Страница 19 из 49
— О чем ты говоришь? Какая правда?! — я развела руки, демонстрируя своё искреннее недоумение.
Он сел, а затем поднялся с кровати и шагнул ко мне, возвышаясь надо мной, как гора Мак-Кинли.
— Зачем ты приехала?
Его прямой вопрос отозвался учащением пульса и заставил меня проявить интерес ко многим вещам, включая стену напротив, наполовину сползшее с кровати покрывало, смуглую кожу пресса Шона. Затем я перевела взгляд на пряжку его ремня, а, когда спохватилась, что откровенно пялюсь на парня, уставилась на ножку кровати. Надо же, какая интересная форма. Кажется, это восьмигранная призма? С геометрией дела у меня обстояли чуть лучше, чем с тригонометрией, и я готова была смотреть куда угодно, только бы избежать вопросительного взгляда Шона.
— Почему тебя это волнует? — я старалась говорить спокойно и уверенно, но выходило так себе.
Шон стоял в нескольких дюймах от меня, продолжая свою зрительную атаку. А мне просто нечем было обороняться. Да и незачем. Я любила его и хотела больше, чем когда-либо в своей жизни. Скрывать от себя самой свои чувства было глупостью, но стоило ли посвящать Шона в мои переживания?
— Потому что меня это волнует. Неужели не ясно?
И его вопрос стал катализатором того, что заставило меня плюнуть на все, и тупо начать вопить.
— Да, Шон! Мне охренеть, как ничего не ясно! И я совсем недавно сказала это тебе в твоей тачке! Но ты просто мастер свести любой разговор к бессмыслице! Ты… то преследуешь меня, изображая собственника, то едва здороваешься, то лезешь с поцелуями, как озабоченный подросток, то заявляешь какой-то тёлке, что я твоя кузина! Как я должна тебя понимать?!
Дважды плевать. Пусть знает… он и так все знает. Но я не стану прикидываться, что мне все равно. Мне чертовски не все равно, и, если настало время, выяснить все раз и навсегда, я не собиралась больше притворяться айсбергом.
— А чем ты лучше?! — сложив руки на груди, он приблизился настолько, что я ощущала его дыхание, необъяснимый гнев и жар его тела. — Ты сама приехала сюда, Сара! — интонация, с которой он отчеканил каждое слово, заставила меня ссутулиться и снова избегать его взгляда. — Ты здесь, но шарахаешься от меня с первого дня нашей встречи!
— А ты не думал, почему я это делаю?! — мне до боли была по душе тональность нашей беседы, и я желала лишь одного — выжать из этого разговора все, что можно, только бы докопаться до истины.
— Я не думал?! — завопил Шон в полудюйме от моих губ, вцепившись предплечья. — Да я больше думать ни о чем не могу!
Я немедленно освободилась от этого захвата, буквально сбросив с себя его руки. Кожу неприятно саднило, там, где он вцепился в меня своими пальцами. Я попятилась, сделав несколько неуверенных шагов, пока не упёрлась спиной о входную дверь.
— Что ж, тебе прекрасно удаётся скрывать свой мыслительный процесс! — мой голос звучал едко и решительно, говоря об уверенности довести начатое до конца.
Он тут же оказался рядом, уперев ладонь справа от меня, и продолжил гипнотизировать взглядом, полным то ли страсти, то ли сверх раздражения. Было трудно понять, хочет ли он меня, или хочет придушить. Я наивно склонялась к первому, потому что это единственное, о чем я грезила вот уже хрен знает сколько времени, и была в полушаге от того, чтобы самой не наброситься на Шона с кулаками и поцелуями.
— Вот. Ты снова это делаешь, — необычно тихо проговорил он, наклонившись ко мне, и упёрся своим лбом в мой, шумно выдыхая, и моментально обезоружил меня этим невинным жестом.
— Что… что я делаю?
— Выставляешь меня идиотом.
— Шон… — прошептала, ощущая, что мой вечный двигатель вот-вот собьется с ритма, — я… — чувствуя, как пересохло в горле, сглотнула, презирая себя за то, как жалко звучала, — … не заставляй меня говорить то, о чем я буду потом жалеть. Просто уходи.
Шон несколько секунд вытягивал из меня остатки силы воли своим взглядом, пока не произнес:
— Я хочу, чтобы ты больше ни о чем не жалела. Не прогоняй меня, Сара… пожалуйста.
Ухватив оба запястья, он поднял мои внезапно ослабшие руки над головой, прижимая их к двери, а, когда я вздохнула в следующий раз, мы уже целовались. Чёрт, мне было трижды плевать на его статус «игрока» и мой «наивной дуры», на полную неразбериху, что была между нами, на наличие Николь и мои безответные чувства… на всё. Его пылающие губы на моих губах, лишающие возможности дышать полной грудью, его руки, сжимающие меня в своих объятиях… Что бы ни было ценой этого поцелуя, я готова была принять всё без сожаления, потому что ни на что не променяла бы этот миг своей жизни.
Миг превратился в минуту, а я — в самое безвольное существо на планете. Я не шевельнула и мизинцем, чтобы помешать Шону, когда он, не отрываясь от моих губ, потащил меня к кровати, куда мы рухнули, не выпуская друг друга из объятий. Учитывая, что из одежды на мне было лишь полотенце, спустя ещё минуту я лежала под Шоном совершенно голая, безнадежно поверженная отсутствием собственной принципиальности и готовая абсолютно ко всему.
Рукой Шон блуждал по моей груди, а губами — вдоль шеи, горячо и жёстко вбирал кожу, словно страдал от жажды и никак не мог напиться. И я ощущала себя точно так же, мечтая вечность слушать его сбивчивое дыхание и желая пойти на что угодно, лишь бы он позвал меня с собой.
Но момент был потерян, когда из-за двери раздался глухой стук, будто кто-то с разбегу навалился на дверь всем телом.
— Эрик, я сказала, моя дверь восточная! — прозвучал голос Ким.
— Прости, малышка, — проблеял ее собеседник, запинаясь на каждом слоге, — я слишком пьян, чтобы помнить, где тут у нас восток.
Снова послышалась возня и нетвердый топот, а затем размеренный стук в мою дверь.
Шон приподнялся на локтях и, уткнувшись лицом между моих грудей, дышал так, словно пробежал марафон.
— Сара, детка, мамочка дома! Ты здесь?! — громко спросила Кимберли.
— Не отвечай, — прошептал Шон, приподняв голову, он провел ладонью по моему лицу, а затем коснулся губ пальцами, словно хотел таким образом заставить меня молчать.
— Ты уже спишь, что ли? Эй, ты там, Сара?! Я вижу свет! — не унималась соседка, и скрип дверной ручки дал мне понять, что она точно не отстанет, пока не убедится, что я нахожусь в своей комнате, а не лежу с пробитым черепом где-нибудь в лесу.
Я упёрлась ладонью в горячую кожу парня, пытаясь заставить его отстраниться, и тихо сказала:
— Мне нужно выйти к ней. Пусти.
Тяжёлый вздох Шона говорил о том, насколько он разочарован неожиданным вторжением Кимберли, которое отрезвило меня настолько, что тень моего раскаяния уже витала над нашими сплетенными телами.
Шон слез с меня, усевшись на кровать, пока я спешно закутывалась в полотенце, которое только что достала из-под своей голой бесстыжей задницы. Пригладив влажные волосы, расправила смятое полотенце, проведя ладонями вдоль тела, сползла с кровати и направилась к двери.
— С каких пор ты закрываешься?
Ким окинула меня подозрительным взглядом и, не скрывая любопытства, уставилась мне за спину, чтобы рассмотреть пространство комнаты в небольшую щель приоткрытой двери.
— Я… спала, — облизнув саднящие от затяжных поцелуев Шона губы, соврала я.
Ким беспристрастно осмотрела мое лицо, пока я идиотски хлопала ресницами, и с улыбкой констатировала:
— Ты там не одна.
— Да, — ответила я беззвучно.
— Неужели Хантер вернулся? — выражение её лица было обескураженным, но она вовремя спохватилась, — прости-прости, что помешала вам! Чёрт! Всё, забудь, что ты меня видела!
Она с усилием потянула дверь на себя, едва не прищемив мой нос. Я так и осталась стоять, уткнувшись в дверь, пока не услышала голос Шона:
— Кто такой Хантер?
Я повернулась, все еще не понимая причины перемен в его интонации.
— Это тот парень, что был со мной на танцах.
— И тот, кого я хотел закатать в асфальт в день приезда, — без намёка на шутку, утвердительно сказал Шон.