Страница 9 из 14
Домик почты стоял отдельно от остальных бараков невзрачного деревянного посёлка, состоявшего из десятка однотипных бурых от дождей и ветров построек. Это был деревянный сруб, разделённый на два помещения – собственно почты и зала приёмки почтовых отправлений. Сюда же поступали и передачи для заключённых, за которыми приезжала машина колонии.
В зале приёмки дощатой стенкой был отгорожен небольшой, не более шести квадратных метров, угол – комнатка с одним окном, где и разместилась со своими нехитрыми пожитками Эвелина.
Женщина начала свою новую трудовую жизнь с того, что, поднявшись засветло, принялась за уборку. Очень уж ей хотелось навести генеральный порядок в давно не убиравшемся помещении!
Сначала она вымыла полы в своей спаленке и протёрла в ней влажной тряпкой все стены и углы, всё – куда только достала её рука. Затем развесила на плечики в старинном шкафу с мутным зеркалом, который предварительно оттёрла до блеска, немногие свои наряды, с которыми пустилась в дорогу.
Тщательно вымыла и вытерла насухо выцветшую клеёнку на продолговатом деревянном столе. А на стенку повесила купленный в Курске отрывной календарь, где химическим карандашом (другого на почте не оказалось) пометила день предполагаемого свидания с Петром.
Простыни и наволочку, на которых спала ночью, выстирала куском хозяйственного мыла в видавшем виды металлическом тазу, который обнаружила у себя под кроватью. И разложила сушиться на крыльце – никаких бельевых верёвок Эвелина не обнаружила.
За мылом и зубным порошком она сходила в местную скобяную лавку, находившуюся неподалёку, которая одновременно являлась и продуктовым магазином.
Здесь в обычные дни можно было приобрести лишь самое необходимое: керосин, мыло, хлеб, сушки, сахар и соль. А также зубной порошок и спички.
Продукты посерьёзнее, в основном картошка, крупы и консервы, а иногда и питьевой денатурат (водка считалась дефицитом), завозились в посёлок раз в неделю на лагерной полуторке и разметались местными жителями в одночасье.
Иногда завозы случались и реже из-за часто ломавшейся старой-престарой машины. Тогда жители посёлка стреляли друг у друга то, что ещё оставалось из продуктов питания, клятвенно обязуясь вернуть сразу же, как только привезут провиант.
Когда полуторка, надсадно ревя и чихая на многочисленных ухабах, въезжала в посёлок, все её жители немедленно бросали свои дела и выстраивались в длинную очередь у лавки с авоськами и корзинками для продуктов.
Копейкина познакомилась с продавщицей лавки, вдовой бывшего ссыльного, Тамарой, полной женщиной лет шестидесяти с нездоровым цветом лица, которая сообщила новой заведующей почтой, что женский день в местной бане бывает по пятницам с семи вечера и до девяти. А до этого – моются мужчины. Тоже в течение двух часов, с пяти и до семи.
Затем Эвелина принялась за наведение порядка во всём своём хозяйстве. Разложила в отмытом до запаха древесины помещении отдельно посылки и бандероли, а также передачи для заключённых, которые и составляли боìльшую часть из всех почтовых отправлений. Привела в порядок журналы учёта. Полила и частично разобрала погибшие от засухи цветы в металлических горшках на подоконниках.
Эвелина таскала воду из близлежащего колодца на улице, набирая её в единственное, погнутое, с дырочкой на дне, жестяное ведро, которое оказалось в доме. Других резервуаров на почте не нашлось. Набрав воды, женщина торопилась вернуться назад почти бегом, пока вся вода не вытечет через дырявое дно ведра.
Все удобства почты находились на улице и представляли собой: покосившийся дровник с крышей под рубероидом и деревянный туалет с выгребной ямой в форме будки для часового, также накрытый куском растрескавшегося рубероида.
Провозилась женщина дотемна. А вечером, кое-как помывшись всё в том же тазу, попила пустого кипятка с колотым сахаром и сушками (чай в местной лавке также оказался дефицитом) и залегла в постель.
***
На следующее утро, когда Эвелина обслуживала первого своего посетителя, которому нужно было отправить в Курск заказное письмо, у домика почты затормозил армейский брезентовый газик, из которого вышел капитан, начальник колонии, и направился к почте. Следом за ним шёл водитель с картонным ящиком в руках.
Войдя в дом, Юрий Петрович (так звали начальника колонии) приветливо поздоровался с Копейкиной и, остановившись посреди отмытого помещения, по-хозяйски огляделся по сторонам.
– Ах, какой порядок вы успели здесь навести! – с неприкрытым восхищением повернулся он к женщине и улыбнулся ей приятной открытой улыбкой.
Странное волнение вдруг охватило Эвелину, и она вся зарделась, будто девочка и вчерашняя школьница. Сердце учащённо забилось в груди. Не выдержав взгляда мужчины, она опустила глаза.
– Артём, давай сюда наши гостинцы! – приказал капитан своему водителю, молодому парню в летней тенниске на молнии и кепке.
Парень подошёл к Копейкиной и поставил перед ней на прилавок картонный ящик.
– Здесь трудно купить продукты, которые завозят лишь один раз в неделю, поэтому мы решили вас немного подкормить! – вновь улыбнулся Юрий Петрович, и в его глазах мелькнула лукавая искорка.
Эвелина заглянула в ящик и обмерла. В нём лежали: банки тушёнки, сгущёнка, крупы, сливочное масло и много чего ещё. Даже плитка чёрного шоколада!
– Зачем вы это… – пролепетала вконец растерявшаяся женщина. – Ведь тут же, наверное, служебный паёк?.. Много как!.. Лучше отдать семье…
– Берите, не стесняйтесь. А семьи у меня нет, – просто сказал капитан и с такой грустью поглядел на Эвелину, что женщине показалось, будто сердце её сейчас разорвётся от жалости.
– Ну ладно, мы, пожалуй, поедем, не будем вам мешать работать! – взглянул начальник колонии на молча стоявшего в стороне посетителя.
В следующий момент мужчины уже шли на выход, а Копейкина смотрела им вслед, не в силах произнести ни слова.
Потом, уже оставшись одна, она всё укоряла себя за то, что даже не поблагодарила великодушного мужчину за проявленные к ней, в общем-то, постороннему человеку, внимание и заботу.
Как давно никто не заботился о ней вот так, и вообще никак! И до чего же это хорошо! Как необыкновенно приятно!
Глава 4
– Ну, что из дома пишут? – поинтересовался у бригадира монтажников-высотников Владимира Копейкина главный инженер комсомольской стройки Борис Капитонович Рудников.
Он всегда дважды за сутки утром и вечером объезжал свои объекты, лично знакомясь с состоянием дел непосредственно на рабочих местах. А сейчас остановился, проходя мимо молодого человека, читающего письмо. У парня был несколько озадаченный вид.
– Да вот получил письмо от матери. Она пишет, что уехала в командировку. Но зачем-то уволилась с железной дороги, где проработала всю свою жизнь. Отчего и почему – не пишет. И обратный адрес где-то под Курском и какой-то странный – одни цифры, как у войсковой части.
– Ну, ведь мама же и сообщает, как ты говоришь, что находится в командировке! – напомнил начальник.
– Ну да, только всё-таки странно, что это её туда занесло! – И парень с задумчивым видом спрятал письмо во внутренний карман куртки.
– Я хотел спросить у тебя, как продвигаются работы по высотному монтажу оборудования, – перевёл разговор на производственную тему Борис Капитонович.
– У нас всё по плану. Мы пока в графике, – доложил ему бригадир.
– Давай, не останавливайся! Слышал, какую погоду нам обещают синоптики? Если они не ошибаются и польют дожди, то пиши пропало! В Сибири осень наступает стремительно. А потом без перехода – зима! Так что я на тебя и твоих ребят надеюсь!
– Мы постараемся!
– Ну, хорошо, бывай! – попрощался начальник.
Через минуту его газик проехал мимо, вихляя по замысловатым переездам строительного объекта.