Ведьмин мост

– Шшш, обманет. Всегда обманет… Шшш… Не слушшшай… Доверишшшься – обманешшшься…

В дымке я видела молодую женщину с длинной косой. Браслеты на ее руке мелодично позвякивали, прогоняли тревогу и гнетущий страх. Она ласково улыбалась и снова гладила меня по волосам, и я чувствовала, как проваливаюсь в сон или теряю сознание…

Раздался резкий звук, я вздрогнула, сон-наваждение пропал. Какие незнакомки в колодце? Бред спутанного сознания человека, надышавшегося грибковой плесенью.

Послышался шум сверху. Я до боли в глазах смотрела вверх, силясь кого-нибудь разглядеть.

– Эй, вы тут? – незнакомый мужской голос мячиком отпрыгивал от каменных стен.

У меня вырвался вздох облегчения.

– Я тут! – что есть силы завопила я и начала размахивать руками, не осознавая, что меня не видно в такой темноте.

– С вами все в порядке?

– Да! Да!

– Сейчас спущу лестницу. Ловите!

Проем люка снова загородила тень моего спасителя. Что-то ухнуло рядом. Я схватилась за веревочную ступеньку и быстро стала карабкаться вверх. Оступившись в спешке, чуть не свалилась обратно. Наверху меня крепко обхватили чьи-то сильные руки и поставили на землю. Мне что-то говорили, пытались отцепить мои пальцы от лестницы, за которую я держалась мертвой хваткой. Поначалу все плыло как в тумане. Наконец окружающее стало различимым. На меня пристально смотрели широко поставленные глаза незнакомого рыжеволосого мужчины в камуфляжной одежде с нашивкой «Охрана».

– Вот девчонка-чертовка! А я камеры мониторил, смотрю, шли двое, потом жучка эта одна идет, а училки, то есть тебя, нет! Я все просмотрел, как сквозь землю провалилась.

Я стояла и хлопала глазами, не зная, что сказать.

– Хорошо, на безопасности Еленский не экономит: вся территория утыкана камерами. Это он после того случая… – начал охранник, но потом резко замолчал.

– Да ты холодная, как покойник! – ко мне подскочил другой, водитель, кажется, и накрыл чем-то теплым.

Только сейчас я заметила, что меня била мелкая дрожь, а вся футболка пропиталась влагой – то ли потом, то ли сыростью колодца. Меня проводили до входной двери дома и передали в надежные руки Марии Ивановны.

– Вы ей чего покрепче плесканите! – напоследок сказал мой спаситель и ушел, а я даже не поблагодарила его.

Няня привела меня в комнату и усадила в глубокое кресло. Всюду – на комоде, тумбочках, подлокотниках и подоконнике – лежали ажурные салфетки ручной работы. Мария Ивановна подкатила поближе к креслу журнальный столик, который покрывала салфетка-скатерть нежного серо-голубого цвета, связанная узором, похожим на лопасти мельницы. На стенах фотографии, с которых, задорно улыбаясь, смотрел один и тот же человек в разном возрасте: розовощекий пупс с погремушкой в кулачке, мальчонка-зайчонка у новогодней елки, обаятельный мальчишка в костюме мушкетера, первоклассник за партой с огромным букетом гладиолусов, вихрастый парнишка на велосипеде, статный юноша в костюме с красной лентой через плечо «Выпускник», рэпер с хвостом и гитарой, загорелый турист с фотиком на фоне Храма Святого Семейства в Барселоне и во дворце Великих Магистров на Родосе, лыжник на заснеженном склоне, счастливый жених с хрупкой невестой… Передо мной калейдоскопом проносилась жизнь Евгения Еленского.

– Это ведь Евгений Петрович? – наверное, гувернантке любопытничать не позволительно, но пережитый стресс стер все рамки дозволенного.

Мария Ивановна поставила поднос с чашками и эклерами на столик и, окинув взором свою коллекцию, улыбнулась, с ее морщинистого лица сразу ушло озабоченное и напряженное выражение. Похоже, эта женщина появилась в семье задолго до рождения Алисы.

– Да, это Женечка, – она разлила ароматный чай по чашкам. – Я добавлю коньячку в чай? Капельку для здоровья?

Я кивнула, если только капельку. Мария Ивановна открыла шкаф и достала початую бутылку коньяка.

– Я была няней Женечки вот с такусеньких, – она развела в стороны руками, вероятно, показывая размер Еленского. – Женя рано потерял родителей, считай, я его и вырастила. Своих детей Бог не дал, так что он для меня родная кровиночка. А он в благодарность не выгнал старуху на улицу, приютил в своем доме. Вот комнату отдал – большую, светлую. Женя такой… он хороший, добрый, послушный мальчик. А Алиса совсем другая.

На последних словах лицо Марии Ивановны снова приняло озабоченно-грустное выражение. Напряжение потихоньку отпускало – то ли дело в капельке коньяка для здоровья, то ли во вкусном чае с эклерами, то ли в неспешном рассказе старой няни. Я еще раз взглянула на фотографии и заметила, что снимков Алисы не так уж и много, а жены Еленского вообще нет, только свадебный.

– Почему Алиса так сегодня поступила со мной? – спросила я, возвращаясь к сегодняшним событиям.

– Так день у нее сегодня такой, я ж читала гороскоп, – сказала старушка, словно это все объясняло.

– Мария Ивановна, я хочу узнать настоящую причину, прежде чем соглашусь с ней заниматься. Почему Алиса вообще так себя ведет? Девочка явно избалована взрослыми, она же единственный ребенок в семье?

Старушка налила себе конька в чашку и залпом осушила. Интересно, общение с семейством Еленских тоже сделает меня зависимой от алкоголя? Судя по первому дню в этом гостеприимном доме, мне до такой зависимости рукой подать.

– Да, у Женечки… у Евгения Петровича только один ребенок, – няня теребила загрубевшими руками край салфетки. – Алиса – трудная девочка. Держать ее в руках непросто.

– Это я уже заметила.

– Она напроказничала, но не судите ее строго, пожалуйста.

Я выжидающе смотрела на собеседницу. Она гладила пальцем ободок чашки, словно раздумывая, какой информации я достойна:

– Два года назад мы пережили страшную трагедию, такое не всякому взрослому пережить под силу. Евгению пришлось несладко, но он сильный, мой мальчик. А тут девчонка шести лет, детка совсем… После этого Алиса стала неуправляемой. Единственный, кого она побаивается, а потому и слушается, так это отец. Остальные не выдерживают и сбегают. Вы – седьмая.

– В каком смысле седьмая?

– Седьмая гувернантка.

Я мысленно подсчитала, в среднем обновление гувернанток в этом доме происходило раз в три месяца. Мария Ивановна вспоминала их знаки зодиака, демонстрируя отличную память, и настойчиво развивала свою теорию: все дело в несовместимости знаков, а вовсе не в Алисином характере.

– И как часто они уходили? – перебила я ее.

– Кто как. Одна продержалась только неделю, другая целых четыре месяца.

– И почему же она ушла?

– Алиса заманила ее в колодец, как вас. И бедняжка просидела там всю ночь. Женеч… Евгений Петрович дело замял, конечно. Но Алисонька надолго осталась без присмотра. Одна бегает где-то целыми днями. За ней глаз да глаз нужен, а я стара стала, за ней и не поспеваю.

Всю ночь, – звенели в голове слова Марии Ивановны. Липкий страх снова распространился по позвоночнику. Можно остаться в своем уме, просидев в темнице всю ночь? Пятнадцать минут в каменном мешке пошатнули мою нервную систему, даже незнакомки мерещится начали. Интересно, что же здесь произошло два года назад. Вот и Мария Ивановна, несмотря на задушевный тон беседы, молчит, как партизан («Женечка не любит, когда об этом вспоминают»). Мама Алисы так и не вышла познакомиться со мной и извиниться за поведение дочки. Да кто такая гувернантка, чтобы перед ней господа извинялись?

Вчера я уснула быстро, сразу же после ванны, в которой с остервенением соскребла с себя липкую паутину и плесень колодца. Солнечное утро наполнило меня оптимизмом и решимостью. Вчерашние события не казались такими пугающими. «Чем сложнее задача, тем интереснее ее выполнять», – говорил мой папа. Несмотря на пережитый страх, мне хотелось остаться в этом старинном доме с тайной двухлетней давности, подружиться с Алисой и познакомиться с хозяином особняка. Сам Евгений Еленский теперь казался личностью загадочной и пугающей одновременно. Только бы меня не отправили восвояси! Пока мое положение в доме не было определено, и потенциальный работодатель не вернулся, я отправилась осматривать окрестности.