Страница 42 из 44
- Круассан?
- С вишнёвым наполнителем, - полукровка облизнулась.
Немец согласился с ней, коротко кивнув, а затем принялся закрывать двери в их маленькую обитель. Проверив, что всё надёжно, мужчина взял девушку за руку, и они вместе медленным шагом отправились на долгожданное свидание, которое, желали, чтобы обошлось бы без кровопролитных битв. Как же давно они не жили как обычные нормальные люди, как давно не были… самими собой.
Зигмунд был счастлив: наверно, ради этих кусочков их жизни много лет назад стоило обратиться вампиром.
========== -32- ==========
Последний удар принёс ей победу: Рейн точно ударила в бок, и лезвие с мерзким чавкающим звуком вошло в тело, а на рубашке тут же расцвела кровавая роза. Полувампир резво вытащила клинок, наблюдая за тем, как оппонент, обескураженный собственным проигрышем, отходил прочь, пытаясь закрыть единственной рукой рану. Его – совершенная, практически точная зеркальная копия с небольшим изъяном – подбежала ближе, подставляя братское плечо; он смотрел на неё с осуждением, ненавистью, будто она не избавила уродцев от жалкого существования, а уничтожила чей-то крохотный личный мир. Но в то же время… В этом взгляде не чувствовалось ненависти: словно противник старался таковым быть, но их вражда, скреплённая чужим пожелтевшим листком, для кого-то являлась игрой, а для кого-то – личной вендеттой.
Рейн осторожно подошла ближе, всё ещё держась за рукоять тесака, будто не верила в собственные силы: близнец осторожно уложил брата у стены, хотел ему помочь справиться с нарастающей болью, однако тот жестом попросил его прекратить, улыбался так легко, будто умирать – это какая-то мелочь. А ещё он смотрел на неё… Так смотрел, что дампир задыхалась: то ли от возмущения, то ли от… Пальцы на руках подозрительно немели, а собственное сердцебиение чувствовалось слишком отчётливо: тук-тук-тук… Девушка нервно сглотнула.
- Всё конечно, - начал другой, продолжая сидеть рядом с братом. – Ты смертельно ранила моего брата – скоро я последую за ним.
Их общий секрет, который немцы разболтали во время их потасовки: Рейн думала, что это шутка, неудачный розыгрыш, но не предполагала, что одним выстрелом могла убить двух зайцев.
- Она… она красивая, не правда ли, брат?
- Да, - соглашался другой. Тот, чьё уродство на глазу стало отличием, продолжал сковывать полукровку своим взглядом. Она чувствовала, что цепенела, что должна была что-то сделать, но не могла помочь, и на это были свои причины: как и цель её миссии, как и то, что такие ублюдки не должны были жить.
Но в последнем неожиданно для себя начала сомневаться…
- Я бы, я бы хотел…
- Мой брат бы хотел узнать твоё имя, - обратился к ней мужчина, чей голос был ниже, чем у его близнеца.
- Это… - глубокий вдох, секундная пауза. Этот секрет умрёт с ними. – Меня зовут Рейн.
- Очень красивое, - слабо улыбался немец. – Спасибо.
Его веки тяжелели; он выдохнул со свистом, головой прислонившись о холодную стену, теперь смотря куда-то мимо, но не на Рейн, словно не хотел, чтобы она видела его таким: беспомощным, слабым… Девушка сглотнула, тоже не желая встречаться взглядом: ни с ним, ни с его братом. И сжимала кулаки, понимая, что всё, наверно, к лучшему. Их встреча по-другому никак не могла завершиться.
- Зигмунд, брат мой, - дрожащим шёпотом близнец пытался привести родного человека в чувство. Слишком родного – ведь когда-то сиамские близнецы, разделённые при рождении, - прости меня… Скоро и настанет мой черёд.
И схватился за ткань рубашка, там, где сердце, там, где пятнами выступала его собственная кровь. Немец осторожно поднялся на ноги и, скрипя зубами, его повело, но полукровка, не ожидая от себя, ринулась вперёд, зачем-то подставляя ему руку помощи. Что это могло изменить? Только оттянуть мгновения перед последним выдохом.
- Отпусти, - он пытался оттолкнуть её, но сил не хватило. – Я… Я хочу…
- Ты переигрываешь, брат.
Как ни в чём не бывало, отряхнувшись, старший Кригер подошёл к своим родным и, как нашкодившего котёнка, оттащил Симона от полукровки. Девушка хмыкнула, скрестив руки на груди: а ведь всё шло так драматично, так душещипательно, что Рейн чуть сама не поверила, что всё происходило взаправду. Мешочек с кровью, спрятанный под рубашкой, стал прекрасным реквизитом – а как натурально выступила на ткани, будто дампир действительно ранила их, хотя эту сценку для особо любопытных Вульфа, Гиммлера и их приспешников они репетировали не в первый раз.
- Скажи спасибо, брат, что здесь нет фройлян Моры, - Симон ткнул локтем Кригера-старшего в бок, - а то она бы реально расстроилась. Она же такая сентиментальная и нежная, а ещё…
- А ещё кто-то опять ударился в импровизацию, - Зигмунд улыбался. – Нам нужно сыграть натурально, а не как в театре одного актёра.
- А если я закричу во всё горло «Нет!», мне поверят?
- Ещё чего.
- А если…
- Симон, тебе так хочется выступить? – девушка подошла ближе.
- Я должен умереть красиво и с достоинством! – важно выпрямился Кригер, на что Зигмунд не сдержал смеха.
- Не получится, брат, потому что…
- Мы вампиры?
- Вот именно.
- Ничего страшного, мальчики, - Рейн обняла молодых людей, - но актёры из вас неплохие.
- Я отлично справился, фройлян?
- Конечно, - Зигмунд заслужил от полукровки лёгкий поцелуй в щёку. – Но завтра потренируемся ещё. И, пожалуйста, Симон, не отходи от сценария.
- Постараюсь держать себя в руке, - широко улыбнулся немец, и никто больше не мог сдерживать нарастающего весёлого настроения.
Они вместе двинулись к выходу из заброшенного кафедрального собора; завтра они вернутся сюда вновь – играть уже известные им роли, чтобы, в конце концов, претворить их жизнь. И утереть нос особенно любопытным фрицам, которым надо бы его - желательно – подрезать. Или подрезать что-то другое, но это они обсудят позже.
========== -33- ==========
Иногда Марианне Блаватской хотелось немного разнообразия, особенно в этом отрезке своей скучной жизни, когда ей приходилось терпеть всех этих Der Untermensch в великолепном замке-крепости Вольфенштейн и подчиняться этому ублюдку Юргену Вульфу – старику, только и умеющему пыхтеть своими вонючими сигаретами и сверкать ей глазом сквозь монокль; а потом приглашать её в свой кабинет и собственнически лапать, жарко дыша ей в ложбинку между грудей. Она сама выбрала такую роль только ради своего истинного лорда – скоро Генрих I Птицелов воскреснет и сделает её своей королевой. Марианна с нетерпением ждала этого часа, но не все ингредиенты для особого ритуала были найдены: раскопки велись и в Аргентине, и в Вульфбурге, в других точках мира, и пока что все поиски сводились к нулю. Были найдены пару реликвий, но это ничто, и для будущей церемонии они понадобятся ей разве что только для декорации.
И пока немцы продолжали искать нужные ей игрушки, Марианне приходилось соглашаться с условиями их игры и быть подстилкой геггинггруппенфюрера Вульфа, сейчас занятого больше Минс, чем ей; можно было заглянуть к Хельге фон Булоу или – ещё лучше – к Бутчересс, но самой Блаватской хотелось совершенно иного «мяса». Молодого и сочного, и красивого, прямо как её кумир – Генрих I Птицелов, - но можно и с капелькой дерзости. Марианна стояла, нагнувшись над кухонной тумбой, сквозь висевшие на потолке поварёшки и сковороды следя за своей жертвой; она намеренно чуть ли не лежала грудью на столешнице, оттопырив зад, смотря на юного мальчишку, неплохо сохранившегося в свои годы. Война не потрепала его, как некоторых, и женщина закусила губу, томно вздыхая. Она хотела крикнуть, чтобы он повернулся к ней и посмотрел на её аппетитные формы, чтобы обратил внимание на татуировки, тянущиеся с одной стороны её тела, посмотрел, как она сексуально и развязно выглядела, но… тот предпочитал больше хрустеть яблоком, чем замечать самую шикарную женщину во всём замке.
Симон Кригер ел, вгрызаясь в наливной красный бок, и янтарный сок стекал у него по подбородку, собираясь золотистыми каплями; была бы вторая рука, непременно стёр бы – он двигал плечом, словно помнил, каково это – быть полноценным человеком, а Марианна лишь усмехалась: по его коже могло стекать кое-что другое.