Страница 45 из 52
Мать не присоединилась к их смеху. Она подметила каждую черточку во взглядах, которыми они обменялись, и глаза ее сузились.
– Что мой сын для тебя, девочка?
Сумаэль растерянно моргнула, и ее смуглые щеки покрылись краской.
– Я… – Ярви впервые видел, как ей не хватило слов.
– Она – мой друг, – ответил он. – Она рисковала своей жизнью ради моей. Она – мой одновесельник. – Он промедлил мгновение. – Она – входит в мою семью.
– В самом деле? – Мать по-прежнему не спускала с Сумаэль пронзительных глаз, а та вдруг заинтересовалась узором на полу. – Значит, должна входить и в мою.
По правде говоря, Ярви был далеко не уверен, что они такое друг для друга, и меньше всего хотел вываливать свои отношения на суд матери.
– А тут все переменилось. – Он кивнул за окно. Снаружи жрец Единого Бога продолжал бубниво увещевать свою паству.
– Тут все пошло прахом. – Взгляд матери вернулся к нему, исполненный гнева. – Я едва успела относить по тебе траур, как к матери Гундринг прибыл орел. Меня пригласили в Скегенхаус на свадьбу Верховного короля.
– Съездила?
Она фыркнула.
– И тогда и сейчас мне их мероприятие не по сердцу.
– Почему?
– Потому что праматерь Вексен приглашает меня в качестве невесты.
Ярви вытаращил глаза:
– Ого!
– То-то и оно, что ого! Они решили повесить мне на шею ключ этого высохшего скелета, чтоб я крутилась, превращая их солому в золото. Тем временем этот змей, твой дядюшка, со своей подколодной дочкой препятствуют мне на каждом шагу. От всей черной души стараются разрушить все, что построила я.
– Исриун? – пробормотал Ярви, слегка поперхнувшись. «Моя нареченная» едва не добавил он, но, бросив взгляд на Сумаэль, решил промолчать.
– Знаю я ее имечко, – зарычала мать. – И произносить не желаю. Они разорвали договоренности, над которыми мы трудились годами. Добытых неимоверной ценою друзей превратили во врагов в одночасье. Отобрали товары у заграничных купцов и прогнали их с рынков. Если их цель – пустить Гетланд по миру, то поработали они на славу! Мой монетный двор отдали под храм ложному богу Верховного короля, видали?
– Похоже на то.
– Единый Бог стоит надо всеми богами, как один Верховный король восседает над прочими! – Она безрадостно расхохоталась, так внезапно, что Ярви подскочил. – Я воюю с ними, но меня теснят. Я знаю поле боя до тонкостей, но в их руках Черный престол. И у них – ключ от казны. И все равно я сражаюсь изо дня в день, не брезгуя любой тактикой и любым оружием.
– Кроме меча, – буркнул Ничто, не поднимая глаз.
Мать устремила кинжальный взор на него.
– Дойдет и до этого. Но Одем не относится к своей безопасности спустя рукава. И за его плечами – все воины Гетланда. А у меня в усадьбе наберется только четыре десятка. И еще Хурик.
– Нет, – перебил Ярви. – Хурик – человек Одема. Это он пытался меня убить.
Глаза матери поползли.
– Хурик – мой Избранный Щит. Он ни за что меня не предаст.
– Меня он предал, не моргнув глазом. – Ярви вспомнил, как кровь Кеймдаля брызнула ему на лицо. – Поверь. Мне не скоро забыть ту минуту.
Она оскалила зубы и пристукнула дрожащим кулаком по столу.
– Я утоплю его в болоте. Но чтобы одолеть Одема, нам нужно войско.
Ярви облизал губы.
– Есть у меня одно – и оно уже приближается.
– Неужели вместо сына ко мне возвратился волшебник? Откуда оно взялось?
– Из Ванстерланда, – ответил Ничто.
Настала каменная тишина.
– Ясно, – пылающий взор матери обратился к сестре Ауд, которая изобразила примирительную улыбку, а потом прочистила горло и потупилась в пол. Немногие смотрели куда-то еще в присутствии матери. – Ты заключил союз с Гром-гиль-Гормом? С тем, кто убил твоего отца, а тебя продал в рабство?
– Он не убивал отца, я в этом уверен. – На три четверти уверен, если точнее. – Одем убил твоего мужа и сына, своего брата и племянника. А нам приходится хватать любых союзников, каких бы ни принесло ветром.
– И какую цену запросил Горм?
Ярви поводил языком по пересохшему небу. Ему бы стоило догадаться, что Золотая Королева не упустит подробности сделки.
– Я склоню перед ним колени и стану его вассалом.
В углу покоев разъяренно зарычал Ничто.
Зрачки матери сжались в точки.
– Наш король на коленях перед самым ненавистным врагом? Что скажет о такой сделке с дьяволом наш народ?
– Когда тело Одема утопят в трясине, пусть говорят, что хотят. Лучше королем на коленях, чем во весь рост гордым нищим. Встану позже, ничего страшного.
Уголок ее губ тронула улыбка.
– Ты куда более мой сын, чем отца.
– И этим горд.
– Однако же. Ты впустишь этого мясника в Торлбю? Устроишь из нашего города скотобойню?
– Он лишь наживка для городских ратников, – начал объяснять Ярви. – Горм выманит их из цитадели. А мы проберемся подскальными туннелями, запечатаем намертво Воющие Врата и захватим Одема без охраны. Сможешь отыскать нам бойцов, готовых на это?
– Вероятно. Думаю, да. Но дядя твой не дурак. Что, если он не сунется в вашу ловушку? Что, если он оставит своих людей в цитадели, укроется и переждет?
– И прослывет трусом под насмешки Крушителя Мечей у самого порога? – Ярви придвинулся к матери, глядя ей прямо в глаза. – Ни за что. Я сидел там, где сидит он, и мне его мысли знакомы. Одем пока не обжился на Черном престоле. Никто не славит его великих побед, потому что их нет. А есть память об отце, и ходят предания о дяде Атиле – ему придется с ними соперничать. – И Ярви осклабился, потому как знал, каково это – прозябать в тени брата.
– Одем не откажется от золотой возможности сделать то, что не удавалось братьям. Разгромить Гром-гиль-Горма и объявить себя могучим военачальником.
Улыбка расплылась на лице матери, и Ярви стало интересно: смотрела ли она на него с восхищением прежде хотя бы раз?
– Твоему брату досталось многое, помимо здоровой руки, но весь разум боги приберегли для тебя. Ты сделался очень проницательным, Ярви.
Похоже, правильно примененный дар сопереживания – убийственное оружие.
– Годы подготовки ко вступлению в Общину не прошли даром. Однако ж помощь от кого-нибудь, близкого к Одему, подпитает шансы на успех. Надо сходить к матери Гундринг.
– Нет. Она – служитель Одема.
– Она – мой служитель.
Мать покачала головой.
– В лучшем случае ее верность расколется надвое. Кто знает, что она посчитает наибольшим благом? И без этого столько всего может пойти не так.
– Но на кону так много. Небывалые ставки означают неслыханный риск.
– Означают. – Она встала, отряхнула юбки и задумчиво на него посмотрела. – Когда же любимый мой сын заделался таким игроком?
– Когда дядюшка швырнул меня в море и отобрал мои наследные права.
– Он тебя недооценил, Ярви. Как, впрочем, и я. Правда, я с радостью готова учиться на ошибках. – Ее улыбка угасла, а голос принял мертвенный оттенок. – А его ждет кровавая расплата. Отсылай птицу Гром-гиль-Горму, сестричка. Передай – мы ждем его с нетерпением.
Сестра Ауд низко поклонилась.
– Слушаюсь, о королева, но… стоит отослать – и обратной дороги не будет.
Мать Ярви разразилась лающим смехом.
– Спроси у своей госпожи, сестра. Я не из тех, кто отступает на полпути. – Потянувшись через стол, она положила сильную руку на слабую руку Ярви. – Не из тех и мой сын.
Во тьме
– Опасно же до черта, – прошептал Ральф, и тьма поглотила его слова.
– Жить вообще опасно, – ответил Ничто. – Все дни, начиная с рождения.
– Все равно – можно с криком и голой задницей броситься в Последнюю дверь, а можно осторожно двинуться в другую сторону.
– Смерть проведет нас туда, в какую сторону ни двинься, – промолвил Ничто. – Я встречаю ее в лицо по доброй воле.
– Тогда в следующий раз я по доброй воле свалю от тебя подальше, ладно?
– Хватит балаболить! – зашипел Ярви. – Вы как старые шавки над последней костью.