Песня малиновки

— Ну, тогда ты блестяще справился со своей задачей, не так ли? Ты продал мои песни.

— Нет, — быстро ответил он. — Я всего лишь помогу тебе продать твои песни, если ты захочешь. И на лучших условиях из всех возможных. Тебя никто не заставляет подписывать контракт, и лично мне без разницы, согласишься ты или нет. Для меня важно только одно… Это ты сама. Ты… — повторил он дрогнувшим от страсти голосом.

Она растерянно посмотрела на Роберта. Лицо его было угрюмо, а выражение темных глаз невозможно определить.

— Я не понимаю тебя, Роберт. Я совсем тебя не понимаю, — сказала она, окончательно смутившись.

Легкая улыбка тронула его губы. — Да, похоже, что так, — пробормотал он, явно имея в виду что-то еще.

Руки его разжались и скользнули с плеч вниз, к спине. Он обнял ее и притянул к себе. Дженни не сопротивлялась. Роб всегда обладал притягательной силой, перед которой она не могла устоять, а сейчас ее зачаровали чувства, бушевавшие на его лице. Он с таким восхищением изучал каждую черточку ее лица, а руки так благоговейно обнимали ее, словно самую большую драгоценность.

— Этакая маленькая девчушка! Неужели прошла всего неделя с тех пор, как Тони привез тебя к нам? Всего неделя! — Он покачал головой, словно сам не веря своим словам и подсмеиваясь над собой. — Теперь я понимаю, насколько обманулся при нашей первой встрече. Весьма приятное маленькое созданьице, подумал я тогда про тебя, немного оробевшее и неуверенное в себе, но довольно симпатичное. И за весь день ни разу больше не вспомнил о тебе. А когда вечером вернулся домой, шоры вдруг упали с моих глаз, и я увидел другую Дженни Росс.

Ты сама даже не замечаешь, что излучаешь необыкновенный свет, который неумолимо притягивает людей. В тебе есть пленительная, чарующая сила, способная околдовать. Ты волшебница, разбивающая мужские сердца и заставляющая мужчин становиться непохожими на себя. За эту неделю я совершил такие поступки, на которые прежде совсем не был способен, вел себя так, словно меня подменили.

До этого во главу угла я непременно ставил собственные интересы и уж потом думал об остальных. Делал то, что мне было нужно, что хотелось мне и как лучше для меня. Я сотворил себе свой мир, где все имело свою точную цену. И тут появилась, ты, взмахнула своей волшебной палочкой, и все переменилось.

— Это прелестное лицо лучилось светом, которого я прежде никогда не видел. Мне захотелось коснуться тебя, завладеть тобой, ощутить твое тепло. И только твоя невинность остановила меня. Она укором легла на тот образ жизни, который я вел. И заставила задуматься. Задуматься прежде всего о тебе, о твоих нуждах, о твоих желаниях. Неожиданно для себя мне захотелось не только получать, но и отдавать. Я решил дать тебе то, чего ты была лишена. А для этого лучше всего было воспользоваться твоими музыкальными способностями. Я видел, что ты талантлива. Я знал, как пробить твои песни, знал, как тебя поддержать. — Он вздохнул, на губах появилась усмешка. — Этим я надеялся вернуть твое доброе расположение. Я хотел увидеть радость на твоем лице и насладиться ею.

Его лицо приобрело страдальческое выражение. Он отвел глаза, посмотрел на ее волосы и, убрав руку с ее щеки, пригладил ей волосы и заправил их за ухо. Потом снова ласково коснулся ее щеки.

— Тут выяснилось, что Тони любит тебя, — с болью в голосе продолжал он и посмотрел ей прямо в глаза. В его глазах боролись противоречивые чувства. — И ты отвечала на его любовь, Дженни. Может, не так, как он хотел и все это время ждал, но видно было, что он тебе небезразличен и тебе приятно его отношение. Вы отлично понимали друг друга. Я вдруг осознал, что он даст тебе больше того, что могу предложить я, а вмешавшись, я разрушу все, что было между вами. У Тони было преимущество передо мной. Я однажды уже причинил тебе боль. И даже грубо оскорбил твою невиность. А Тони бескорыстно давал тебе все, что от него требовалось. Он первый познакомился с тобой. И привез в дом, чтобы представить всей семье, а я… Он мой брат, и он любит тебя. Оставался только один честный выход: уйти с вашей дороги и дать вам возможность соединиться. — Рука его крепче прижала ее к себе. — Но такая штука, как честность, оказалась очень горькой, а ведь я жаждал испить твою сладость. Каждый вечер я стоял перед твоим портретом, терзаясь мыслью о том, что я теряю, а с каждым днем становилось все труднее избегать тебя. И вот прошлой ночью… — На мгновение он замешкался, но потом храбро продолжал: — Прошлой ночью ты, когда пела, посмотрела на меня и мне показалось… Я почувствовал… что ты поешь для меня. Я должен был это выяснить. Должен был узнать. — Его рука скользнула ей под волосы и обняла за шею. — И ты откликнулась на мой зов. Неважно, что произошло потом. Когда я целовал тебя, ты ответила так… Я ведь не ошибся, Дженни, да?

В глазах его в эту минуту, без сомнения, горел огонь желания. Дженни затрепетала, почувствовав, что сейчас он ее поцелует и что сама она откликнется на его поцелуй так же горячо, как вчера. Она испугалась того, что произойдет, потом, потому что Роберт опять, ничего не обещал. Он, как искусный музыкант, перебирал ее сердечные струны, своими жаркими словами он лишь обозначил мелодию, но до конца не довел.

— Пожалуйста, — с трудом вымолвила она, изо всех сил стараясь противостоять напору его страсти. — Это нечестно, Роберт. Ты… Ты словно ястреб… Налетаешь и берешь то, что тебе нужно… А потом… потом улетаешь и…

— Не бойся меня, Дженни, — нежно прервал он ее и приблизил к ней свое лицо.

Словно загипнотизированная, она смотрела, как снова зашевелились его губы, и, не в силах сопротивляться, ждала, когда ястреб кинется на маленькую птичку.

— Неужели ты не осознаешь… Неужели не понимаешь то, о чем я тебе сказал? Ты вошла в мою жизнь. Ты стала моей жизнью. Без тебя…

С грохотом раскрылась дверь кабинета, и, словно ангел мщения, на пороге возник Тони, угрожающе набычившись и с вызовом сверкая голубыми глазами. Он закрыл дверь и встал около нее во весь свой могучий рост.

— Убери от нее руки, — приказал он. Каждым словом он как бы давал клятву отомстить, если ему не подчинятся.

Лицо Роберта посуровело. Он осторожно отпустил Дженни и повернулся к брату.

—Я предупреждал тебя, Роб. — Тони угрожающе шагнул вперед. Потом презрительно махнул рукой. — Ты думаешь, я не знаю, что у тебя на уме? Папа рассказал нам о сделке, которую вы затеяли с Эллертоном. Она наилучшим образом отвечает твоим замыслам, не так ли? Только я не позволю тебе спекулировать на этом. Я скорее убью тебя, чем увижу, что ты используешь Дженни, как использовал других своих женщин.

— Тони, после вчерашней ночи тебе не к лицу играть роль самозваного благодетеля, — ледяным тоном отозвался Роберт на словесный шквал Тони. — В любом случае Дженни должна сама сделать выбор.

— Выбор! — яростно выпалил Тони. Он потряс кулаком перед самым лицом брата. — Разве она может сопротивляться тебе? Я говорю тебе в последний раз: оставь ее в покое.

Роберт снова повернулся к Дженни, глаза смотрели пристально, в них застыли боль и сомнение. Потом он отошел в сторону, подальше от нее на случай, если Тони затеет драку.

— Я не могу оставить ее в покое и уступить дорогу тебе или другому мужчине, будь то хоть друг или брат, — твердо и решительно заявил он. — Если из-за нее мне придется драться с тобой, то я буду драться, Тони.

Тони бросил на него убийственный взгляд. Его тяжелая, атлетическая фигура напружилась. Он готовился ринуться в бой. Дженни уже собралась закричать, чтобы как-то остановить их, но тут Тони вдруг сник. Лицо его перекосилось от неразрешимых внутренних противоречий. Кулаки разжались, и он протянул руки к брату, пытаясь найти путь к примирению.

— Роб, я любил тебя так, как только можно любить брата… Но то, что ты делаешь, так ужасно… Это же безумие, ты разве не понимаешь? Неужели ты не видишь, что она другая?