Страница 5 из 16
Локомобиль тронул не торопясь, привыкая к управлению, но быстро приспособился, так что на дорогу, выходящую к мосту, выехал уже на приличной скорости. Спидометры здесь еще не устанавливают, но по прикидкам миль до тридцати в час я машину разогнал. И светильники, которые здесь используются вместо фар, зажигать не стал – лунного света достаточно. В общем, жандармов на въезде в город я даже не заметил. Ни выстрелов не было, ни требований остановиться – не совсем понятно, то ли нас действительно не заметили, то ли просто не сумели вовремя отреагировать. Хорошее начало, но верный спутник усталости – апатия, в которой я до сих пор пребывал, начала постепенно отступать. Я успел осознать, что мы, вообще-то вдесятером въезжаем на враждебную территорию, и собираемся устроить налет на храм чистого, в котором неизвестно сколько боевых монахов. Испуг быстро уступил место сосредоточенности – самое лучшее настроение перед делом.
Поднявшись от берега пришлось сбросить скорость. Тесные, извилистые улочки верхней Памплоны не способствуют гонкам. Однако реакции на наше вторжение до сих пор не наблюдалось. Улицы тихие и безлюдные, фонари редкие и тусклые, так что едва удается вписываться в повороты, прохожих на улице нет. Один раз промелькнул патруль, но локомобиль, проводив взглядом, даже не подумали остановить.
Храм чистых всегда виден издалека. Здесь на освещении не экономят. Нам это на руку, не промахнемся. Подъехав, развернулся лихо, поставив машину задним бортом к дверям. Перескочить из кабины и забраться в кузов недолго – пользоваться картечницей пока умею только я.
– Выбирайтесь, парни, и разойдитесь немного по сторонам от машины, – прошу я.
Можно уже стрелять, но мне приходит в голову еще одна мысль:
– Постучите кто-нибудь в ворота, да понастойчивее.
Все, включая Керу, посмотрели на меня с удивлением. Зачем предупреждать противника? Но я решил, что чистые пока слишком уверены в собственной неприкасаемости. Объяснять ничего не пришлось. Первым успевает самый младший член отряда – Ремус, как я успел запомнить. Подскочив к двери, он яростно заколотил кулаками, потом, не удовлетворившись результатом, достал великоватый для него револьвер, и принялся стучать рукояткой.
– Ты, стучащий, хочешь бога прогневить? Прояви уважение к святому месту, – раздался из-за ворот приглушенный голос. – Говори, зачем пришел в неурочное время, и не жалуйся, если причина не покажется мне достаточно важной.
– Именем республики, вы арестованы! – крикнул я. – Вы обвиняетесь в государственной измене, оскорблении чистого бога и помощи бунтовщикам. Откройте дверь, иначе будете атакованы!
Ответом мне послужило ошеломленное молчание. Даже мои спутники дружно вытаращились на меня одинаково круглыми глазами, в которых читалось полное непонимание ситуации.
– Жандарм, ты что, разум потерял?! – собеседник явно кое-как справился с удивлением, но до сих пор не мог поверить в услышанное. – Что за бред ты несешь? Какое оскорбление чистого бога?
– Я считаю до десяти и выламываю дверь!
– Ты не имеешь права, жандарм, кто бы ни дал тебе этот приказ. Монахи чистого бога не подсудны гражданским властям! Предупреждаю, если ты начнешь штурм, будешь очищен!
– Пять! Шесть!
За дверью послышались приглушенные команды. Да, я в них не ошибся. Чтобы монахи чистых, и подчинились какому-то жандарму? Этот монах, безусловно, знает, что никто в здравом уме не мог отдать приказ на арест чистых. Значит, это какая-то ошибка. Но разбираться будут потом, а пока нужно уничтожить жандармов, дерзнувших говорить с чистыми братьями повелительным тоном. Монах уверен, что у жандармов снаружи таран, и что мы сейчас будем высаживать дверь, так что мне даже не нужно слышать команд, чтобы представлять, что происходит внутри. Монахи чистых выстраиваются перед входом, готовясь устроить очищение всем, кто окажется в проеме, как только ее высадят.
– Десять! – выкрикнул я, и закрутил ручку.
Зачем напрасно тратить патроны, если можно дать им собраться за дверью, и прикончить сразу нескольких? Грохот в ночной тишине звучит оглушительно. Свою ошибку я понял мгновенно – тент с машины надо снять. Пороховой дым заволакивает все пространство уже после первых выстрелов так, что дышать становится невозможно. Впрочем, больше стрелять не нужно – пока не заслезились глаза успеваю заметить, что от двери остались одни щепки. Прекращаю крутить ручку, выскакиваю наружу.
– Убивайте всех! – кричу я и первым врываюсь внутрь, с удовлетворением замечая тела монахов в лужах крови.
Не доводилось раньше бывать в храмах чистых. Проношусь мимо деревянно-человеческого крошева, мельком удивляясь, что Керы в этот раз не видно – только пятеро повстанцев топают по бокам. Обычно она всегда оказывается впереди. Проносимся через центральный зал, мимо ярчайшего прожектора, чей луч бьет вертикально вверх – совсем как в лагере. Взбегаем на амвон и проходим сквозь завесу. Почему-то ожидаю увидеть алтарь, как в моем мире, в христианских храмах. Однако вижу лишь пустой белостенный коридор с единственной дверью в конце, за которой нахожу вполне обычную столовую со столом и стульями. Проверяю те пять дверей, что ведут из трапезной – все необитаемы. В каждой по несколько двухъярусных кроватей, как в казарме. За пятой дверью кухня, еще хранящая приятные запахи. Ни людей, ни каких-нибудь ритуальных помещений. Ничего таинственного. Все выглядит, как банальная казарма, правда, достаточно комфортабельная – в каждой из жилых комнат даже отхожее место отгорожено. Разве что душевой не хватает.
– Чувствую твое удивление, – раздается за спиной насмешливый голос Керы. – Ожидал увидеть что-то другое?
– Ну, если честно, ожидал, – соглашаюсь я. – Ты почему отстала?
– Зачем мне за вами бегать? – пожимает плечами девушка. – Живых тут нет, я это чувствовала. А у входа парочка еще живы были. Я их добила.
Странные ощущения. Я… да все участники штурма себя накручивали, готовились к эпической битве, собирались чуть ли не помирать тут, а в результате… Несколько оборотов ручки, и все. Проблема решена. Даже какое-то разочарование возникло. Все еще хочется куда-то бежать, стрелять, даже руки подрагивают – а уже не нужно.
Вернулся в святилище, пересчитал трупы. Тридцать два. Жаль, что я не знаю, сколько их должно быть, но вообще выглядит правдоподобно. Судя по количеству коек, в местном храме постоянно проживали сорок монахов. Десяток мы постреляли несколько дней назад, когда только въехали в Памплону. Вроде все сходится, даже пара лишних обнаружилась.
– Командир, – окликнул меня один из повстанцев. Максим, я запомнил имя. – Что дальше делать будем?
– Ничего. Сейчас убедимся, что тут больше никого нет, вытащим все, что покажется ценным, и свалим отсюда. Пусть Ремус с Марком покараулят на улице. Ремус, слышал? Если что – увидишь или услышишь, сразу сообщи. И подскажите мне кто-нибудь, как выключить эту гадость? – я махнул рукой на прожектор. – Слепит, и вообще неприятно, будто давит что-то.
– Командир, может, не надо? – как-то неуверенно предложил Максим. – Все же храм. А ну как бог прогневается? Да и в целом, как-то неловко святое место грабить…
– То есть то, что расстреляли кучу служителей, включая иерарха, чистого бога никак не обидит, а из-за грабежа он расстроится? – удивился я.
– Монахов мы убивали по необходимости, – еще более неуверенно объяснил Максим.
– Не говори ерунды. Думаю, мы все слишком мелкие сошки для чистого. А если он придет к тебе с претензиями, можешь по всем вопросам отправлять ко мне.
Нет, все-таки глубоко пустила корни новая религия в неокрепших умах соотечественников. Вон уже и храмы святым местом на полном серьезе почитают, да и мысль о том, что чистый – настоящий бог, а все остальные так, ложные, уже вполне успела укрепиться в сознании масс. Как только решились на такое святотатство?
– Так все же, кто знает, как отключить эту гадость? – громко поинтересовался я. Весь отряд к этому времени уже собрался в главном зале, даже в рядок дисциплинированно выстроились. Присесть явно боятся, да и видно, не понимают, чем себя занять.