Приближаясь к Восходу

Столица Новеллании, Новокампск, нам показался монументальным серым городом – отчасти из-за серых памятников революционным героям, или, скорее даже потому, что мы приехали в межсезонье. Но заметен здесь высокий культурный уровень: бережно сохраняемые фольклорные сооружения, высотки. Совершенно поразил закрытый киоск, на котором кто-то баллончиком талантливо нарисовал героя картины «Крик» Эдварда Мунка. Восхитили уникальные здания, например, знаменитый Стоквартирный дом 1934-ого года, выполненный в стиле неоклассицизма и арт-деко. Невероятно оригинальный, что хотелось остаться погостить в нём, хоть на неделю, хоть на несколько дней, но нас ждал гостеприимный отель (где она всегда останавливалась) со специальным номером: к приезду Стольдины. Меня она пригласила к себе на несколько дней: посетить магазины и подготовиться к встрече с Интернет-подписчиками, которая должна была состояться совсем скоро.

Когда мы зашли в её номер, Стольдина распахнула окна навстречу ночным огням нового города (потому что, она сказала, что «не была здесь такое количество времени, что он стал для неё новым»). Она включила верхний свет повсюду, затем, один за другим, три широкодиагональных телевизора на полную громкость, и приёмник, настроенный на местную волну, чтобы всё было ярко и звучно, и не было полминуты тишины.

Мне она бросила L-pod плеер, и милостиво воскликнув: «Валяйся! Отдыхай!», и отправилась смывать с себя дорожную пыль.

Я покрутила радиостанции, остановила выбор на приятной мелодичной с электронными мотивами.

Здесь, рядом, на трюмо увидела паспорт моей радушной медиаперсоны: печати таможен разных стран рассказывали удивительные истории о ней: короткие трансферы и всегда долгие перелёты.

Она вышла из душа, свежая, пахнущая лепестками роз, в одном полотенце, и заявила, чтоб я тоже освежилась и собиралась, потому что мы идём ужинать в ресторан: там и обсудим её будущие шаги на встрече с Интернет-подписчиками, в конце месяца.

Я была её гостьей целых две недели (конечно, предупредив об этом родных), подготовка прошла в продуктивных спорах, что пошло на пользу встрече в ТРК «Праздничные гуляния», которая собрала более 2 тысяч поклонников Стольдины.

И к себе в городок я вернулась только лишь в начале апреля, полная прекрасных впечатлений, обновок и вдохновений.

*

For note:

За время, проведённое мной в центре города у Стольдины, моя мама тоже побывала у многих своих старинных знакомых. Кроме того, оказывается, приходили ещё из компании по уборке и двое возможных покупателя. Тивентия, вроде бы, немного закрылась, ходила на работу – жизнь входила в привычное русло.

Квартиру чистильщики убрали хорошо. Почти ничего не напоминало о произошедшей здесь нелепой страшной драме. Вода оставила воспоминание о себе только в виде сильных подтёков на полу и стене (которая охватывала нашу кухню, одну комнату и ванную комнату), и – которая отделяла нашу и Тивентину квартиру. Краска облупилась, кое-где обнажился бетон. Пришлось перетащить чемоданы к сухой противоположной стене. Рабочее компьютерное место в комнате пострадало, но не слишком. Экран выдал обычное приветствие.

Внезапно закололо сердце. Почему-то вдруг вспомнился мой последний телефонный разговор с отцом. Потом поняла: сегодня же ровно 8 лет, как он заявил маме, что уходит к другой. Я «прокрутила» в моей памяти старую запись, которая осталась на оставленном у Тивентии на работе моём L-phone: тогда я установила несколько твиков, позволяющих записывать разговоры, и сохранять их в памяти устройства. Эта запись была прослушана мной тысячи раз: каким-то магическим образом я запомнила в ней каждую паузу, каждый вздох и муки поиска нужного слова – мною и им. Мало что существует в Мире дороже этого. Слёзы текли неостановимо, сами собой, когда всплывали воспоминания об этом последнем разговоре.

– Вы решили? Почему? Ведь нам было так хорошо: ты, я, мама…. Чем ты занят?

– Да… дочка, собираю чемодан. Он почти собран.

– Ты окончательно решил? А как же Тобик? Ты же его так любишь. Ты расстанешься с ним? (Молчание в ответ).

– Чего тебе не хватало с нами? Ты же был счастлив. У тебя часто были такие счастливые глаза! Я видела!

– Конечно, был. С вами прошли лучшие годы моей жизни. Я бы не стал тратить их на людей, которых не люблю и чьими мнениями не дорожу. Я всегда прислушивался к твоему мнению, ты чутьче меня во многих жизненных вопросах (Молчание). Я забрал семейный альбом, он только в одном экземпляре: сделаю копии, и обязательно пришлю тебе. И диски с семейным видео, где ты маленькая. Я всё соединю и сделаю фильм о нас. Ты где сейчас? Как твоя работа? Детёныш! Когда вернёшься домой?

– Пап. Фотосессия прошла удачно. Заплатили по договору. Сейчас мы с подружками смотрим город, и едем домой. Через неделю. Ты встретишь меня из аэропорта?

– Не могу. Уезжаем с Маремией сегодня. В Израиль, и потом – на Красное море, Маремия всегда хотела его увидеть.

– Ты уверен, что она – это то, что тебе нужно?

– Это продуманное решение, принятое с величайшими муками. Не думай, что я разлюбил маму или тебя. Это другое.

– Я так не думаю (Молчание). Где вы будете жить с ней, когда вернётесь из путешествия?

– Думаю, мы решим там на месте. По ходу.

– Хорошо (Молчание). Тогда оторвись там на всю катушку. И будь счастлив!

– Я оставлю тебе денег на твоём компьютерном столе. Под монитором.

– Это необязательно. Я же люблю тебя не за это. Но спасибо!

– Пап!

– Что?

– Расскажи, как ты познакомился с мамой?

– Может… в другой раз?

– Хм. Может, тебе дорого звонить, или ты торопишься?.

– Да не в этом дело (Вздыхает). Хорошо. Всё началось с того, что я приехал сюда в командировку, быстро разобрался с делами, и катался по городу на туристическом автобусе, и любовался видами. В автобусе были две группы туристов: пенсионеры и иностранцы. И ещё была твоя мама. Она стояла, повернувшись ко мне красиво очерченной спиной, модерново одетая, активная: что-то громко визжала, говорила, пела, махала руками. Когда она обернулась по направлению ко мне, я подошёл и сказал, что она очень симпатичная, она ответила: «ты тоже ничего». Она смеялась, что у меня «зефирная» фамилия: «Мarsmellow». И мы катались по городу, сначала на туристическом автобусе, потом, когда повечерело – на такси. У неё была неудобная обувь с каблуками и узкое длинное платье. Дело в том, что она могла идти только мини-шажочками. Пошёл сильный ледяной шторм. Мы не могли поймать такси после прогулки по городу, и надо было бежать, чтобы не промокнуть, и это выглядело, наверное, достаточно забавно: она бежала маленькими шажочками, насколько позволяло узкое длинное платье , я был впереди, и буквально тащил её за руку – так мы бежали быстрыми, но запинающимися с её стороны, шагами. Потом, мы поехали ко мне готовить купленный сырный пирог, она уверяла, что я ничего не понимаю, и просто не умею готовить. Мы ехали угощаться виноградом «Изабелла» (поэтому это твоё второе имя), потом вином…. А потом, спустя время, появилась ты, Новелла. И у тебя, также как у меня, было созвездие Большой Медведицы из родинок на спине. И мне нужно было ехать в новую командировку. Так, переезжая из-за моих научных работ, мы добрались до городка, где ты пошла во французскую школу. Ты не уснула там?

– Нет, пап. Я здесь. Я не слышала полной версии. Очень тебе благодарна за это. Мне захотелось тебя обнять.

– И ты скоро сможешь это осуществить! До свиданья, милая!

– До свиданья!

И с чемоданом он уехал к своей новой любви, которая заставила его прервать любые контакты с нами, запретила звонить и писать, с тех пор, нас для него, как будто, не существовало.

Через год после расставания, мы с мамой уехали в маленький городок Камсу, на берегу океана, по примеру большого переезда маминой старшей сестры, которая жила в Штатах несколько лет, со своей последней настоящей любовью – Бобом.

Сделав себе напиток, что-то вроде прохладительного фреша, я заглянула в электронную почту (там были поддерживающие мои духовные силы письма тёти Светланы), и, затем, открыла страничку социальной сети.