Девушка из Порту

– Да где же их взять-то? Хороших уже всех разобрали! Ты Рита, давай, осваивайся, открывай там фирму, а мы работать приедем! И заморских женихов искать! – заливисто смеялись они.

Уходя из офиса, я думала, что все-таки буду скучать по работе. Душа болела за свое дело, за клиентов. Но девочки справятся, я уверена, и Аля – отличный руководитель. Да и я по возможности планирую быть на связи и работать онлайн.

В восемь мы закрыли офис, пробок уже не было и через полчаса я звонила в дверь маминой квартиры.

– Привет, мамуля! – я чмокнула ее в щеку и обняла. – Извини, задержалась. Девочки мне отвальную устроили. Как ты?

– Все хорошо, дочка! Проходи, я пирог испекла, рыбный, как ты любишь.

В скромной, но чистенькой квартирке уютно пахло пирогами. Я была не голодна, но маму обижать не хотелось, знала, что она старалась. Пока я мыла руки, мама прошла на кухню и поставила на газовую плиту чайник.

– А что ты электрическим не пользуешься, который я подарила? – я присела на обтрепанный кухонный уголок.

– Что ты! Он, оказывается, столько электроэнергии сжирает! В два раза больше, чем обычно, заплатила в прошлом месяце! – всплеснула мама руками. – Не нужно было, дочка, тратиться. Может вернуть можно?

– Мам, ну я же тебе давала деньги. Что ты все экономишь? – недовольно поморщилась я.

– Дочка, я их отложила, на всякий случай. И ты бы не транжирила. Ипотека у тебя все же, – мама покачала головой так, как делала всякий раз, когда речь заходила о денежных тратах.

– Да я справляюсь, мам. Мне хватает и на ипотеку, и на новую сумочку, – улыбнулась я, вспомнив, какую на днях шикарную сумочку в поездку прикупила. Красивые сумки и обувь – моя страсть. – И потом, я уже почти закрыла кредит.

– У тебя этих сумочек сто штук. Зачем столько? – покачала головой мама.

– Для настроения, мам. Вот сегодня хотелось чего-нибудь яркого – и, пожалуйста, сумка цвета фуксии.

У меня вообще с тех пор, как купила билеты в Португалию настроение «цвета фуксии». Родной город уже не казался серым, как раньше. И даже мамина квартира не выглядела такой убогой. Сто раз предлагала ей деньги на ремонт, на новую мебель, но она отказывалась. Привычка экономить и жить «как-нибудь» засела в ней крепко, и меняться она не хотела.

В последние годы я неплохо зарабатывала, но чувство вины перед мамой частенько мешало мне в полной мере порадоваться покупке. Стоя у кассы, я так и видела, как она неодобрительно качает головой.

Правда, как-то, доставая из шкафа ни разу не надетую новую вещь и запихивая очередную купленную сумочку, я решила, что с этим надо что-то делать и взяла он-лайн консультацию у психолога. Ее вердикт был – ониомания, или, проще говоря, шопоголизм и нужно покопаться в себе, чтобы понять, что же я на самом деле так отчаянно пытаюсь купить: новую себя, душевное спокойствие, иллюзию контроля, символ статуса, а может быть проблема в осознании собственного «я», ведь внешний вид – пусть не важная, но все же его часть. Мне казалось, что каждая из причин мне подходит: и желание преобразиться с помощью одежды и получить «новую я», и желание наклеить пластырь в виде новой вещи на ссадину тревоги и грусти, и возможность принять решение и сразу получить награду в красивой упаковке, и возможность доказать – пусть и самой себе, – что нарядные туфли, которых у меня не было в детстве, мне по карману. После осознания этого, я стала совершать меньше иррациональных покупок, но шопиться не прекратила.

– Да, красивая сумочка, я заметила, когда ты вошла, – наконец-то улыбнулась мама.

– Ну вот видишь! Хочешь, куплю тебе такую же!

– Что ты! Да мне ходить с такой некуда. Ты мне итак две сумки подарила. Черную – зимой ношу, белую – летом. А вообще мне на рынок удобно брать ту, что ты в прошлом году привезла, презент от отеля. Легкая, простая.

– Мам, так на ней надпись «Xanadu». Я же ее тебе так, для хозяйства отдала, хранить чего-нибудь, – я прыснула со смеху.

– Дочка, да кто там на рынке знает, ксанаду, какаду? Удобно и ладно! – рассмеялась мама.

– Мам, пирог удался, очень вкусный!

– Конечно, дочка, для тебя за свежей рыбкой на рынок ездила. Вот уедешь, совсем одна останусь, – мама отвернулась и украдкой вытерла слезы.

– Мам, я приезжать буду, а попозже и тебя заберу, найдем тебе там какого-нибудь пожилого сеньора, усатого и бородатого, как тебе нравится, – я подошла и прижалась сзади к маме, вдохнув знакомый с детства запах детского мыла «Невская косметика». Сколько помню, она пользовалась только им, а дорогие гели-шампуни, что я ей покупала, передаривала.

– Что ты! Никуда я не поеду, какой там сеньор! Чего выдумала? Но у тебя, уверена, все будет хорошо! Нарожаешь смуглых черноглазых внучат, – мама грустно улыбнулась. – Только вот нянчить их не смогу, далеко уж больно.

– Мам, ну что ты опять!

Мы пили чай, а я не могла насмотреться на нее. Я знала, что буду скучать, но в Португалии меня ждет большая любовь, бурная, настоящая.

*****

Вещи я не собрала заранее, как планировала и металась среди выросших посреди комнаты двух куч. Как можно собираться в неведении? Что там носят? Какая погода? Да и вообще, неизвестно, сколько я там пробуду, ведь Мариу предложил вместе жить, а не погостить какое-то время.

Я стояла посреди вороха одежды, сумочек, обуви и никак не могла решить, что брать. Платить за перевес мне не хотелось. Да и тащиться с двумя чемоданами – тоже. Все-таки, две пересадки – в Москве и Лиссабоне, прямых перелетов в Порту нет. Я несколько раз перекладывала вещи, вытащила туфли на шпильке, но молния все равно предательски разъезжалась. С босоножками на платформе пришлось также распрощаться.

Время уже поджимало, через пару часов выезжать, а я даже отдохну не успела и носилась по квартире, как заведенная, хотя вещи уже были собраны. Обычно перед вылетом мне никогда не удавалось заснуть от возбуждения, я боялась проспать или что-нибудь забыть, а сейчас волновалась еще больше. Кое-как застегнув чемодан, прилегла на диван и забылась на часок тревожным сном.

Мне снился синий океан с белыми барашками волн, я бреду по берегу, ветер играет волосами и ласкает мое тело, голые ступни утопают в прохладном песке, прибой шуршит мелкой галькой, кругом – ни души, и тут меня окликают. Я оборачиваюсь, яркое солнце слепит глаза, я прикрываю ладонью глаза, щурюсь, пытаюсь разглядеть лицо, но вижу только силуэт мужчины. Высокий, стройный. Он протягивает ко мне руки и меня накрывает волна радости и удивления. В этот момент я подскочила от звонка будильника и пару секунд соображала, где я вообще. Умылась, быстро собралась и, проверив все выключатели, выскочила из квартиры.

В полусонном состоянии добралась до аэропорта и сразу отключилась в самолете, стоило шасси оторваться от земли. Из-за небольшого опоздания пересадка в Москве была короче, чем предполагалось. Пришлось нестись из терминала в терминал. Спросонья я умудрилась заблудиться в аэропорту, вбежала в салон последней и упала в кресло, потная, измотанная и уже жалеющая о том, что поехала в длинном осеннем пальто цвета фуксии: хотелось произвести впечатление на Мариу. Легкий пуховичок в дороге был бы уместнее. И уже в самолете я отправила сообщение маме, Мариу и подругам, что вылетела из Москвы в Лиссабон. Снова я провалилась в сон еще до взлета. И проснулась, когда самолет уже приступал к снижению высоты. Ничего себе! Я проспала почти шесть часов! Хотя, час сна дома, час в самолете до Москвы, почти шесть часов здесь – вот тебе полноценный ночной сон.

Самолет заходил на посадку, и я прильнула к окну иллюминатора. И я увидела небо и океан! Обе стихии были безбрежны и соединялись на невидимом горизонте в упоительном поцелуе, обволакивали синевой, и были абсолютно вездесущи, куда ни глянь. Но вот, словно в красивом видеоролике, показался струящийся по холмам Лиссабон и устье широкой реки Тежу, длинные изящные мосты через нее и широкий залив с солнечными бликами на водной глади.