Призрак Ленни

Сейчас меня прорвет окончательно, я не выдержу и сдам Ленни с потрохами. Внутреннее мое напряжение стало прорываться сквозь умелую дамбу защит, скопившаяся недосказанность скоро смоет все мироздание в океан полного непонимания. Получат все: мама, Ленни, Багира… мало ей того, что уже получила. И Артур тоже получит, и его железный революционный дровосек на шкафчике.

– В своем сне пырнула, или спящего? – уточнил Артур, – Если в своем, то радуйся, что не в твоем. А если спящего, то это статья.

– Я не про себя, – сказал я, и обнаружил внутри себя страх.

Он давно там лежит. Сегодня он стал всплывать, как только милицейская машина в парке возникла. Нам, простым гражданам, не положено их пугаться, но мы пугаемся. А уж если нас прямо в логово занесет, с бюстиками и «калашниковыми»… Ясное дело, самому хочется все рассказать, даже если и нечего. А мне есть чего, поэтому лучше молчать.

Артур терпеливо ждал. Ждал, когда время высосет из меня признание хоть в чем-нибудь. Оно уже сочится сквозь поры – какая еще дамба. Так, слабые пробки, затычка в мойке. У меня в ванне очень плохая затычка. Если на нее, дурную резинку, не нажать пяткой, то вода утекает, как в той задачке про две трубы. Но даже если нажать, и зафиксировать затычку, она через какое-то время снова отходит и начинает пропускать воду. Процесс наполнения ванны у нас… у меня. У меня, уже не у нас.

Вот, снова завис. Кофе тоже остыл. Муляка какая-то, жижа, а не кофе.

Клац-клац, раздалось в кабинете. Мы обернулись на звук. Дверная ручка ожила и задергалась, не в силах оторваться от двери. Дверь долго не отпускала ручку, позволяя ей лишь размахивать собою вверх и вниз, но потом сама дернулась и отворилась. Тоже мистика, ничуть не хуже сумасшедшей жены. К счастью, за мистикой обнаружился человек, вошедший к нам в эту дверь. Догадываюсь, именно он возбудил дверную ручку, а не она сама шевелилась.

После таких ночей только телекинеза мне не хватало.

– Мистика, – сказал Артур, – Виталик пожаловал. Сходняк ментовской какой-то…

– А вот пришел наш друг Виталий, ценитель женских… запчастей, – радостно сообщил вошедший, словно чучела объектов его ценительства были тут по стенам развешаны.

Мужичок, или парнишка, одетый так же просто, как мы, разве что в пиджаке. Пиджак нынче редкость в нашей бытовой повседневности. Худшая половина человечества предпочитает маечки, чтобы лучшая могла лучше рассмотреть наивные татуировочки скорпиончиков, дракончиков и черепашек. На вошедшем в кабинет Виталии были джинсы, белая рубашка и сверху пиджак. Это было банально, старомодно, но ему шло. Ему все бы пошло, потому что он вообще неплохо смотрелся. Были бы наши менты все такие заправские, очередь бы стояла в ментовку из молодых парней. Каждому хочется крутым быть, по крайней мере – выглядеть. Высокий такой Виталик, статный… рожа, правда, откровенно рязанская. Ну да ничего, у наших десантников они тоже рязанские, попробуй возмутись.

Возраста Виталий был нашего, судя по такому же состоянию морды лица, как у меня и Артура – ни седины тебе лишней, ни особых морщин, или там вислых щек, как у бульдога. Он подошел к нашему низкому столику, с ходу шлепнулся на диван – я даже подпрыгнул на другом его конце, и затребовал себе напитка:

– Ну-ка, дядя Артур, плесни там. Где моя чашка?

– Он всегда такой, – сказал Артур, – Но это его не извиняет. Чашка на месте.

Осознав, что чашка сама не явится пред его светлые очи, Виталий вздохнул и наконец-то увидел меня.

– А я смотрю, что вы здесь трете, решил не мешать, – сказал он и протянул руку поздороваться, – Виталий, коллега этого чудака. А ты кто, мент? Я Виталий. Можно Виталик.

Хорошо, что мой черт более-менее управляем, а то дернул бы за язык, я и ответил бы: «мусор я».

– Он гражданский, – представил меня Артур, и на том спасибо, – Но он нормальный гражданский, дядя Виталий.

В столь суровой мужской компании каждый представлял себя сам. Я напрасно надеялся, что сейчас перечислят мои титулы, заморские владения и ученые степени.

– Виктор, – сказал я, и пожал протянутую мне теплую ладонь Виталия.

В этой руке не было мужланского намерения показать, кто в доме хозяин. Я стал так этому парню благодарен, за то, что и он руку мне тоже не сломал! Не думаю только, что он верно оценил мою широкую улыбку по этому поводу.

– И я рад, – подтвердил он свою недогадливость.

На том и порешили. Сидим с ментами, мирно пьем кофе – плохой, и без булочек. Артур напротив, мы с Виталиком рядышком, как голубки. В хорошем, птичьем, смысле этого слова. Артур, конечно, чувствует, что ситуацией надо все-таки управлять. Он в полицию пошел, чтобы удовлетворить свою жажду власти, и пусть мне не врут, что это не так. По Артуру видно, что он хочет вставить что-нибудь про то, зачем «все мы здесь сегодня собрались», как поет Митяев. А Виталик словно мои мысли услышал. Наверное, их всех этому учат.

– Хорошо сидим, – сказал Виталик, расправил крылья и снял пиджак.

Справа подмышкой у него оказалась пушка в кобуре, присобаченная к портупее через плечо. Надеюсь, это он не для меня демонстрацию устраивает. Но звучит хорошо – «пушка в подмышке».

– А ты почему не мент? – спросил вдруг Виталик, – Я смотрю, парень вроде не хилый.

– А что, – сказал я, – в отделе кадров разве сегодня не выходной?

Артур заржал так громко, что кофе завибрировал в чашке. Из ее центра пошли круги, изображая амплитудно-частотную характеристику этого ржания. Если сейчас достать телефон, и щелкнуть картинку, то будет фотография звука.

– Я не в том смысле, – мирно улыбнулся Виталик, – Кадров хватает.

– Кадров не хватает, – слегка поправил его Артур.

– Ну да, – послушно поправился Виталик.

Внимательно слушая ментов, я воткнул в слово «кадров» одну букву, и получилось «Кадыров». Вышло смешно. Я улыбнулся, но никому не сказал, почему.

– Не смешно, – сказал Виталик, – Все-таки не хватает. А тут такие орлы бесхозно кофий хлебают.

– Ты в монастырях не был, – сказал я, – Там такие орлы вообще непонятно чем заняты.

Виталик откинулся на спинку дивана. Хорошо, что сзади стена крепкая, а то сидеть бы нам сейчас в коридоре, вместе с диваном. Представляю себе, заходят на второй этаж посетители, а там менты вконец обурели, прямо в коридорчике расслабляются мирной беседой под кофеёк.

– А ведь и правда, – удивленно сказал Виталик, – Мы с женой ездили в монастырь, она и говорит: смотри, какие мужики видные, им бы детей рожать, а они тут на бабок орут – туда ходи, туда не ходи. Не ту свечку поставила, вон ту надо было… и не туда надо было.

– Мужики вообще не туда идут, – сказал я, – Это есть большая проблема нашего социума. Я вчера статью читал, там мужик пишет, что в армию пошел прапорщиком, потому что там хороший соцпакет от государства. Представляете, товарищи, кто нас защищает? Кстати, мотивация защищать – это тоже негативная мотивация. Это тоже плохие солдаты, которые защитники.

– О как интересненько, – сказал Виталик, – А кто, по твоему, хороший солдат? Кто должен идти в армию?

– Все просто, и даже очень, – продолжил я свою лекцию ментам, – В армию должен идти тот, кому нравится воевать, а не соцпакет и позащищать всех вокруг. Тот пусть идет, кому пушечки там всякие нравятся, танчики. Пострелять кому хочется, побегать по лесу в камуфляжных штанах. Или убить человека, и чтобы за это ничего не было. Но тогда вопрос – можно ли такому доверить оружие?

Менты переглянулись. Им невдомек было, что умные глубокие персонажи не только в ментовке ошиваются. Бывает, таковой и на гражданке заведется. А уж если их заведение посетит, так вообще вынос мозга.

– Где-то ты прав, Витька, – сказал Виталька, – Но признавать твою правоту не хочется.

– Сейчас вообще все миротворцы, – продолжил я, раз уж дают выговориться, – Раньше в Англии было Военное министерство, потом стало Министерство обороны, а теперь вообще одни миротворцы. Сплошное лицемерие.

– Мы не в Англии, – сказал Виталик.