Песня малиновки

— А почему? — растерянно спросила она.

Он не ответил. Дженни приподнялась на кровати, пытаясь посмотреть ему в глаза. Но в темноте лишь неясно светился его едва различимый силуэт.

— Ты же говорил, что хочешь уехать, Тони, — напомнила она.

— Это было тогда, а сейчас все по-другому. — Он погладил ее по щеке. Дженни показалось, что в темноте блеснули его глаза. — Я… я так много передумал.

Безысходность, с которой прозвучал его голос, усилила тоску в душе Дженни.

— Расскажи, — мягко попросила она, желая помочь ему облегчить его боль, так же как он помог ей.

— Дженни, мне казалось, что ты нуждаешься в разнообразии. Ты же не жила, а существовала, совсем не бывала среди людей. Никак не могла оправиться после смерти отца и продолжала страдать. Я думал, что привезу тебя сюда и немножко расшевелю. Только не учел, что Роб… что он тебе понравится. Я хотел сделать тебя счастливой. — Он повернулся к ней и ладонью дотронулся до ее щеки. — И теперь я повезу тебя домой и буду смотреть, как ты тоскуешь по нему? Надо во всем разобраться здесь.

— А в чем разбираться? Ты же слышал, он знать меня не хочет.

— Но зато ты по нему умираешь.

— С этим ничего не поделаешь.

Они помолчали. Потом Тони немного придвинулся к ней и склонил над ней голову. Одной рукой он нежно убрал волосы с ее виска.

— Может, я тебе помогу, Дженни. Если, конечно, ты разрешишь мне. — Голос его был полон любви и желания.

— Что… что ты имеешь в виду? — еле прошептала она внезапно пересохшими губами. Наконец все встало на свои места. У нее словно открылись глаза. В мозгу завертелась мысль: Тони хочет ее и всегда хотел, только она, занятая своими переживаниями, словно ослепла.

Вдруг в комнате вспыхнул свет. Ослепленные и растерянные, они обернулись на дверь. Там стоял Роберт, лицо его застыло, как маска. Только глаза были живые и горели, как два уголька. Он оглядел лежащую пару и шагнул из комнаты. Свет погас. Дверь закрылась. Они остались в кромешной темноте. Вдвоем. И все же не одни. Словно непреодолимая стена, между ними осталась тень Роберта.

— Я убью его, — прорычал Тони, отбросив одеяло, и вскочил с кровати.

— Тони, нет!

Дженни попыталась его задержать, но тщетно. В два прыжка он оказался у двери, рванул ее и закричал вслед брату:

— Какого черта тебе тут нужно?

Дженни затаила дыхание. Ответа она не услышала. Тони исчез в коридоре. Отчетливо раздался звук удара, тяжелое дыхание дерущихся людей, кто-то с грохотом упал.

Сердце Дженни готово было выпрыгнуть из груди; она вскочила с кровати и ринулась в коридор.

— Дважды за одну ночь — это перебор, Тони, — глухо, отрывисто, с угрозой произнес Роберт.

Он стоял согнувшись и судорожно хватая воздух ртом. Тони валялся на ковре в дальнем конце коридора.

— Тебе же сказано было, держись подальше от Дженни, — прорычал Тони, поднимаясь на ноги.

— Лицемер! Ах ты, лицемер! Я готов был убить тебя, когда увидел там, в комнате. Ты же сам сказал, чтобы без шуток. Что с ней нельзя играть. А сам, черт тебя побери, затеял игру?

— А с какой стати ты открыл дверь? — бросил в ответ Тони, вставая в защитную стойку.

— Прекратите! — закричала Дженни, чувствуя, что она не в силах предотвратить неминуемую драку.

— Я искал там тебя, братец.

— Черта с два ты меня искал.

Тони бросился на брата. Роберт сделал обманный выпад вперед и тут же, слегка откинув голову, отскочил вбок. В результате Тони оказался на полу.

— Ты воспользовался ее состоянием, ублюдок, — выпалил Роберт.

— А что, если и так? — ответил Тони. — Ты довел ее до того, что она готова была лечь в постель с первым встречным.

— Тони! — взмолилась Дженни.

Но он не слушал. Он сильно ударил рукой Роберта по ногам и свалил его на пол. Завязалась жестокая драка. Вдруг в коридоре раздался резкий, как удар хлыста, голос Эдварда Найта:

— Прекратите! Роберт! Тони! Перестаньте сейчас же. Я не потерплю кулачных разборок в своем доме.

Дженни вжалась в стену, когда он суровым воплощением правосудия прошел мимо нее. Братья отцепились друг от друга и, все еще тяжело дыша, поднялись на ноги. Эдвард Найт с презрением оглядел их и сердито взмахнул рукой

— Марш по своим комнатам! И не смейте выходить до утра. Утром поговорим. И хорошенько запомните — к завтрашнему разговору обоим явиться с остывшей головой. Иначе я вас просто за уши выкину отсюда.

— Ну что, вы ждете, когда выйдет мама?

Тони отступил первым. Он резко повернулся на пятках, прошел в комнату и со стуком захлопнул дверь.

— Я не ожидал от тебя такого, Роберт, — сердито произнес он.

— Может, я сам от себя не ожидал, — ответил Роберт. Потом тоже повернулся и скрылся в своей комнате, закрыв за собой дверь едва ли тише брата.

Эдвард Найт тяжело вздохнул, плечи его опустились. Дженни хотела незаметно ускользнуть в свою комнату, чтобы не слышать его осуждающих слов, но потом подумала, разве дело в словах, которые он скажет. Она его гостья, и он совсем запрезирает ее, увидев, как она трусливо сбежала. Он повернулся в ее сторону и, как показалось Дженни, немного сбавил шаг. Она с трудом заставила себя посмотреть ему в лицо и встретила суровый взгляд.

— Мне очень жаль, мистер Найт, — прошептала она.

— Мне тоже, Дженни. Я представлял вас другой и крайне разочарован. Спокойной ночи. И было бы весьма благоразумно с вашей стороны тоже не покидать вашу комнату, — сухо добавил он.

Слезы застилали ей глаза, но он их не увидел. Он уже шел дальше. В безмолвной тоске она наблюдала, как он, тяжело ступая, идет к своей спальне. Он ни разу не оглянулся. Громкий звук захлопнувшейся двери прозвучал для Дженни как символ краха ее надежды когда-либо войти в эту семью. Эдвард Найт никогда не простит ей эту склоку между сыновьями. И неважно, что она этого не хотела. За эти несколько ужасных минут все изменилось.

Чувствуя себя очень несчастной, Дженни с трудом добралась до кровати. Она лежала в темноте и все четче понимала, что ничего уже не вернешь. Ее отношения с Тони коренным образом изменились. Теперь, когда она знает о его чувствах, они не смогут жить под одной крышей. Все время будет ощущаться неловкость. Да Дженни и сама изменилась. Она уже не та наивная и неопытная девочка, какой приехала в этот дом.

Теперь, оглядываясь назад, она понимала, что чувства Тони с самого начала были заметны: и настойчивое предложение погостить у них, и его покровительственное отношение к ней, которое ввело всех в заблуждение и заставило думать, что Тони приехал со своей девушкой, и поцелуй в первый вечер здесь, и масса других признаков в его словах и поведении. Как легкомысленно проморгала она эти сигналы. Мысли были заняты Робертом, только им одним, с той самой минуты, когда они встретились.

Память выхватила эпизод у бассейна на второй день Рождества. Тогда Тони угрожал брату совсем не из простого желания защитить ее. И Роберт мгновенно отступил. Кто знает, может, потом, наедине, Тони сказал брату еще больше. Да и не в этом дело. Роберт сам не питает к ней каких-либо серьезных чувств, иначе не уступил бы с такой готовностью.