Волшебные сады Флоры

– Ну а как быть с тобой? Какое наказание ждет тебя, если наш план провалится? – спросила Флора, когда гнома наконец отсмеялась.

– М-м… никакого, – тихонько ответила Лира.

– Что, совсем? У тебя такие добрые родители?

– Нет, они… – Лира замолчала, не зная как выразить свои чувства. Флора едва ли не физически ощутила тоску своей подруги.

– Их будто бы и нет в твоей жизни? – догадалась она.

– Да. Я порой думаю, что даже убей я кого-нибудь, они не скажут мне и слова на этот счет.

Разговор свернул в совершенно иное русло и девочки замолчали, придя к безмолвному согласию, что продолжать его сейчас не стоит.

Вскоре они приблизились к тому месту, где должен был нести свой пост второй привратник. В отличие от своего товарища, этот страж, стоял по стойке смирно, крепко сжимая в руке копье. Флора старалась двигаться как можно тише, а Лира и вовсе затаила дыхание. Впрочем, когда девочки оказались прямо под стражем, то в зазоре между ступенями увидели, что голова его опущена, а глаза плотно закрыты. Второй привратник также предавался сну, только делал он это в полностью вертикальном положении.

Чуть позже они без труда миновали третьего стража, который хоть и не спал, но клевал носом так, что едва ли мог заметить двух девочек притаившихся пол лестницей.

Когда предпоследний страж остался далеко позади – точнее внизу, – Флора почувствовала, что мышцы на руках стали забиваться. Поэтому она шепнула Лире, чтобы та перебиралась на ступени, а затем взобралась на них вслед за ней.

Нужно чуточку передохнуть, решила Флора. Правда, с каждой минутой неумолимо приближалось утро, а вместе с ним и яркий свет Охранных фонарей, который озарит весь Зачарованный лес. Но если силы оставят Флору, то они вместе с Лирой свалятся вниз, да еще с такой высоты, что это почти наверняка приведет к их бессмысленной гибели.

Девочки привалились спинами к стволу Тысячелетнего дуба. С этого места открывался вид на Северный и Северо-Западный корень. Флора знала в деревне каждый уголок, но впервые глядела на нее сверху вниз. Жилища гномов и фейри отсюда казались не больше яблока, а выглядели и вовсе одинаковыми, лишенными каких бы то ни было различий.

Конечно же, это было не так! Гном гному рознь, как говорят. Но с такой высоты их индивидуальность теряла смысл. Будь сейчас день, и местные жители сновали бы туда-сюда по своим делам, Флоре они показались бы не крупнее и незначительнее насекомых.

«Наверное, когда-то иные птицы поднимались еще выше, и перед их взором все мы – гномы, люди и прочие – представали всего лишь пятнышками на бескрайних просторах мира».

Мысль эта показалась Флоре интересной, и она представила себя гордой птицей, взмахами могучих крыльев поднимавшую свое тело высоко-высоко. Чтобы она увидела, оказавшись на вершине мире? Открылись бы ее взору небо и солнце, осветили бы ее путь в ночи искорки звезд? Или все, что она увидела бы, был Смрад, чье тело, состоящее сплошь из желто-коричневого тумана, давно захватил все доступное пространство?

Никто в деревне не знал этого наверняка. Флора подозревала, что даже старейшины не смогли бы с уверенностью ответить на ее вопрос.

У Смрада должно быть слабое место, – в этом Флора не сомневалась. И она не шутила, когда сказала учителю, что однажды отправится на поиски его источника. Все так и будет. Во всяком случае, она сделает все возможное, чтобы исправить ошибки, допущенные ее народом.

Непобедимых противников не существует. И пусть Смрад бестелесен, лишен интеллекта и самой жизни, его наверняка можно одолеть. Если туман создали с помощью магии, то вполне возможно, что именно с помощью магии его можно и уничтожить. Узнать бы только, что он такое на самом деле. Как появился, каким законам и правилам подчиняется, а уж необходимые чары обязательно отыщутся.

Не здесь, в деревне гномов и фейри, так где-нибудь в другом месте.

Практически всю жизнь Флору окружала магия. С того момента, как она по непонятным причинам оказалась одна одинешенька на окраине Зачарованного леса, и по сей день. Каждый в деревне владел магией, кто-то больше, кто-то меньше. И лишь одна она, человеческий отпрыск, оставалась сторонним наблюдателем.

Магия гномов была направлена исключительно на их быт. Никаких огненных шаров, искусных иллюзий и парения в воздухе, которые, судя по книгам, олицетворяли для человека истинное волшебство. Гномы могли излечить себя и товарища от хвори или укрепить прохудившуюся постройку, чтобы она простояла еще десяток лет; могли обучить птиц нехитрым фокусам, дабы те следили за деревенскими садами, или обнаружить подходящее для колодца место, тем самым добравшись до глубинных вод и обеспечив деревню живительной влагой – как-никак через Смрад просачивались лишь особо сильные осадки, и эту воду никто не рискнул бы использовать.

Фейри, в отличие от лесных гномов, владели куда более утонченной магией. Искривляя пространство, они могли поместить большее в меньшем, не изменяя при этом истинных размеров искомого объекта. И если в их жилища, бывшие внутри куда просторней, чем выглядели снаружи, Флора попасть не могла, то вот деревенская библиотека была доступна всем. Ее фейри зачаровали таким образом, что любой мог переступить порог библиотеки, будь то лесной гном или даже человек.

В деревне, раскинувшейся у подножия Тысячелетнего дуба, магию можно было увидеть на каждом шагу. Но именно что увидеть. Даже стоя рядом с гномом, творившим свою нехитрую волшбу, Флора ровным счетом ничего не чувствовала.

И ради этого люди на пару с подгорными гномами чуть не уничтожили весь мир?

Да, магия помогала деревенским жителям в повседневной жизни, но ничего возвышенного в ней не было. Разве человек не мог устроить себе комфортное существование при помощи своей науки, в которой, по словам учителя, они весьма преуспели? А механизмы подгорного племени, по его словам, и вовсе поражали воображение.

Так почему же столь развитые народы возжелали то, без чего они вполне могли обойтись?

Флора всегда полагала, что это лишено всяческого смысла. Она вот жила по соседству с волшебством, и нисколько не жалела о том, что не может прикоснуться к его тайнам. Ведь девочка никаких тайн в нем не видела.

Но сегодня, взобравшись на Тысячелетний дуб, ее мнение переменилось навсегда.

Однажды, когда в деревне почти не осталось мест, куда она могла бы сунуть свой любопытный носик (как любил выражаться Болли), Флора направила свой интерес в сторону магии. Она спросила у дедушек: что такое волшебство?

Нолли в обычной своей манере лишь отшутился. Магия, мол, такая, какая есть, и точка. Девочке всегда нравился его беззаботный характер. Нолли умел поднять настроение, в его обществе не загрустишь. Но что касалось серьезных вещей, то собеседник из него выходил ужасный.

Болли же, в отличие от старшего брата, отнесся к интересу Флоры очень серьезно. Тщательно подбирая слова, Болли тогда сказал:

– Твой народ издревле полагал, что в мире существует четыре основные стихии. Это земля, воздух, огонь и вода. На самом же деле основ, на которых строится мироздание, шесть. К ним также относятся время и магия. Волшебство, Флора, это стихия особая. Подобно воздуху, она есть повсюду, но влиять на нее, и уж тем более подчинить ее своим нуждам, по силам далеко не всем. Ты можешь увидеть воздух, Флора? Можешь пощупать его? Нет. Однако же ты дышишь им и можешь использовать его в меру своих сил. Подойди к дереву, дунь на его листья, и увидишь, как они колышутся. Примерно так и с магией. Разница лишь в том, что воздух доступен всем, а волшебство – нет.

Тогда Флора не до конца поняла своего дедушку, но отчего-то вопросов на эту тему больше не задавала. А вот теперь, прислонившись спиной к коре Тысячелетнего дуба, девочка впервые почувствовала магию. Ощутила ее древность, ее странную завораживающую силу.

Флора знала, что магия практически покинула древо, что ее осталось не так много, лишь малая крупица от той невообразимой мощи, что некогда таилась в его недрах. Однако же этой крупицы вполне хватало, чтобы оборонять деревню и весь Зачарованный лес от подступающего к самым его границам Смрада.