Джастис (ЛП)

Мой желудок сжимается от страха за трагический конец этой истории.

— У моих родителей были другие планы на мое замужество.

— Форрест?

Она кивает.

— Я его не любила. Он был хулиганом, всегда причинял другим боль, но родителей это не заботило. Все, что тогда имело значение, — оставаться в своем классе. Я сказала им, что не выйду замуж ни за кого, кроме Тэтчера. Узнав, что я беременна, они очень разозлились.

В ее голосе слышится легкая дрожь, и у меня начинают трястись руки.

— В тот вечер я выбралась из дома, чтобы встретиться с Тэтчером на нашем обычном месте. Мы собирались вместе сбежать, но все пошло так ужасно неправильно, — она задыхается, слезы начинают катиться по ее обветренным щекам.

Соскользнув с дивана, я опускаюсь перед ней на колени и беру ее за холодную руку.

— Их было так много, — говорит она, задыхаясь. — Форрест, Тодер, Бишоп, твой отец… у Тэтчера не было ни единого шанса. — Ее губы плотно сжаты, лицо исказила чистая агония.

— Что они сделали, Гвен? — спрашиваю я, делая все возможное, чтобы проглотить собственное горе.

— Они очень сильно его избили, — всхлипывает она. — Распластали на земле, прижигали факелами, а потом ржавой пилой отпилили пальцы.

Меня охватывает ужас, сердце разбивается на тысячу осколков, когда я, наконец, слышу кошмарную правду о его шрамах.

— Я была уверена, что он мертв, — плачет она, — но каким-то образом, по милости Божьей, он выжил. Тогда я поняла, что у меня нет выбора. Я должна была подчиниться воле родителей, иначе в следующий раз ему так не повезет. Поэтому вышла замуж за человека, которого ненавидела, чтобы защитить того, кого люблю.

От меня не ускользает, что она говорит о любви в настоящем времени.

Подтверждая то, что я и так подозревала.

По моему лицу текут горячие слезы, злодеяние настолько отвратительно, что практически не укладывается в сознании. Я всегда знала, что между Тэтчером и семьями-основателями что-то произошло, нечто серьезное, но никогда, за миллион лет, я и предположить не могла, что это окажется настолько безжалостным и жестоким.

— Тэтчер умолял меня не выходить замуж за Форреста, клялся, что сможет нас защитить, но я не могла рисковать, — с болью шепчет она. — Не могла снова рисковать его жизнью.

— А что с ребенком? — спрашиваю, вспоминая предыдущее откровение.

Ужасное рыдание сотрясает ее тело, неся опустошение, ее горе и печаль поражают меня до глубины души.

— Они убили нашего ребенка.

Крик ужаса вырывается у меня прежде, чем я закрываю рот.

— Меня привязали к столу и насильно сделали аборт, которого я не хотела, — объясняет она почти оцепенело. — Процедуру провели настолько плохо, что я больше никогда не смогла иметь детей.

— Какой врач может совершить нечто столь отвратительное без разрешения пациента?

— Доктор Мейерс, — говорит она, практически выплевывая его имя. — В то время врачом был он, и работал на них. Чудовище.

Как и любой, кто мог бы это сделать.

— Через несколько недель он умер. — Она вздергивает подбородок, и на ее убитом горем лице появляется торжество. — Его нашли убитым в собственном доме. Одна огнестрельная рана в голову. Выстрел был настолько точным, что пуля попала в него еще до того, как он понял, что в доме кто-то есть.

Не требуется много времени, чтобы на меня обрушилось понимание.

— Тэтчер, — шепчу я.

Она кивает.

— Мы никогда об этом не говорили, но я не сомневаюсь, это был он. Как это ни ужасно прозвучит, но, услышав эту новость, я обрадовалась. Я чувствовала, что в какой-то мере справедливость по отношению к нашему ребенку восторжествовала.

— Мне очень жаль, Гвен. Очень жаль, — говорю я, зная, что эти слова ничего не значат. Не тогда, когда она столько потеряла.

— Я знаю, дорогая. И я благодарна Тэтчеру за то, что много лет назад он помог тебе уехать. В противном случае, не сомневаюсь, они сделали бы с тобой то же, что и со мной.

Я, наконец, осознаю, что, хотя и боялась неизвестности действий родители, Тэтчер точно знал, что произошло бы, если бы я осталась. Слава Богу за этого человека. В ту ночь он стал моим ангелом, моей спасительной благодатью.

— Почему вы все еще здесь? — спрашиваю я. — Форреста уже нет. Вы свободны. У вас с Тэтчером еще может быть счастливый финал.

Он все еще любит ее так же сильно, как и она его. Я знаю.

Она отрицательно качает головой.

— Даже если бы Тэтчер простил меня за то, что я вышла замуж за Форреста, другие никогда бы этого не допустили. Я знаю все их секреты. Я никогда не освобожусь от них.

Она по-прежнему в опасности, заключена в этой жизни, которую никогда не хотела. Если все встанет на свои места и парни достанут то, что нужно, нам удастся их уничтожить, и она сможет жить той жизнью, о которой всегда мечтала. Сейчас, более чем когда-либо, я полна решимости помочь этому случиться. Их нужно остановить, и моя мать, моя настоящая мать, заслуживает справедливости.

— Спасибо, что доверили мне правду, — говорю, глядя на фотографию. — Можно мне оставить это?

— Конечно. Жаль, но это все, что у меня от нее осталось.

— Я благодарна вам за то, что вы хранили это все годы, — шепчу я.

— Поверь, за эти годы я много чего сохранила.

Загадочный ответ заставляет меня снова поднять на нее глаза.

— Что вы имеете в виду?

— Они могут быть безжалостными, но они не так умны, как им хотелось бы верить. За эти годы у меня собралась целая коллекция, я храню ее под замком, потому что никогда не знаешь, когда представится возможность.

Эта информация вселяет надежду. Я сажусь на колени, придвигаясь ближе.

— Гвен, хотите сказать, у вас есть доказательства того, что они сделали? Вещественные доказательства.

— Кое-что... Да. К сожалению, это мало что дает, когда закон у них в кармане.

— Не весь. У Тэтчера есть доверенное лицо в ФБР. Он пытается помочь нам их уничтожить.

Она отрицательно качает головой.

— Это недостаточно надежно. Подкупить можно кого угодно. Я уже такое видела.

— Но не его. Он хорошо зарекомендовал себя, а Тэтчер не дурак. Он никогда никому не доверял. Если... если мы будем точно знать, что он может их уничтожить, вы нам поможете?

Она колеблется лишь мгновение, прежде чем кивнуть.

— Если бы мы знали наверняка, то, да, конечно, но я говорю тебе, это будет не так просто.

— Нет ничего простого, но это не значит, что это невозможно. — Я встаю, подпитываемая вновь обретенной надеждой. — Поедемте со мной на ферму.

В ее глазах вспыхивает паника.

— Нет. Я не могу. Ты езжай. Я буду здесь, если понадоблюсь.

Мне хочется надавить на нее, но я решаю, что сегодня с нее достаточно. Я попрошу Тэтчера ее навестить.

— Еще раз спасибо, — шепчу я, — за все.

— Будь осторожна, дорогая, — говорит она с беспокойством. — Помни, они ни перед чем не остановятся, чтобы замести следы.

В последний раз кивнув, отпускаю ее руку и бегу к грузовику, мне нужно вернуться на ферму.

К Джастису.

Отъезжая, хватаю мобильник и звоню Тэтчеру.

Он берет трубку после второго гудка.

— Райан, ты в порядке?

От беспокойства в его голосе сердце пронзает чувство вины.

— Да. Я в порядке. Джастис и остальные уже вернулись?

— Нет. Ещё нет. Ты что-то узнала у Гвен? — под беспокойством в его тоне я все еще слышу нежность, с которой он только что произнес ее имя.

— Все, — говорю я, разум все еще пытается переварить то, что я только что узнала. — Слушай, я еду домой. Мне так много нужно вам всем рассказать. Тэтчер, думаю… я думаю, у нас есть все необходимое, чтобы их уничтожить. Их всех.

На линии воцаряется тишина, но я не сомневаюсь, что он так же взволнован, как и я. Особенно после того, как я узнала о его прошлом и обо всем, что с ним сделали эти ублюдки.

Проходит несколько безмолвных секунд, пока он не прочищает горло.

— Просто веди машину осторожно, дитя. Скоро увидимся, и тогда мы сможем поговорить.