Страница 7 из 14
– Он явно в нее по уши влюблен! – шепнула нам Катя.
Забравшись наверх, Виктор не торопился спускаться, о чем-то шушукаясь там со своей кралей. Любка же вышагивала внизу, грозно хмуря брови и явно матерясь про себя.
– Может быть, попросить Прапора с Женькой, чтобы они все-таки выставили отсюда эту парочку? – предложила ей Катька.
Но Любка в ответ помотала головой.
– Поздно, – сказала она. – Иначе что же это получится? Сама Виктора укоряла, а потом вроде него решения, как перчатки, менять стану? Нет, раньше мне нужно было думать. А теперь уж придется терпеть. Но ничего, с утра пораньше я скажу, чтобы они уматывали. И вы меня поддержите, хорошо?
Мы дружно кивнули. Еще бы не поддержать! Да такое соседство было прямой угрозой для наметившейся сделки между Прапором и Любкой. Однако дальше все пошло мирно. Виктор со своей супругой привезли с собой целый багажник вкусностей и выпивки. У нас тоже было замариновано мясо для шашлыков. После того как рыбка закоптилась, мы выложили ее на блюдо и водрузили на вытащенный в сад и уже накрытый стол. Тут было прохладно и очень приятно. Вскоре все расселись вокруг него. И если вначале в воздухе витало неприязненное отчуждение, то после пары выпитых рюмок все оживились, хотя вряд ли в глубине души стали лучше относиться друг к другу.
Прапор кидал опасливые взгляды на Виктора, явно прикидывая, насколько велики шансы удержать за собой приглянувшийся дом. Любка сверлила мрачным взглядом свою соперницу, а та смотрела по сторонам с отсутствующим видом, так что по ней ничего невозможно было понять. Принявший на грудь Виктор начал просить прощения у своей бывшей жены, заверяя, что найдет ей отличного парня в женихи. Любка досадливо морщилась, но потом слегка оттаяла. Теперь наступил черед Любимы затрепетать от гнева. Один Женька лопал за троих и явно чувствовал себя превосходно. Несмотря на напряженность, мы с удовольствием прикончили изумительно нежную и вкусную копченую рыбку, потом сжевали все шашлыки и сами не заметили, как наступила ночь, а бутылок спиртного на столе существенно убавилось.
– Спать охота! – зевнув, сонно пробормотал Женька. – А это все, – и он махнул рукой на остатки застолья, – завтра с утра уберем.
Мы не спорили. День закончился, и мы неожиданно поняли, как сильно он утомил нас. Только Любка выразила желание немного прибрать стол. Впрочем, мыть посуду она тоже не отважилась, а ограничилась тем, что просто сбросила все объедки в компостную кучу и собрала грязные тарелки в тазик, залив их водой с моющим средством. Виктор к этому времени уже храпел в мансарде. Любима, судя по тому, что ее нигде не было видно, тоже находилась там. Пожелав друг другу спокойной ночи, мы разошлись по комнатам. Прапор и Катька отправились в ту самую северную спальню, которую хотел занять Виктор. Мы с Маришей заняли вторую спальню, а Женя рухнул на диван в гостиной, заметив, что устроился лучше всех.
Любка выбрала себе для сна довольно странное место – веранду, заявив, что не привыкла спать в духоте, там ее всегда мучают кошмары.
Сначала я думала, что от усталости моментально усну. Но не тут-то было. Проворочавшись без сна добрых два часа, я поняла, что в словах Любки был резон. Остальные, немного побродив, вроде бы тоже уснули. А мне все не спалось. Виктор, руководствуясь непонятными причинами, поставил во всем доме окна без форточек. Да что там без форточек – окна тоже не открывались. Должно быть, вентиляция дома, по мысли строителя, должна была осуществляться исключительно за счет открытых дверей. Но согласитесь, довольно странно спать ночью, пусть даже и в деревне, с открытой дверью. На улице пошел дождь, но дышать легче не стало.
Я покосилась на Маришу, но она, похоже, преспокойно дрыхла, не ощущая никакого дискомфорта от духоты. Я невольно ей позавидовала. Конечно, своими мощными легкими небось выцедила из воздуха весь кислород. А мне оставила одну углекислоту. Какой эгоизм, а еще подруга называется. Я возмущенно попыхтела, подмяв под себя подушку и попытавшись подложить ее к лицу прохладной стороной. И тут неожиданно до моего слуха донесся какой-то шорох, словно кто-то крался по дому, стараясь ступать как можно тише. Но тут человек кашлянул, и стало ясно, что это мужчина.
– Кому бы это там шляться? – пробормотала я себе под нос.
Женька дрых в соседней комнате, и его храп был мне отчетливо слышен. Так что это был не он. Прапор или Виктор? Я прислушалась еще немного. Шаги вроде бы стихли, но мне отчего-то стало не по себе. Я осторожно встала и выглянула в гостиную. Женька развалился на диване. Дверь в соседнюю спальню приоткрылась, и были видны спокойно спящие Прапор и Катька. Причем от Прапора исходил такой сильный запах перегара, что мне почудилось, что у меня мутится в голове.
– Если Катьке и положено терпеть такое соседство, то я какого черта мучаюсь? – прошипела я и двинулась на веранду.
Насколько я помнила, стоящая там тахта была такой широкой, что на ней вполне нашлось место еще для пары особ вроде меня. Но стоило мне двинуться, как Катька подняла голову от подушки.
– Ты куда? – хрипловатым голосом спросила она у меня.
– На воздух.
– Я с тобой! – моментально вызвалась Катька. – От Володьки такое амбре, что я чуть не окочурилась.
«Надо же! – подумала я про себя. – А ведь только что лежала и изображала на лице полнейшее счастье и умиротворение».
Мы пересекли гостиную, не потревожив Женьку. Прошли через кухню и очутились на веранде.
– Любка! – позвала я. – Мы к тебе. В доме страшно жарко. А у тебя свежо. Пустишь?
Любка молчала.
– Вот дрыхнет! – восхитилась Катька. – Понятное дело, тут хоть дышать можно!
И в самом деле на веранде было гораздо прохладней, чем в доме. К тому же за окнами в этот момент начался дождь. Правда, форточек на веранде тоже не было, но неплотно пригнанные стекла позволяли проходить снаружи свежему воздуху.
– Любка! – окликнула Катюха нашу хозяйку. – Подвинься чуток. Мы рядом с тобой полежим.
Любка снова не отреагировала. И хотя на веранде, когда мы пришли, было тепло, она спала, накрывшись одеялом с головой, а для верности, похоже, свою голову прикрыла еще и подушкой.
– Вот и стоит выбираться на воздух, чтобы потом спать, укутавшись до макушки, – произнесла Катя и потрясла Любку. – Ой!
Сооружение у нее под рукой развалилось. И мы с удивлением обнаружили, что на тахте никого нет. То, что на первый взгляд казалось телом спящей Любки, на самом деле было несколькими подушками, уложенными в ряд и накрытыми одеялом.
– Куда же она делась? – изумилась Катька.
Я припомнила чьи-то шаги в доме и слышанное мной недавно в кухне мужское покашливание, и у меня зародились определенные подозрения. Спуститься с мансарды можно было двумя путями. Через кухню и снаружи дома, где по стене дома поднималась прочная лестница. Если это Виктор покашливал в кухне, значит, он зачем-то спускался с мансарды. А учитывая, что Любка куда-то исчезла, то возможно, что он зашел к ней и они ушли вместе.
– Им есть о чем поговорить, – заметила Катька, когда я изложила ей свои соображения. – Пусть потолкуют, – добавила она, присаживаясь на тахту.
Но мне в отличие от нее спать расхотелось совершенно. Напротив, я ощущала какую-то холодную дрожь во всем теле. Верный признак того, что вокруг происходит что-то не слишком благополучное.
– Что вы тут делаете? – раздался голос Мариши.
Мы обернулись и увидели, что она стоит в дверях в длинной ночной рубашке и сонно щурится.
– Чего не спите? – спросила она.
– Вот Любка куда-то делась, – растерянно произнесла Катя, глядя за окно. – Там дождь идет, а ее нету.
– А вам что за дело? – недовольно спросила Мариша. – Это ее дом. Куда хочет, туда и идет.
В этом был определенный резон. Но мы почему-то не могли успокоиться. И теперь уже втроем уселись в ряд на тахту и принялись переживать. Короткий летний дождь прекратился так же быстро, как и начался.
– Как бы он ее не поколотил, – вздохнула наконец Мариша, и мы без слов поняли, что она имеет в виду Виктора и нашу Любку. – Настроены-то они оба по-боевому.