Протокол-17

Поймав на себе очередной изучающий взгляд Руслана, я поднимаю голову и вижу, как он поспешно отводит глаза, делая вид, что читает самую интересную и захватывающую книгу в истории человечества. Я внимательнее рассматриваю обложку и не могу удержаться от вопроса:

– Мемуары Жукова? Серьезно?

Меня пронзают ярко-синие глаза. С ответом ГБ не спешит, мысленно взвешивает, не нарушит ли свод инструкций, если озвучит то, что вертится у него на языке.

– Он был заместителем Верховного Главнокомандующего, министром обороны, человеком-легендой. Вам интересно читать философские трактаты Гурджиева и Ошо, а мне мемуары Жукова, – он трясет книгой, будто ожидает, что из нее выпадут доказательства его интереса к автору.

– Откуда вы знаете, что я читаю?

Руслан игнорирует мой вопрос, и я понимаю, что он знает обо мне не только это. Интересно, когда Макс его нанял?

– О! Простите, я как-то не подумала, – и через минуту добавляю: – Наверное, у вас терабайт информации о моей бесцветной и скучной жизни.

На этот раз он снисходит:

– Поверьте, мне попадались и более нудные биографии.

Я усмехаюсь, что бы он ни прочел в моем досье, там нет самого главного! Так что пусть этот самоуверенный и напыщенный индюк не корчит из себя всезнайку!

Он отворачивается, давая понять, что разговор окончен. Похоже, что для него общение в целом нежелательно! Что ж, придется приспосабливаться, теперь от этого человека зависит моя жизнь.

Остаток полета я провожу за созерцанием белых пушистых облаков, слушаю в наушниках музыку в стиле Нью Эйдж и беззвучно плачу. Память навязчиво прокручивает в голове фразу Макса, которую он часто повторял в последние месяцы: «Как горько осознавать, что твое прошлое намного длиннее будущего».

После пробуждения Яфа ведет себя непривычно тихо. За полчаса до приземления просит у стюарда чашку кофе. Говорит, что ничего не помнит, но по глазам я понимаю, что лжет. Впервые кто-то заставляет ее устыдиться собственного поведения. На Руслана она кидает опасливые взгляды, но есть в них что-то совершенно новое, будто из-за соприкосновения с его миром меняется ее собственный.

Подъезжаем к дому подруги, Руслан открывает дверь автомобиля. Яфа заглядывает ему в глаза и тихо, что было ей несвойственно, прощается, выразив надежду на следующую встречу. Он не удосуживается ответить. Для него она все еще проблема, мешающая исполнять предписанные ему обязанности.

– Увидимся на работе, – говорю я ей, обнимая.

– Когда ты придешь?

– Во вторник.

Пока мы выезжаем со двора, я машу подруге и посылаю воздушный поцелуй. Внутри все сжимается – я подошла к рубежу между новым и старым мирами.

– Куда мы едем?

– В новую квартиру, – коротко отзывается ГБ и так выразительно смотрит на меня, что я понимаю: при водителе он не будет это обсуждать.

Его реакция меня злит. С учетом того, что я пережила в студенческие годы, мне необходимо чувствовать контроль над своей жизнью, а сейчас я нахожусь в полном неведении, и меня это выбивает из колеи.

Машина подъезжает к комплексу небоскребов «Москва-Сити» и спускается на подземную стоянку башни «Санкт-Петербург». Я знала, что в этой башне расположен офис Петровского, поэтому его решение здесь же купить квартиру сочла удачным.

С сосредоточенным видом Руслан исследует стоянку. Его широкая спина закрывает мне обзор. Позади слышны шаги водителя, он несет мои чемоданы. Еще вчера я была свободной и порхала как бабочка, а сегодня двое телохранителей сковывают мои движения, будто я их пленница.

Никогда еще я так долго не находилась в лифте. Мне кажется, что даже лифт небоскреба «Бурдж-Халифа» быстрее доставил меня до смотровой площадки, а ведь там высота более пятисот метров. Сегодня лифт все едет и едет, будто везет в параллельную реальность, а когда наконец-то останавливается, на табло высвечивается цифра «46». Руслан ведет меня в конец коридора, в руках брякают ключи. Он открывает дверь и жестом дает понять, чтобы я оставалась снаружи. После проверки меня впускают в квартиру.

От предвкушения щемит в груди, я захожу и оцениваю интерьер. Апартаменты оформлены по-мужски: функционально, сдержано и в духе минимализма. Шторы на огромных окнах в пол распахнуты, и первое, что бросается в глаза, это потрясающий вид на просыпающийся город. От такого зрелища захватывает дух.

Снимаю босоножки и прохожусь по комнатам. Первым делом я обследую просторную гостиную и кухню с островом, над которым нависает хромированная вытяжка в форме цилиндра. На полу в жилых комнатах теплый на ощупь экзотический паркет, его винный оттенок – единственное яркое пятно во всей квартире. Доминирующая черно-белая гамма вызывает во мне приступ меланхолии.

Почувствовав мое состояние, Руслан спешит меня успокоить:

– Вы можете здесь все переделать на свой вкус.

– Правда? – я до конца не осознаю, что это моя квартира.

Вместо ответа он хмыкает, давая понять, что я задала глупый вопрос.

– Дам вам время осмотреться. Приду через час. Нужно многое обсудить.

Оставшись одна, я решаю разобрать вещи. Чемоданы лежат в гардеробной, от габаритов которой я прихожу в полный восторг – мечта любой женщины! Я кружусь по комнате словно девчонка, пока мой взгляд не падает на черный чехол, скрывающий в себе какой-то наряд. Я расстегиваю молнию и вижу вечернее платье невероятной красоты. Не сомневаюсь, что это подарок Макса. Обнаруженная записка подтверждает догадку: «Моей наследнице на новоселье». Почерк Макса.

Радость сменяется чувством скорби, которая с новой силой рвет мое сердце на части. Хочется выть и рыдать, что я и делаю. Присаживаюсь на банкетку, закрываю лицо руками и даю волю накопившимся эмоциям.

Пока Гордеева занята поиском посуды, я наблюдаю за ее подвижным лицом. Судя по фотографиям в досье, можно с уверенностью сказать, что она абсолютно нефотогенична. В жизни она оказалась намного интереснее. А исходящая от нее мягкая и притягательная энергия располагает к общению и доверительной беседе. Таким людям плачутся в жилетку. Они чуткие, надежные, всегда наготове держат парочку платков и подходящих по случаю философских притч.

За то короткое время, что мы провели вместе, я понял следующее: она может хранить секреты, не зацикливается на мелочах и при случае уступит, если этого требует ситуация. После того, как я лихо разобрался с ее подругой, она могла свернуть меня в бараний рог, но не стала этого делать. Также она наблюдательна и не терпит прикосновений, что, кстати, стало для меня сюрпризом – в досье об этом нет ни слова.

Короче, Гордеева мне понравилась, чего не скажешь о ее коварной и похотливой подруге. При воспоминании ее приторного шепота и настойчивых поглаживаний моей ширинки хочется помыться и сменить шмотки. Таких женщин я обхожу стороной. Я из тех, кто любит охотиться, но ненавидит конкуренцию. Завидев соперника, я отойду в сторону, но не потому, что не уверен в своих силах. Если девушка дает повод ухаживать за собой кому-то еще, мне с ней не по пути. Я должен быть уверен в ее преданности. Уже в юношестве я знал, кем буду, и искал женщину из расчета, что мне придется оставлять ее одну на долгие месяцы. К сожалению, а может, к счастью, я ее так и не нашел.

– Вам чай или кофе? – спрашивает Гордеева.

В самолете, борясь с подступающим сном, я выпил литр крепкого кофе, меня уже от него мутит.

– Чай, пожалуйста.

Приступать к заданию, имея уйму уязвимых мест, очень рискованно. Изучив план Петровского, я понял: Александра Гордеева – слабое звено. Нам предстоял тяжелый разговор. Я не знаю, как она воспримет новости, которые я собираюсь на нее обрушить, и немного мандражирую.

– Что вы знаете о «Протоколе-17»?

Мы усаживаемся за стол, она ставит передо мной чашку с чаем.

– Макс вкратце меня проинструктировал. План сложный, многозадачный, но безусловно осуществимый, – ее рука тянется к воротнику спортивной куртки, застегнутому наглухо. – Я повидала много преуспевающих бизнесменов, но таких, как Макс – нет. Он был уникумом, многому меня научил.