Страница 2 из 21
Слышались голоса – усталые, но довольные от того, что впереди станция. Можно будет размять ноги, что-нибудь купить в дорогу и, главное, по-человечески покушать.
Гулял прохладный ветерок, донося запахи древесной смолы, металла, какой-то химии и почему-то далёкой стряпни. Путешественник взялся за поручень. За пределами дилижатома всё было таким несоразмерно большим – все эти пакгаузы, железнодорожные пути, штабеля ящиков, вагоны и траспортные экипажи – что у него началась паническая атака. Руки на поручне сделались мокрыми, в глазах потемнело, а в уши нагрянул шум дьявольского прибоя.
К. закрыл глаза, постарался дышать неглубоко и ритмично, а для верности досчитал до двадцати. Не открывая глаз, пробормотал: «Тебе нужна адаптация и работа. Работа и адаптация. И всё будет хорошо. И все будет хорошо».
Открыл глаза. Приступ отступил.
К. ещё раз посмотрел на группки расфуфыренных людей сзади, пробурчал: «Проклятые пижоны» и направился к голове экипажа – чтобы обогнать очередь.
Дилижатом его поразил сразу. Он вспомнил, как надолго замер в восхищении, разглядывая чёрное лакированное чудовище с акцентами серебра, меди и латуни. Этакая помесь кита с комбайном (оба этих умных слова К. вычитал в историческом альманахе). Плавные изгибы кузова, изящные рёбра, стремительный силуэт. Огромные тонкие колеса на резиновом ходу, наполовину скрытые крыльями-плавниками.
И немыслимые клубы пара из труб-градирен.
Борт был усыпан иллюминаторами: одним рядом маленьких – снизу и двумя огромными, в пару К. высотой – сверху. Впереди на крыше экипажа располагался облучок водителя со складным пологом. Перед дилижатома продолжался носовыми фигурами, как на старых кораблях. Это были серебристые профили пустившихся вскачь лошадей.
Непрактично, вычурно, зато красиво. К. любил красоту – особенно инженерную.
Путешественник приблизился к носу сухопутного судна. Впереди оказалась только одна женщина, которая была явно чем-то встревожена. Он всё-таки обогнал очередь.
Дилижатом, замедляясь, миновал арку с надписью «Радостьвилль». Рядом мерцала приписка: «Нас уже семь тысяч триста восемьдесят пять. Стань следующим!»
«Странно», – подумал К. – «Откуда такой недобор? Должно быть десять тысяч или около того». Но раньше времени голову себе забивать не стал.
Дилижатом застонал тормозными колодками, окутался паром и дёрнулся. Всё, остановка.
Справа нависла громада вокзала, похожего на здание австралийской оперы (о ней К. тоже вычитал в историческом альманахе и даже картинка там была – он её внимательно изучил).
Огромная, в три его роста женщина напоминала гору. К. всё не мог привыкнуть к людям-здоровилам: высоченным, гулким, страшным.
К горлу снова подступила паника, но путешественник сумел её обуздать. Женщина-гора в дорожном костюме (К. видел на её тёмно-синей юбке каждое волокно грубой ткани) препиралась с водителем – тоже огромным, закутанным, большеносым. Страшным.
– Ты мне свои крамольские бумажки не суй. Я за макулатуру не вожу, – грохотал шофёр, наклонившись к женщине со своего высокого помоста.
– Но их хождение признают все…
– А я не признаю. Плата за выход положена – гони. Но нормальными деньгами. А нет денег – возьму веществами.
Женщина-гора была готова расплакаться, но деваться некуда. Она закатала левый рукав. Под ним обнаружилась продолговатая латунная пластина – от запястья и почти до локтя, – закреплённая на руке широкими ремнями.
Лицевая сторона устройства пестрила циферблатами и клавишами как на духовом инструменте. Стрелки циферблатов трепетали. Горела красная лампочка. От пластины в вену на сгибе локтя уходила красная трубка.
Водитель жадно уставился на устройство, потом тоже закатал рукав и повернулся к женщине так, чтобы пластины оказались рядом друг с другом.
Такая же штука была на руке и у него!
Шофёр вытянул из торца тонкий шланг. Женщина поступила так же. После этого участники странной сделки соединили шланги через специальные штуцеры.
Запахло земляникой.
– Так, что тут у нас… Вот времена пошли – беднота, и на дилижатомах раскатывает! У тебя что только радость осталась?
Женщина кивнула. По лицу, терявшемуся в высоте, скатилась слеза.
– Ладно. С тебя двадцать процентных пунктов.
Сопряжённые устройства зашипели, и К. сумел разглядеть, что у женщины единственный циферблат с показаниями выше нуля дрогнул стрелкой, и та устремилась вниз.
– Хорошего отдыха, – буркнул водитель дилижатома после того, как устройства были разъединены, – Следующий.
Нетерпеливо загомонила уже собравшаяся позади очередь – все как один люди-здоровилы, чьи лица терялись в вышине как горные пики.
К. помахал водителю рукой.
– Чего ты мне семафоришь, пигмей, – пророкотал человек-гора, – Полезай на платформу. Или хочешь, чтобы я сам к тебе наклонился?
Этого К., которого ещё потряхивало, совершенно не хотел. Поэтому взбежал по косой лесенке на платформу, что пролегала рядом с водительским местом. Лямка дорожного чемодана резала плечо.
Путешественник снял с шеи денежное ожерелье и показал водителю.
– О, пигмейские чешуйки. Это мы любим. С тебя пятнадцать.
К. сдёрнул с цепочки нужное количество монет с отверстиями посередине и насыпал горкой на специальный подносик.
Он не стал дожидаться, пока мужчина соберёт монетки, которые были ему с ноготь мизинца, и съехал по шесту вниз – как пожарный – прямо на тротуар.
2
На городской таможне всё прошло гладко. К счастью, не пришлось беседовать с очередным великаном. Путешественника досмотрела молодая женщина нормального роста. Была она в форме мышиного цвета. На плечах поблескивали серебристые загогулины погон с огранёнными кристаллами в основании.
Провела металлодетектором. Попросила раскрыть чемодан и лениво досмотрела. Путешественник был спокоен, потому что единственное своё оружие, нож, спрятал в тайник. Детектор, конечно, пискнул, ругаясь на металл, но служительница рубежа, похоже, решила, что виной тому пряжка ремня или стальные пуговицы.
Потом она заставила заполнить декларацию, но ввиду того, что у К. вещей было с гулькин нос, процедура получилась быстрой и беззаботной.
Перед тем как направиться вглубь терминала, К. спросил:
– Ну и как тут в целом дела?
– Своим чередом.
– А почему так мало туристов? – поинтересовался путешественник, глядя, как незадачливую женщину, которая расплатилась веществами, ещё и гора-таможенник развернул на контроле – по неясным причинам. В итоге дама в город не попала и поплелась обратно к дилижатому. Без средств и перспектив.
– Не сезон. Идите уже. Мне работать надо.
К пункту контроля не стояло ни одной живой души. Путешественнику вдруг стало тоскливо – он почувствовал себя рисунком на запотевшем стекле, и чтобы не раствориться в вечности, попытался зацепиться за реальность – обыденную, скучную и пошлую.
– Вам здорово идёт форма, – через силу улыбнулся он. – Как будто шили по индивидуальной мерке.
Таможенница только рукой махнула. Но по лицу, и К. это заметил, разлилось удовольствие.
Закричал боевым слоном, запыхтел взвихренным паром и, наконец, тронулся дилижатом. Сквозь застеклённую аркаду вокзала К. видел царственно плывущую тушу – маслянисто-чёрную и очень внушительную. А за ней семенила по-бабьи, придерживая рукой шляпку, давешняя женщина-гора, и всё никак не могла догнать.
Она махала свободной рукой и даже, кажется, что-то кричала. Вот только дилижатому было на неё плевать. Женщина-гора казалась такой маленькой и жалкой.
«Что ж, у каждого свои неприятности», – без всякого сочувствия подумал К. Чувство собственной ирреальности и мимолётности отступило. Путешественник двинулся ко входу в Радостьвилль.
3
День перевалил за экватор, и на действительность словно надели оранжевый светофильтр. А город был очень даже ничего. Миленький, умытый недавним дождём, праздничный и гостеприимный.