Страница 2 из 5
Армия против хулиганов
Драться я никогда не любил. Это, наверное, приемлемо в школе. Так сказать, молодые самцы в агрессивной игре готовятся к взрослой жизни. Статистикой Второй Мировой войны доказано, что лучшими солдатами (но не офицерами) были отстающие ученики, особенно имеющие приводы в полицию. То есть драка в школе – это начальная военная подготовка. Но я это не любил, не понимал, родителями и бабушкой с дедушкой оберегался, кулаками махать мне было не нужно.
Но в Одессе мы жили не в гарнизоне, а в обычной пятиэтажке, тыльной стороной через палисадники смотрящей на торец семейного общежития, где жили очень разные люди. В нашем доме в основном жили семьи моряков загранплавания (это значит, что они во время плавания заходили в самые разные порты самых разных стран и могли купить такие вещи и игрушки, которых не было в наших магазинах) и военных, а в общежитии – рабочих близлежащих заводов, выходцев из села, приехавших на работу в город. «Общежиторские» детишки пользовались дурной славой. Бабушка хорошо в таких разбиралась, так как в молодости работала воспитателем в колонии для беспризорников (это дети, которые остались без родителей из-за войн, которые у нас с небольшими перерывами шли лет тридцать). Она не разрешала ходить к гаражам, за которыми была база общежиторских. С задней стороны гаражи подпирал забор огромной воинской части, через который часто перелезали солдаты без разрешений командиров на свидания с любимыми девушками.
Уж не знаю, чего меня занесло к этим грязным гаражам за палисадник. Наверное, я собирался сделать «секрет». Это такой детский тайник, куда можно было спрятать какие-нибудь детские ценности. Например, красивый кусок от разбитой хрустальной вазы (большая гордость любой советской хозяйки) или просто от редкой бутылки, например, необычного синего цвета, или небольшую игрушку. У одного мальчика папа был капитан дальнего плавания и привёз ему из капиталистической заграницы чудесную ЛИТУЮ маленькую машинку ПЕРЛАМУТРОВОГО цвета! Глядя на такую машинку и сравнивая её с нашей штамповкой, сразу возникали сомнения в том, что нашим детям лучше, чем американским. И обладатель этого синего сокровища цвета «Майами блю» тоже где-то её закопал в палисаднике, поставив в качестве ориентира на секрет горлышко от бутылки из-под шампанского. Взрослые с благими целями убрали стекло, чтобы дети не поранились. И сам плачущий хозяин, и мы все искали его секрет. Но не находили. Я решил расширить поиски и ковырялся возле самых гаражей. Хотя у меня самого был очень приличный секрет из маминой ручки и папиного рейсфейдера (такой очень красивый циркуль для черчения тушью окружностей на толстой бумаге, это было ужасно сложное время для школьников и студентов: писали перьевыми чернильными ручками, а принтеров, как и компьютеров, не было даже в проекте), но меня американская машинка манила как мечта!
В какой-то момент я обнаружил себя возле гаражей окружённым пятью грязными общежиторскими «Гекельбери Финнами» в рванье. Один из них даже держал в руке кусок велосипедной цепи. Тогда я ещё не знал, что это «холодное оружие ударно-раздробляющего действия». Но испугался я и без этого. Во-первых, их было много, я оглянулся, никого из моих товарищей постарше рядом не было. Во-вторых, общежиторские были старше меня. В-третьих, в их безжалостных прозрачных глазах настолько отсутствовали признаки интеллекта, что я испугался животным страхом, как при встрече в лесу с голодными волками.
Драки в советское время не носили грабительский характер. Все были почти одинаково небогатыми и дрались не для того, чтобы что-то отобрать, а просто для развлечения. Они ничего не собирались у меня отобрать, они просто хотели меня побить, потому что я зашёл на их общежиторскую территорию. Слёзы страха чуть не потекли из моих глаз, но тут я увидел парочку, солдата с девушкой – не обращая на нас внимания, они ворковали возле забора. Инстинкт гарнизона сработал мгновенно: я бросился к ним с криком: «Дядя солдат! На меня напали хулиганы!» Солдат, проявляя рыцарские наклонности перед своей дамой, движением руки разогнал восьмилетних хулиганов и отвёл меня во двор.
Долго я потом смотрел на эти гаражи только с балкона, укрепившись в мысли о том, что СОВЕТСКАЯ АРМИЯ – НАСТОЯЩАЯ ЗАЩИТНИЦА!
Как я ездил на танке
С одной стороны, иметь отца военного сложно – он всё время на службе, выходных мало, уходит, когда ещё спишь, а приходит, когда уже спишь. Зато когда он может тебе уделить внимание, можно развлечься на полную катушку! Рядом с Одессой, прямо на берегу моря, есть полигон «Чабанка». Прямо там были небольшие дачки, в которых летом отдыхали семьи офицеров. Пока офицеры рядом учили солдат стрелять и водить огромные грохочущие танки, поднимающие гусеницами пыль до небес, жёны и дети офицеров ходили «на море», то есть на пляж. Получается, что на время учений семья не разделяется и все собираются вместе по вечерам. Чудесное время! Как-то мама пожаловалась папе, что спуск на пляж по глинистому склону очень неудобен. Круто, скользко и можно кубарем полететь вниз. И подняться сложно! Папа думал недолго, он взял меня с собой, и мы поехали сверху на здоровенном танке к какому-то полуразрушенному дому. Сидеть на башне было очень здорово. Я держался руками за пулемёт и смотрел на всех свысока. Папа с танкистами зацепил толстым стальным тросом бетонную лестницу через окно разваливающегося дома. Танкист-офицер в шлемофоне, трусах и сапогах запретил нам оставаться сверху, он сказали, что если трос, натянувшись, лопнет, то он может ударить тех, кто сверху, и мы залезли в башню танка Т-56. Я смотрел из командирского люка на трос. Грохот стоял ужасный, потому что шлемофоны нам не дали. Струи чёрного дыма ударили вверх из выхлопной трубы, и танк вздрогнул. Трос натянулся, потом раздался звук обвала в горах, лестницу вырвало из дома, и она, выпадая за танком, обрушила стену на корму танка. Мне было и очень страшно и очень весело одновременно. Я хотел быстрее вылезти, чтобы этот грохот прекратился и, наоборот, чтобы весь этот весёлый аттракцион (круче любого диснейленда) продолжался. Мне показалось, что танк падения кирпичей и стены на себя не почувствовал, даже антенна радиостанции не погнулась. Огромная махина дёрнулась и погрохотала к пляжу, волоча за собой бетонную лестницу, косящую по дороге кусты и траву, как комбайн для уборки кукурузы. Внутри танка мне держаться было сложно. Шлемофона не было, и я всё время бился головой обо всякие железные выступы внутри башни вроде пушки, рычагов, прицела и круглых рукояток непонятного назначения. Больше всего меня удивило то, что танк внутри был выкрашен в белый цвет. Лампочки мигали, стрелки приборов скакали и, поверьте, это было круче любой компьютерной игры!
Когда танк подъехал к спуску на пляж, я вылез из башни с видом победителя в танковом сражении, с разбитой головой, но совершенно счастливый.
– Мама, – заорал я, – мы привезли тебе лестницу!
Мама, конечно, ничего не слышала из-за грохота дизеля, но красиво помахала рукой на фоне синего Чёрного моря. Я слез с грохочущего танка и побежал к моей прекрасной маме по глинистому склону. Папа командовал танкистами, и они столкнули лестницу одним концом вниз, предварительно отвязав толстый стальной трос.
Это был самый лучший день моего самого последнего лета перед школой. КАК ЭТО ЗДОРОВО, КОГДА ВСЁ ПО НАСТОЯЩЕМУ, А НЕ В КОМПЬЮТЕРЕ!
Как я перестал плакать
Как и все дети, я тоже плакал. Я не помню, чтобы я плакал только из-за боли. Также я не помню, чтобы я плакал только от обиды. Но я точно помню, как я плакал, когда и то и другое накатывало одновременно.
Самое раннее воспоминание – я, наверное, был совсем малыш, лет четырёх-пяти. И тут во дворе я увидел ЧУДО! Через толстый слой асфальта, разрывая его чёрную жирную толщу, проросли маленькие зелёненькие листики тополя из корней соседних больших деревьев. Тополь – действительно мощное дерево. Тополя многие не любят, потому что они цветут вездесущим пухом, похожим на пух одуванчиков. В южных городах в июне, а в Москве в июле вдоль тротуаров лежат целые бесконечные лужи пуха. Пух залетает в нос, в глаза, у некоторых появляется аллергия… Но! У тополя есть большое преимущество. Когда наша страна после войны лежала в руинах, в огне войны сгорели не только дома, но и деревья на улицах, вдоль дорог и в парках. Тут стали придумывать, что сажать на месте погибших деревьев. Тем более в таких засушливых местах, как Одесса! Деревья очень нужны в степных районах. Они создают тень, задерживают пыльные бури, собирают снег для того, чтобы на полях весной было много влаги для роста пшеницы и кукурузы. В Чикаго (такой большой город в Америке) даже на крышах специально сажают траву и деревья, чтобы лучше жилось людям. И тут наши союзники в войне из Канады предложили завезти в Советский Союз канадский тополь – самое быстрорастущее дерево в мире. За год тополь может вырасти на целый метр! А это сто сантиметров! Или целых тысячу миллиметров! И стали тополя сажать по всему истерзанному войной СССР. Вот он и показал свою мощь мне, пятилетнему, прорываясь через толстенный асфальт.