Страница 8 из 20
В конце улицы появился зашторенный паланкин[39]. Его несли шестеро рослых мужчин, одетых в белые одежды, с кривыми кинжалами на поясах. Занавески из синего шелка, расшитые причудливыми птицами, были задернуты. Поравнявшись с беседующими Егише и Аридом, носилки внезапно остановились.
Из-за занавесок выглянул мужчина в светлой войлочной шапочке, с рыжей аккуратно остриженной бородкой. Арид встал и склонился в почтительном поклоне.
– Ты пришелец из Иерусалима? – не обращая на него внимания, без обычных приветственных слов обратился незнакомец к Егише.
– Приветствую тебя, – поднялся вслед за Аридом с места Егише.
В белом шелковом одеянии, подпоясанный зеленым кушаком, опираясь на руку слуги, мужчина важно поднялся с подушек и сошел на землю. На пальцах его было множество колец, запястья охватывали широкие и узкие золотые и бронзовые браслеты. На шее, на длинной золотой нити висел красивый белый полупрозрачный камень, удерживаемый спиралью из золотой проволоки. Это был Демрел, начальник охраны царя царей Кеоксара.
– Ты прибыл из Рима? – строго обратился он к Егише, выставив мизинец с массивным перстнем.
– Я израильтянин[40], если тебе будет угодно, и прибыл из земли иудейской, – спокойно ответствовал на его высокомерный тон Егише. Как истинный израильтянин Егише не признавал римской власти над своей родиной.
– Понятно! – не смог сдержать раздражения в голосе незнакомец. – Наш досточтимый правитель, царь царей Киаксар приказывает тебе прибыть к нему.
Егише склонил голову в легком поклоне.
– Завтра в полдень царь ждет тебя.
С тем же надменным видом начальник охраны Демрел скрылся за завесой, не удосужившись попрощаться. По команде охранника паланкин поднялся и, раскачиваясь в такт шагам носильщиков, вскоре скрылся за поворотом.
Приказ, переданный лично через начальника царской охраны, больше походил на приглашение. «Что это? – подумал Еише. – Местная традиция уважить врага, чтобы затем обойтись с ним особенно жестоко? Не так ли поступил с Варфоломеем правитель, дочь которого апостол спас от смерти. Вначале ему были оказаны почести, а затем самим же правителем апостол был отдан в руки палачей».
Егише подумал о том, что, возможно, это будет его первая и последняя встреча с царем, после чего всех четверых предадут мученической смерти. Прав был патриарх Иаков, который предостерегал Егише от опрометчивого решения остановиться в большом городе, где сосредоточена власть, в том числе жреческая.
Римский правитель Нерон, жестоко преследовавший последователей Церкви Иисуса Христа, вполне мог разослать во все провинции огромной империи и за ее пределы свою волю поступать так с ними повсеместно. Но даже когда Егише обдумывал свое осложнившееся положение, мысль о побеге не посетила его. Да это было бы бессмысленно.
– На все воля божья, – как всегда уверенно произнес вслух Егише.
Арид, все слышал и по-своему истолковал проявившуюся улыбку на лице иноверца.
– А ты, видать, важная птица, раз сам правитель, царь царей, правоверный Киаксар приглашает иноверца в свой дом для разговора.
Сладость первого поцелуя
Своеволие следует гасить скорее, чем пожар.
Давид орудовал скребком. Лоб взмок от усердия и крупные капли пота то и дело срывались со лба на кусок кожи, над которым он корпел полдня. Жена Ашана Аян с утра отправилась к матери – варить ручал[41] из осенних фруктов.
В старом дворе у родителей собрались все замужние сестры Аян. Сообща женщинам было легче и веселей обрабатывать горы фруктов.
Обычно яблоки, мякоть дыни, груши нарезали ломтиками, алычу, сливу, инжир, мелкую хурму, ежевику, чернослив, терн бросали целиком.
Варили ручал в больших котлах на костре, пока фрукты не станут прозрачными и нежными, а сок не загустеет и не превратится в сладкую патоку. Затем вкусная заготовка заполняла многочисленные глиняные кувшины. Их поровну делили между семьями и хранили до самой зимы.
Отдельно варили бекмез[42]. Его также сливали в кувшины и использовали как добавку к напиткам – для подслащения. В холодное зимнее время ручал и бекмез были самым желанным лакомством для детей и взрослых.
Еще одной разновидностью варенья был тутовый душаб[43]. Он считался очень полезным, им старались запастись впрок, и зимой нередко принимали в качестве лекарства – для укрепления сил, лечения болезней горла и очищения легких.
Весь нежаркий месяц тир[44] взрослые следили за тем, чтобы дети после первой утренней молитвы отправлялись на дерево и натощак ели как можно больше тутовых плодов.
В любое время года главным блюдом детей с утра был вкуснейший хашил[45], приправленный маслом и сладким душабом или более сытный фирни[46] с бекмезом и душабом. Горбушка горячего хлеба с хрустящей корочкой – только-только из тендира[47] – со свежим взбитым маслом и душабом – это лакомство присутствовало по утрам на столе и у царя царей.
В отсутствие жены Ашан собрался на рынок – сделать кое-какие покупки. Он никогда не упускал возможности лишний раз поторговаться, и если ему удавалось что-либо выгодно приобрести, всегда возвращался домой в хорошем настроении, словно победитель. Ведь, как известно, лишних денег в семье трудяги не бывает.
Вскоре Ашан, подхватив корзину, ушел. Шенер и Явуз давно ждали этого момента. Они тут же побросали свои инструменты и принялись носиться по двору. Сыновья Ашана напоминали двух выпущенных из клетки зверьков, соскучившихся по свободе. Скопившаяся за постоянным сидением энергия заставляла их совершать самые немыслимые поступки.
– Эй, Явуз, не смей этого делать! – прикрикнул Давид на мальчишку, когда тот решил перепрыгнуть с крыши дома на строение, служившее помещением для мусора. Но замечание, казалось, только раззадорило сорванца. Он приготовился к разбегу.
– Шенер, – тогда обратился Давид к старшему, который следом за младшим братом карабкался по лестнице, – если с ним что случится, ты будешь отвечать перед отцом!
– Не случится с ним ничего, и отец не узнает! – Шенер, стоя на крыше, вслед за братом собирался повторить его выходку.
– Бог накажет того, кто обманывает родителя… – Давид не успел договорить.
Явуз, разбежавшись, сделал широкий шаг, однако недостаточный для того, чтобы преодолеть такое нешуточное расстояние. Видя, что подросток через мгновение окажется на земле, Давид вытянул руки и метнулся в его сторону. Явуз упал на Давида, который, не удержавшись, рухнул на землю. При этом спаситель ударился головой о стену того самого строения, на котором собирался оказаться безрассудный мальчишка. Давид лишился чувств. Явуз как ни в чем не бывало вскочил на ноги, на нем не было ни царапины.
Волеизъявление Создателя
Там, где поклоняются женщине, живут боги.
– Он мертв?! – Явуз испуганно посмотрел на брата. Шенер спустился с крыши и тоже склонился над помощником отца. – Неужто так стукнулся, что и впрямь помер? Он дышит?
– Откуда мне знать? – Шенер тоже растерялся. Подойти и проверить, жив или мертв спаситель брата, он не решался. Если жив – вскоре очухается, а если мертв, то это уже забота других людей – насассаларов[48]. К мертвецу правоверным прикасаться категорически запрещалось. – Что скажем отцу?
39
носилки
40
еврей
41
варенье
42
уваренный до густоты сок фруктов
43
уваренный до густоты сок из плодов тутовника (шелковицы)
44
июнь
45
пшеничная каша
46
каша из рисовой муки
47
круглая наземная печь, в которой тесто для хлеба крепится прямо на внутренней стенке, непосредственно над углями, удерживаемое за счет неровной поверхности
48
исполняющие погребальные ритуалы у зороастрийцев