но так ни разу ее не увидел (при том, был уверен на сто процентов, что увидев сразу узнаю).

Время шло, встреча не повторялась, и я начал забывать этот случай, но оставалось чувство тревожного ожидания, оно свернулось клубочком где-то глубоко у меня внутри, изредка шевелилось там и вызывало волну теплого, тянущего чувства, нет даже предчувствия «гражданской войны» как Юра Шевчук правильно спел…

Прошло довольно много времени с тех пор и надо сказать прошла так же целая череда девушек. И как я уже говорил, происходило это не по причине моей врожденной Дон Жуанности, а потому, что в моих отношениях с дамами, почему то очень быстро наступал момент, какой- то не естественной отчужденности, они словно избегали меня после близости, либо сразу (просто исчезали, оставив после себя только имя и не отвечающий мобильник), либо через очень короткий срок (от месяца до двух), который был очень мучителен для нас обоих, в попытках объяснить (со стороны слабого пола), почему нам непременно надо разойтись и сделать это сейчас и немедля.

В течении этого времени краткие встречи и такой же краткий секс превращались в разговор глухонемых, причем пытаемых в этот момент нацистами…. Ничего понять было просто невозможно, причинно-следственной связи между поступками и последствиями не улавливалось совсем, и я чуть не стал импотентом, возлагая всю вину на себя.

Но тут мне повезло и однажды мне не удалось случайно услышать мнение покинувшей меня подруги обо мне от третьих лиц. И было это мнение однозначное и в высшей степени превосходное, где после живописания моей красоты (души и тела, разумеется), а также моих же половых возможностей. При этом далее следовала невнятная и очень душещипательная часть, где дама рассказывала о безнадежном и драматическом разрыве отношений, но в части причин разрыва была все та же неопределенность.

Но я, по крайней мере успокоился, начал получать хоть какое-то удовольствие от встреч. Появилось чувство, что несмотря на бесперспективность отношений я даю женщинам, что-то хорошее и это знание примирило меня с потерями и явно сделало врачей сексопатологов значительно беднее.

Была так же попытка проконсультироваться у человека, которого я знал и уважал, но одного со мною пола (для вящей откровенности) и этим человеком стал дядя Ислам. К моему удивлению выслушал он меня внимательно, спокойно и с неподдельным интересом. При этом задал целый ряд наводящих вопросов, правда, с каким-то полицейским душком: просил перечислить места, где я знакомился со своими гетерами, их биологические данные (нет ли совпадений по цвету глаз, волос, росту и размеру груди), направление их обучения и т.д., после чего впал в некую паузу и долго (минут пять мне казалось, что он вообще спит) находился без движения. После этого изрек следующее:

– Живи Андрюша, как живешь, не беспокойся, но будь внимателен, скоро придет беда – настоящая любовь – и уже никто тебя не спасет. Тот, кто оберегает тебя, помочь не сможет, а тот, кто жаждет погибели твоей, только подтолкнет. Будешь в это время ты болен душой, слаб телом и очень уязвим, ценности твои станут другими, друзья станут бесполезны, а родственники (в лице твоей матери и меня) станут врагами…

Перспектива, однако, как я заметил, вырисовывалась безрадостная.

– Ты либо станешь счастлив – не зная границ – продолжил дядя Ислам – либо, что скорее, будешь безутешен от того, что счастья и покоя достичь уже не сможешь…Ты всю жизнь будешь идти и стремиться к любви, – добавил он немного помолчав -, а она сразит тебя как палач, внезапно, одним сокрушительным взмахом топора и отлетит вместе с твоей головой (которая больше не принадлежит тебе), вся твоя прошлая жизнь, все твои намерения и устремления…

– Нельзя…, – странно сказал дядя Ислам помолчав еще немного, – совсем нельзя будет повлиять, в этот момент, даже мне…даже если подгрузят меня новым знанием…. один ты будешь совсем….а если бутчеры (butcher анг. мясник) придут и меня рядом не будет….тогда все…

Что все это значит, спрашивать было бесполезно, на такие вопросы дядя Ислам не отвечал никогда, замыкался обычно или переходил к контрвопросам. Я просто запомнил новое, явно английского происхождения слово и решил это обдумать потом, но видимо просто забыл.