Песня малиновки

Питер от счастья вскрикнул, когда ему вручили книгу о наполеоновских войнах. Миранде досталась прозрачная шаль с набивным рисунком. Два остальных подарка явно были картины. Ту, что побольше, Тони вручил родителям. Это был один из его последних пейзажей. К удовольствию сына, Анабелла с восторгом отозвалась об этой работе. Наконец он отдал последний подарок — Роберту.

— Мне кажется, это тебе как раз необходимо, Роб, — сказал он, хитро поблескивая глазами. — Поскольку то, что тебя все время окружает, насквозь фальшиво, я счел своим долгом показать, что на свете есть и настоящее.

— Ты меня совсем заинтриговал, — бросил ему Роберт и стал нетерпеливо срывать рождественскую обертку. Под ней оказалась обычная оберточная бумага с белой надписью. — “Улыбка”, — громко прочитал он и посмотрел на Тони. — Улыбка? Насколько я понимаю, это нехарактерная для тебя вещь?

— Посмотри, — ухмыльнулся Тони и заговорщически подмигнул Дженни.

Роберт сорвал оберточную бумагу, и Дженни вдруг увидела себя. В то же время это была не совсем она. Тони передал ее лицо как-то по-особому, она не знала себя такой. Веснушек осталось совсем немного, к тому же Дженни была запечатлена в момент радостного волнения и действительно выглядела красивой. Он очень точно назвал картину. Это был не цельный портрет, а именно только улыбка. С неподдельным изумлением она подняла на него глаза.

— Когда?

— Мне удалось поймать твое лицо, когда ты пела своим ученикам “Походную песню” на берегу. У меня много разных карандашных набросков, но эта картина наиболее удачная из всех. Мне не удается твой полный портрет, но улыбка получилась… Мне кажется. — Он повернулся к матери. — Хочешь взглянуть, мама?

— Просто умираю. — Она торопливо подошла к софе и облокотилась на плечи Роберта. — Хорошая работа, Тони. Действительно хорошая.

— Ну, не совсем, — вздохнул он.

— Очень удачная. Если учесть, что тебе пришлось иметь дело с крайне сложной натурой.

— Она чуть не довела меня.

— Представляю.

— Зачем же ты потратил на меня столько времени? — спросила Дженни, чувствуя неловкость оттого, что находится в центре внимания.

— Почему потратил? — в один голос воскликнули мать и сын и сами же рассмеялись.

— Нет, правда, это и в самом деле что-то необыкновенное, — признал Роберт. — Огромное тебе спасибо. Я повешу ее в спальне, чтобы видеть ее все время.

— Хорошая мысль! Добрая улыбка душу лечит, — поддразнил брата Тони. — Ты думаешь, почему мне нравится с ней жить?

— Тони! Но в жизни я не такая, — возразила Дженни.

— Девочка моя, у каждого свое представление о красоте. Я наблюдал тебя в течение шести месяцев и знаю настоящую цену твоей улыбки.

— Ты польстил мне, это точно.

— Похоже, — заявил Питер.

— И да, и нет, — неопределенно отозвалась Миранда.

— Ты передал суть, — задумчиво произнес Эдвард Найт.

Роберт взглянул на отца. Их глаза встретились, и отец кивнул. Роберт снова направил свой живой изучающий взгляд на Дженни. На переносице появились небольшие морщинки. Дженни вдруг пришло в голову, что отец и старший сын отлично понимают друг друга, подобно тому как тесное взаимопонимание существует между Тони и матерью. Долгий и внимательный взгляд Роберта пробудил в ней щемящую тоску. Захотелось сказать: “Да, да, смотри на меня и только не отводи глаз”. Но не хватило духу, она моргнула и сама опустила глаза.

Анабелла Найт завела разговор о пейзаже, который им подарил Тони, и вся семья принялась рассматривать эту работу со всех сторон и обсуждать ее достоинства. Дженни уже видела картину раньше, поэтому задержалась у своего портрета. Роберт остался с ней.

— Ты и вправду такая, когда поешь, Дженни, — проговорил он.

— Совсем не похоже. Во-первых, куда он девал целую кучу веснушек? — самокритично спросила она.

— Ты думаешь, что состоишь из одних веснушек?

— Зачем мне думать? Я не слепая. Я их вижу в зеркале.

— Может, ты такая поборница истины, что пересчитываешь их по одной?

— Глупо себя обманывать.

— Недооценивать себя еще глупее. Главное — понять, чего ты стоишь, и извлечь из этого максимальную выгоду.

Она опять почувствовала в нем неукротимую силу. Легкая дрожь пробежала по телу. Ну и хищник, подумала она, не сумев разобраться, приемлет его точку зрения или нет. Одно ясно как день: ее влечет к нему. Сильно влечет. Почти неодолимо.

— Смотря что понимать под выгодой. Мы можем не сойтись во мнениях, Роберт, — задумчиво произнесла она.

— Если случай сулит тебе удачу, надо хватать ее, Дженни Росс. — При этих словах он поднял руку и, словно желая действительно что-то поймать сжал пальцы в кулак. Этот жест одновременно и взволновал и испугал ее своей символичностью. Она вдруг подумала, а что будет если эти руки схватят ее. Впервые в жизни сладкая волна желания растеклась по жилам. — Скажи мне, — продолжал он. — У тебя есть еще собственные песни, кроме той, которую ты исполнила вчера вечером?

— Да так, бренчу на гитаре. — Она пожала плечами, внезапно оробев под его взглядом, потом добавила: — Мне просто доставляет удовольствие их сочинять.

— Сколько их у тебя?

— Думаю, около десятка, — неохотно призналась она.

— Споешь их мне?

Она смотрела на него, растерявшись от такой просьбы и в то же время обрадовавшись интересу, который он выказывал. Пальцы от волнения дрожали.

— Они… они… недоработаны. Они хуже той, что я посвятила отцу. Над той песней я много работала, потому что писала ее специально для отца. А остальные… они просто для себя.

— Все равно, мне бы хотелось их послушать.

Щеки у Дженни порозовели, словно радость, бушевавшая у нее внутри, прорвалась наружу. Он действительно заинтересовался… ее музыкой. Неважно, пусть пока только музыкой.

— Хорошо. Я сыграю их тебе.

— Может быть, сегодня днем? Рождественский ланч подадут позже обычного. Потом святое дело — отдохнуть. Думаю, в четыре будет в самый раз.

— Хорошо, тогда в четыре. — Ее уже не заботило, что он может прийти в ужас от ее песен. Главное, она будет с ним. Они будут говорить. Будут вместе. И обязательно что-нибудь, произойдет.

— Слушай, Роб, — позвала Миранда, нарушив их уединенную беседу. — Вчера я говорила Тони, а тебе, когда ты вернулся, забыла сказать. Деннис и Лорна Фриманы приглашают нас сегодня к себе. Просто так, по-соседски, где-то после четырех. Думаю, надо пойти. Тебе понравится у них, Дженни. Это совершенно замечательная пара, хоть и несколько не от мира сего.

— Ну, Миранда, ты разбила все наши планы.

— Какие планы? — спросила Миранда.

— У Дженни оказался целый арсенал песен собственного сочинения. Я уговорил ее исполнить их для меня.

— Видишь? Говорил я тебе, что ему понравилось? Подожди, Роб, вот ты услышишь “Походную песню”, тогда кровь у тебя закипит.

— Придется подождать, пока вы уйдете в гости.

— А ты не пойдешь? — разочарованно спросила Миранда.

— Я и так устал от этих светских мероприятий. Извинись за меня.