Страница 12 из 26
– Ко мне за день приходит столько народу, мадам! Где же упомнить каждого? Ничем не могу помочь.
– Вы лжете, мсье! – холодно сказала Элизабет. – Я вижу это по вашим глазам, по тому, как вы говорите. Чего вы боитесь?
– Ничего я не боюсь! – отмахнулся торговец. – Вот еще!
– А за деньги вспомните?
– Нет, я человек честный. Эх, черт с вами! Часы мне принесла жена Биффара года два назад. Совсем поиздержалась, бедная. Муж у нее погиб во время крушения «Бургундии». Читали в газетах?
– Нет, я жила в провинции.
– В 1886 через Атлантику пустили четыре судна: «Бургундию», «Шампань», «Бретань» и «Гасконь». «Бургундия» вышла из нью-йоркского порта 2 июля прошлого года и через два дня, утром, в тумане, столкнулась с большим парусным судном. Через час пароход начал тонуть. Больше пяти сотен погибших, к вашему сведению[11].
– Ужасная трагедия! – не стала спорить Элизабет, которой вдруг стало не по себе. – Я предпочла бы и впредь этого не знать: мы сегодня отплываем.
– Надо же! А я бы к кораблю и близко не подошел, даже если б приплатили!
– Значит, эта женщина, вдова, принесла вам часы? Адрес знаете?
– Улица дю-Пор, барак с желтыми ставнями. Это за Саутхемптонским причалом, в пяти минутах ходьбы. Только вы ее не обижайте, в одиночку детей кормит.
– Благодарю вас, мсье.
Элизабет положила часы в сумочку и отдала пачку купюр антиквару, который поспешно сунул их в карман штанов, после чего упаковал для нее статуэтку и ножичек для бумаги. С пакетом под мышкой молодая женщина вышла, едва улыбнувшись ему на прощанье.
«Время еще есть! Ну конечно я успею! – убеждала она себя. – Дэни Биффар! Это имя было указано в бумагах, которые я нашла в бумажнике, на чердаке!»
Дважды она спрашивала дорогу, да и людей в порту было столько, что пришлось потолкаться.
«И почему я не подумала об этом раньше, еще в Париже? Можно было приехать в Гавр за несколько дней до отплытия, и дядя Жан мне помог бы, – корила себя Элизабет. – А вместо этого я томилась от скуки и рыдала!»
На место Элизабет добралась запыхавшейся, с раскрасневшимися щеками. Барак с желтыми ставнями примыкал к складским помещениям. Узкая, мощенная камнем улочка пропахла тухлой рыбой и прогорклым маслом.
Она постучала в приоткрытую дверь. Изнутри крикнули: «Входите!»
– Мадам Биффар? – спросила Элизабет.
Перед ней стояла седая женщина самого убогого вида, в грязном головном платке и с поникшими плечами.
– Вы из благотворительной организации? – спросила женщина. – Мне обещали выдать постельное белье – в воскресенье, после мессы.
– Простите, мадам, но я по другому делу.
Элизабет осмотрелась и подумала, а не повернуть ли ей назад. В комнате было удручающе грязно. Девочка лет четырех играла на полу, присыпанном золой, возле ржавой металлической печки. Худая – больно смотреть, и в лохмотьях.
– Я в этом городе проездом, мадам Биффар, но мне нужно с вами поговорить. Я дам вам денег, если скажете, как у вас оказались эти часы.
И с этими словами она показала женщине часы, покачивающиеся на золотой цепочке. Вдова отшатнулась, лицо ее сморщилось, а в глазах застыл испуг.
– Я хочу услышать честный ответ, только и всего. Мадам, я ничего дурного вам не сделаю, – пообещала Элизабет.
– Они принадлежали моему мужу. Сам он погиб в море, но часы были дома, так что я их потом продала.
– Нет, вы лжете, вот почему вы так напуганы! Я очень тороплюсь, поэтому, умоляю, скажите правду! Даже если ваш муж их украл, его больше нет в живых, и никто вас ни в чем не сможет обвинить. Уверена, вы знаете, откуда у него появились золотые часы.
Элизабет уже начала беспокоиться, но решимости у нее от этого не убавилось. Она вынула из кошелька несколько крупных купюр и положила на жалкое подобие стола, между горкой картофельных очисток и кувшином.
– На эти деньги вы сможете какое-то время кормить детей, мадам Биффар, и даже купить им добротную одежду.
Женщина ошарашенно уставилась на банковские билеты. Тронуть их она не решалась, но и глаз отвести у нее не получалось.
– Деньги настоящие? – наконец пробормотала она.
– Конечно! И они – ваши. А теперь послушайте меня: в ноябре 1886 года на причале на моего отца напали трое. Избили, ограбили. Лишился он и этих часов. Ваш муж в этом участвовал?
Женщина неохотно кивнула. Потом развела руками и плаксивым голосом начала:
– Не такой уж он у меня был плохой, Дэни. Работал носильщиком в порту, да только жалованье нес не домой, а в бистро. И если предлагали подзаработать, соглашался: деньги лишними не бывают. В тот раз к нам явился здоровяк Морис, сказал, есть работенка. Денежная…
– А дальше? Только не тяните! – взмолилась Элизабет, потому что в порту пароход дал первый гудок – громкий, раскатистый.
– Ну, муж и согласился. Нужно было задать взбучку одному типу, да так, чтоб он вовремя не попал на свой пароход, «Шампань». Моему достались часы, Морис взял медальон, а рыжий Деде – золотое обручальное кольцо. Конечно, денег им тоже дали…
Элизабет, внутренне содрогаясь, кивала. И тут у нее случилось озарение.
– Но ведь ваш муж и его подельники не знали папу! Как они собирались его найти на причале, среди сотен пассажиров? – вскричала она.
– Так был у них зачинщик, из чужих, он приехал накануне. Тот знал, кого хватать. Он и позвал вашего отца с собой, завел в бараки.
«Гасконь» просигналила второй раз. Элизабет в панике бросилась вон из лачуги.
Жюстен смотрел в сторону замка, невидимого за зарослями бирючины, но думал об одной лишь Элизабет, которая сегодня должна была отплыть в Нью-Йорк. А он так надеялся повидаться с ней – хотя бы на часок, – тут, в парке, или в Монтиньяке, у Дюкенов.
– Ты поплывешь по бескрайнему океану, моя принцесса! – прошептал он. – Храни тебя Господь!
Приятно было вспомнить, как они часами болтали, уединившись на конюшне. Элизабет рассказывала, что принцессой ее называли родители, когда она была совсем маленькой.
– Ты этого заслуживаешь. Для меня ты всегда будешь принцесса, повелительница моего сердца!
От Дюкенов Жюстен прямиком пошел в деревню Гервиль и снял в трактире комнату. Жалованье у солдат-вольнонаемников было маленькое, но ему хватало.
Хорошо выспавшись, он сменил военную форму на рубашку и тиковые штаны – чтобы не привлекать лишнего внимания, пока будет бродить по окрестностям.
К усадьбе Ларошей он подошел вечером, когда стало смеркаться. Заходящее солнце золотило спины лошадей, мирно пасущихся на лугу. Жюстен с первого взгляда узнал гнедую красавицу Перль, прежде принадлежавшую Элизабет. За ней хвостиком бегал маленький жеребенок.
Перед глазами Жюстена радостной вереницей замелькали картинки прошлого – этого утраченного счастья, отчего на душе стало еще горше.
«Как мы скакали вдоль реки, а потом усаживались где-нибудь под ивами… Робко целовались, перемигивались, смеялись! Это были лучшие дни моей жизни, благодаря Элизабет. И это время не вернешь!» – заключил он.
Жюстен уже собрался обратно в трактир, но тут вспомнился их последний разговор с Антуаном. В воскресенье он еще раз сходил на мельницу, и они со стариком, который был дома один, вместе отправились на рыбалку, благо тихих заводей хватало.
– Когда ты уехал, жизнь в замке пошла кувырком, – рассказывал старый мельник. – Моя дорогая подруга Адела скончалась через год, и Элизабет стала встречаться с Ричардом Джонсоном, как будто нарочно, чтобы позлить Лароша. Не знаю, как и почему все устроилось, да только Ларош уступил, и осенью они обручились. А в тот вечер, в апреле, когда они заехали на мельницу попрощаться, внучка была в отчаянии. Она не подавала виду, но я сразу все понял.
Жюстен слушал, задавал вопросы, а потом решил, что впредь постарается о счастливой молодой – и чужой! – жене не думать.
11
Достоверный факт. Трагедия случилась 4 июля 1898 г. и была признана Трансатлантической компанией крупнейшей в мирное время. (Примеч. автора.)