Страница 14 из 26
Вечер, базовый лагерь на острове Голомянном. Как я и предсказывал вчера, хотя никто в это не верил, вертолет все же прилетел. Каждые полчаса, на которые я откладывал его прилет, вызывали иронический смех недоверия моих молодых товарищей. Но я был почему-то уверен, что вертолет прилетит. Между тем день клонился к вечеру, а вертолета все не было. Я решил пойти к Ульрику, чтобы в очередной раз попробовать оживить радио, и в тот момент, когда мы с Ульриком обсуждали возможные варианты его реанимации, послышался отдаленный рокот. «Вертолет!» – завопил Ульрик, и действительно это оказался вертолет.
Женя выскочил из кабины, торжественно вручил мне сверток с высушенной ульриковской одеждой и спросил: «В чем дело? Почему на связь не выходите?». Когда я ему сказал, что радиостанция у нас уже три дня не работает, он очень удивился. Оказывается, он забыл, что я ему об этом говорил. Он прилетел к нам в этот же день вторым рейсом. Вначале искали корейцев, но не нашли, что, конечно, нас всех встревожило. По словам Жени, они пролетели на Север от мыса Арктический более чем на 50 километров, но никаких следов корейской группы не обнаружили. Возможно оттого, что смеркалось и видимость была не ахти какая, – во всяком случае, в такое объяснение неудачи поисков верилось охотнее. Поздний вылет вертолета был связан с тем, что после продолжительной пурги весь вертолет, и в особенности двигатель, был забит снегом, и потребовалось долгих пять часов, чтобы не только очистить и оттаять его, но и тщательно просушить.
Мы загрузили двое нарт и весь наш скарб, сели вчетвером и захватили еще упряжку Ульрика. Все это кое-как поместилось, и мы полетели на Голомянный. Дул сильный встречный ветер, и уже на подлете видимость стала очень плохой. Сели на Среднем для заправки, чтобы хватило горючего на второй рейс. Затем перелетели на Голомянный, там поддувало сильнее и шел снег. Не хотелось верить, что все опять повторится сначала. Тем не менее, не теряя времени, сразу же после разгрузки вертолета я и Женя улетели, чтобы забрать Джулию и Мартина, которые оставались на мысе Арктический. Этот полет совершался уже ночью, и пришлось запрашивать Диксон, чтобы получить на него разрешение. Поскольку явно надвигался теплый фронт, а с ним очередная порция непогоды, мы решили не испытывать судьбу и срочно вывезти ребят.
Мы приземлились уже в 10 часов вечера при неожиданно хорошей и ясной погоде, сели почти рядом с собаками, взметая облака снежной пыли. Ребята зажгли фонарики – показали, где они находятся.
Что здесь началось! Погрузить сразу 22 собаки – это достаточно сложно. В темноте их запихиваешь в вертолет, а они со страху выпрыгивают назад. Только-только всех погрузили, три из них снова выскочили. А потом долго возились, вырубая изо льда доглайн, вмерзший за долгую стоянку, и ужасно при этом намаялись.
В вертолете было не продохнуть – как в парилке. Двадцать две пасти дышат, пар – стеной, ничего не видно. Вентиляторы не спасали, и фонарь кабины покрылся коркой льда. Стас со вторым пилотом всем чем ни попадя скребли по стеклу, пытаясь очистить хотя бы небольшой участок, чтобы видеть, куда лететь. Пробравшись вперед через живую мохнатую баррикаду собак, я с трудом закрыл дверь в пилотскую кабину. Нам самим сесть было некуда, да и нельзя – мы должны были постоянно контролировать собак, которые инстинктивно стремились к дверям, где было попрохладнее. У меня между ногами уютно устроилась крошка Патчес, и мне было не пошевелиться. Я буквально висел на тросе, натянутом над дверью, и ощущал ногами ритмичное движение распираемых учащенным дыханием собачьих боков.
Периодически в разных местах вспыхивали локальные конфликты, только единожды перешедшие в драку, умело остановленную Женей с помощью стула. Тэкс сцепился с Кэньоном, за что и получил по голове совершенно справедливо, но он почему-то обиделся, однако сразу успокоился, обиженный. Хотя между баками, где он сидел, места было очень много, и причин для недовольства у него не было. Он восседал там в одиночестве, в то время как в носовой части было столпотворение – собаки буквально оттеснили штурмана Олега к двери, окружили его плотным кольцом и с любопытством смотрели, как он по GPS выводит вертолет на неизвестное им направление.
Около часа ночи мы приземлились на Голомянном. Памятуя о беспорядках при погрузке, здесь мы выпускали собак по одной, приоткрывая дверь ровно настолько, чтобы выпустить только одну из всей рвущейся на волю стаи. Им, естественно, казалось, что непременно надо быть в первых рядах, чтобы тебя, не дай бог, не забыли в этой странной будке. Свобода, естественно, давалась непросто. Зачастую обойденные в этих гонках на месте собаки, пытаясь по-своему насолить счастливчику, прорвавшемуся по их головам поближе к дверям, кусали его за все выступающие части. Моментально вспыхивали короткие, но очень энергичные схватки, и нам с Джулией приходилось нелегко. Добряк Чарли, никогда не выказывающий своих амбиций, чисто случайно (благодаря своим внушительным размерам и массе) оказавшийся у дверей, пострадал, лапа у него была серьезно прокушена. Он ее всячески зализывал, но она продолжала кровить. Вся эта операция закончилась уже в начале второго часа ночи. Мы были счастливы, что наконец-то все вернулись на базу.
Вертолет улетел на Средний, а мы пошли на кухню, где заботливая Такако приготовила нам очередную порцию вермишели.
Вчера больше ничего знаменательного не было – даже на сауну сил не осталось. В четыре часа я прикорнул, Уилл на соседней койке ворочался, вставал, кряхтел, переживал. Но утром он вскочил около девяти, а я смог выползти только в десятом часу. Решил пойти в сауну, Уилл тоже. Сауна держит температуру 100 градусов, жарища! Превосходно! Погрелись часок, потом я позвонил домой Наташке. Связь была, конечно, не очень хорошей, но поговорили, рассказала, что и как – все у них в порядке, слава богу.
Да, забыл: вчера Женя привез записку для Ульрика. Оказывается, Кристина сообщала ему, что готовится стать матерью. У Ульрика появилась еще одна причина оставить команду и на этот раз более уважительная. Правда, выяснилось, что «потенциальному ребенку» уже четыре месяца, так что об этом Ульрик мог знать и ранее, однако не вспоминал до сегодняшнего дня. Делать нечего – Ульрик немедленно был «произведен» в отцы, в связи с чем побрился, сиял и благоухал. Правда, встретил он нас, хромая, потому что, когда мы летели, одна из немногих наших красавиц Тэсси, пребывающая в состоянии вечной течки, послужила предметом спора между Доусоном и Джампером. Во время разборки этого спора Ульрик повредил большой палец ноги, пытаясь успокоить драчунов, забыв о том, что он обут в мягкий маклак, а не в огромный резиновый сапог.
На два часа у нас был назначен вылет, так как мы все-таки получили координаты корейцев и, на удивление, легко, позвонив в канадскую компанию «Ken Borek», которая обеспечивала эту экспедицию на участке Северный полюс – Элсмир. Корейская экспедиция оказалась уже на 82-м градусе, то есть при этих постоянных южных и юго-западных ветрах они продрейфовали без малого 80 километров к северу. Мы вылетели туда с Женей. Погода средненькая, дуло несильно, с юго-востока. Морось и тепло. Шли над океаном, я неотрывно смотрел в иллюминатор – ничего похожего на приличный и даже неприличный лед не осталось – сплошные разводья и битый лед. По сравнению с условиями, которые были во время нашего старта, сейчас стало намного хуже. Я подумал, что если бы ситуация сложилась по-другому и мы бы продолжили наш путь после купания, то были бы сейчас тоже в районе 82-го градуса, а может быть и далее. Но «жизнь невозможно повернуть назад…».
На 82-м градусе обнаружили палатку. Пять человек, радуясь и беспорядочно паля из ракетниц, бегали по сравнительно небольшой, овальной формы поляне толстого однолетнего льда. Стас выбрал хорошее местечко для приземления. Мы быстро пробурили лед, убедились, что он достаточно прочный, и выключили мотор. Пошли к ребятам. Им несказанно повезло, что они оказались на этой поляне как раз перед началом «великого дутья». И на ней же, как на плоту, дрейфовали со скоростью 10–12 километров в сутки на северо-восток в течение всей недели. Все сани у них после первого же дня оказались поврежденными в той или иной степени. Трое из пяти участников экспедиции еще утром покинули лагерь и ушли на север. Возглавлял экспедицию известный корейский путешественник – человек достаточно опытный, побывавший на Южном полюсе и Эвересте. Он произвел на меня самое благоприятное впечатление.