Песня малиновки

— Скажи “да”, — тихо проговорил он, все еще сладко терзая ее губы.

— Да, — выдохнула она.

Он не дал ей перевести дух, в новом поцелуе снова властно припал к ее губам, ясно давая понять, что хочет от нее чего-то большего. Дженни сдалась безоговорочно. Он поднял ее на руки, перенес на кровать и одним гибким движением накрыл собой ее тело. Сердце девушки бешено заколотилось под его тяжестью, а он все целовал ее и целовал, пока она не превратилась в сплошной кипящий комок страсти. Тогда он, чуть подвинувшись, одной рукой начал расстегивать вишневые пуговички на ее платье. При этом его горящие желанием глаза и поток ласковых слов обещали безумное наслаждение.

— Твоя улыбка слаще вина, она пьянит, она непреодолима, как наркотик. Раздень меня, милая Дженни. Я хочу вкусить тебя всю.

За целую жизнь с Дженни ничего подобного не случалось. Возбуждение дошло до того, что, казалось, кровь закипает в жилах. Пальцы не слушались, и все ее торопливые, неумелые попытки расстегнуть его рубашку заканчивались безрезультатно.

Роберт быстро справился с ее платьем и, теряя терпение от ее медлительности, разделся сам. Это были упоительные минуты. Два обнаженных тела прильнули друг к другу. Дженни затрепетала от полноты незнакомых ей доселе ощущений. Соприкасаясь с его кожей, чувствуя его так близко, маленькое хрупкое тело Дженни переполнилось желанием отдаться этой мужественной силе. Сердце тревожно заныло.

— Не торопись, — хрипло прошептал он и снова в нежном поцелуе коснулся ее губ. На этот раз поцелуй был долгим и полным чувственности.

Дженни закружил водоворот эмоций. Роберт переместился чуть ниже, коснулся губами ее шеи, потом еще ниже, к маленьким холмикам грудей, нащупал ртом набухшие соски и стал нежно теребить их языком, все больше и больше возбуждая Дженни, потом снова двинулся вниз.

Ласковым и одновременно сильным движением он раздвинул ей ноги. Дженни умирала от накативших волн наслаждения. Казалось, каждая клеточка ее тела обезумела в предвкушении счастья. Она закрыла глаза и судорожно сглотнула. Рассудок помутился, колени мелко дрожали, стало трудно дышать. Руки вцепились ему в плечи.

— Тебе так не нравится? — спросил он и, приподнявшись, обнял ее дрожащее тело.

— Да нет… Нравится… Просто я не привыкла… — отрывисто проговорила она в ответ.

— Не много было у тебя мужчин, да, Дженни? — тихо сказал он, нежно проводя губами по ее губам.

— Ни одного, — призналась она, понимая, что он все равно скоро сам об этом узнает.

Его лицо резко отпрянуло. Темные колючие глаза вперились в нее. В них застыл вопрос. Но ответа не понадобилось.

— О Боже, — простонал он, тяжело откинулся на кровати и закрыл лицо рукой.

— Роберт, — взволнованно прошептала Дженни и ладонью ласково коснулась его вздымающейся груди. — Я хочу, чтобы ты любил меня сейчас. Все остальное не имеет значения.

Свободной рукой он накрыл ее пальцы и легонько сжал их. Потом вдруг отбросил ее руку и резко встал с кровати. Не веря своим глазам, Дженни наблюдала, как он схватил свою одежду и сердитыми движениями стал торопливо натягивать ее. Слова его ударили еще резче и больнее:

— Кто сказал, что я собирался любить тебя? Разве ты не поняла? Не путай меня с романтическим образом Роберта Блэка из своей песни. Я хотел получить удовольствие. И все. Физическое наслаждение.

— Нет! — вырвался из ее груди отчаянный стон, а сердце сжалось от невыносимой боли. Словно пытаясь превозмочь эту боль, она вся съежилась и подтянула колени.

Он подобрал ее платье и бросил к ее ногам. — Оденься. Тебе станет легче, — мрачно сказал он и, не говоря больше ни слова, отвернулся к окну. Жестокий и безжалостный, он стоял, явно ожидая, когда она исполнит его приказание.

В полном отчаянии Дженни встала с кровати и оделась. Когда она застегивала последнюю пуговицу, он повернулся к ней и заговорил вновь:

— Прости, если я обидел тебя. Мне и в голову не пришло, что ты еще девушка.

Он говорил спокойным голосом, абсолютно не волнуясь. Дженни не могла смотреть ему в глаза.

— Если бы я знал, я не стал бы пользоваться твоим возбужденным состоянием.

— Чем? — в смятении спросила она.

— Большинство новичков на эстраде обычно к концу выступления испытывают возбуждение, сходное с сексуальным, — невозмутимо объяснил он.

— Ты так обо мне подумал? Ты думал…

Ей стало гадко и стыдно. Слезы навернулись на глаза. Она долго возилась с поясом, пока ей удалось непослушными пальцами застегнуть пряжку. Села на кровать и надела туфли… Хорошо, что длинные волосы скрывали ее слезы. Он обесценил ее чувства и смешал их с грязью. Вряд ли когда-нибудь она сможет посмотреть ему в лицо. Она встала и, забыв о гитаре, направилась к двери. Захотелось быстрее уйти отсюда. Добраться до своей комнаты и дать волю слезам.

— Подожди!

— Не хочу!

— Ну постой!

— Зачем? Ты уже все сказал! — с горечью выкрикнула она.

— Дженни… — Он поднял другую руку, и пальцы мягко и тепло легли ей на плечи. — Дженни… — Он вздохнул, голос его звучал примирительно, почти нежно. — Пожалуйста, выслушай.

— С меня хватит, — бросила она, глядя в пол, чтобы не обнаружить перед ним свои чувства.

— Я хочу, чтобы ты поняла. У меня не такая жизнь, как у тебя. Люди моего круга… — он помедлил и, тяжело вздохнув, продолжил: —…воспринимают секс как временное удовольствие, призванное снимать напряжение, тоесть хороший способ расслабиться, не подвергая себя при этом эмоциональным перегрузкам. И я ошибся, приняв тебя за такую. Ты разве не поняла? Я же не смог, когда… — Он замолчал, не найдя нужных слов.

— Я не люблю людей, которые пытаются все решить за меня. Я взрослая, мне двадцать три года, и я сама распоряжаюсь своей жизнью. Поэтому не жди благодарностей за свою благотворительность.

— Дженни, скажи, это был твой сознательный выбор или ты просто поддалась минутной слабости?

Но все уже повернулось так, что откровенность невозможна, и виноват в этом он сам. То, что она принимала за бесспорное доказательство его искренности, превратилось в мираж, плод ее воображения, результат бесплодных желаний.