Страница 7 из 10
– Недолюбливали вы Корнеева?
– А, чего мне его любить? Он – образованный, важный. Говорил, что Докшин скоро на пенсию уйдёт, а он на его место встанет, что я к нему по наследству перейду. Он ещё и насмехался, что видел меня с Лизаветой, намекал: не я ли её убил? Хотя и шутейно, но грозился донести. Смеялся, что я ему теперь век отрабатывать должен, потому что он меня не сдал. Нашёл себе крепостного. А сам-то такой же человек, как все. Пива напился, запросил притормозить, в лесок заскочить. А мне только этого и надо было. Свернул я на лесную дорожку, остановился на полянке за деревьями. Он выскочил, в кусты побежал, я пошёл за ним…. Кинжал, понятно, прихватил.
– Сколько ножевых ранений вы нанесли?
– Одно. Один раз всего и ударил. С маху так, в горло – бац! Он глаза выпучил, пробулькал что-то и рухнул. Я ж говорю: штык – молодец. От автоматической винтовки Спиридонова, 1936 года. Думаю, в 1937-м немало врагов народа от него полегло.
– Не отвлекайтесь, Мареев. Рассказывайте дальше.
– А, что рассказывать? Ну, снял я с него часики, деньги из бумажника вынул, его самого в овражек спихнул, а неподалёку дёрн вскрыл, штык туда спрятал и часы, а, чтобы место приметнее было, костерок из его же бумаг и всяких сучьев развёл. Жёлтый конверт с алмазами, ясное дело, вынул, пошёл к машине. Это вы правильно догадались: в армии на скоростной шиномонтаж нас гоняли нещадно. Разбортовал я запаску, положил туда и деньги Лизкины, и брюлики, забортовал, положил на место. Всё честь по чести. Костерок тот уже догорал, я его притоптал. И назад поехал, к проходной. А! «Дипломат» корнеевский с лопатником по дороге в мусорку выкинул.
– Скажите, Мареев, а не жалко вам было и Конькову, и Корнеева…?
– Так они ж сами меня довели. Я ж в состоянии аффект был. Довели меня….
– Ну, эта ваша позиция мне понятна. Убийца не вы, убийство совершил штык АВС.
– Вот-вот! Точно!
– Скажите, Мареев, так, не для протокола. А Докшина вы тоже намеревались убить?
– Ну, да. Ехать-то пришлось бы ночью, после ресторана. Туда же и заехал бы, к Корнееву. Мне же его часы и штык антикварный забрать надо было. Грохнул бы Докшина – и в Казахстан. К чему мне лишний свидетель, да, похоже, он тоже догадывался про меня и Конькову. Ну, и у него на кармане тоже всегда тыщь 50 лежит, это мне на мелкие расходы. А границу переехал бы, тачку комбинатовскую где-нибудь в ауле скинул бы, документики новые выправил бы и – поминай, как звали. Когда 22 лимона в рублях, да столько же в алмазах – везде гость желанный. Я тут в машине сидел, шефа ждал, на калькуляторе прикинул, что в долларах 22 миллиона рублей будет – 366 666, 66666666. Ну, я это грубо на 60 поделил. Хороший дом в Штатах купить можно.
– Доллар сейчас вырос.
– Не важно. Мелочь. Ещё лучше.
– Дежурный, увести арестованного.
Следователь Демарин поднял трубку внутреннего телефона, ткнул пальцем три кнопки:
– Акулов, у нас во дворе стоит автомобиль, что по делу Мареева проходит, пойдите со Свиридовым, вскройте запасное колесо. Всё тщательно запротоколируйте. Да, с пронятыми!
*************
Антон Мареев был приговорён по ст.105 УК РФ к 20 годам лишения свободы. В судебном процессе об алмазах не упоминалось.
Николай Докшин переведён на зарубежное предприятие металлургического холдинга в той же должности.
Смерть о трёх головах
Он чувствовал себя королём в просторном зале с высокими потолками, дорогими шторами и люстрами, свисающими, будто в театре. Вокруг белого круглого стола – резные белые стулья. В полумраке дома он всё видел отчётливо, мог ориентироваться здесь даже с закрытыми глазами. Мягкие диванчики, пуфики, банкетки, расставленные здесь и там, не создавали препятствия. Они были, словно притихшие напуганные зверьки. А он – их повелитель. Он – победитель.
На миг показалось, что один белоснежный пуфик даже чуть отклонился, спасаясь от капли тёмно-красной крови, капнувшей с манжета его рубахи. В правой руке его был длинный, чуть изогнутый нож, на левом плече – короткий автомат, без приклада и большой свёрток, прижатый к груди.
За спиной, за закрытой дверью ещё не улёгся дух кровавого «праздника».
Ещё полчаса назад здесь всё было иначе. Было тихо, но по-другому.
Хотя в спальной работал телевизор, хозяева ещё не спали.
Он вошёл без стука, резко, дерзко. Направил автомат на лежащих в постели. Они были голыми, укрыты лёгким покрывалом с огромными красными цветами. Никогда бы не подумал, что в таком возрасте мужики с бабами спят голыми. Они разом потянули одеяло на себя и заорали.
«Ты, что творишь!», «Ну-ка выйди!» и прочую ерунду. Но он был твёрд:
– Отдай, что взял! – приказал он дядьке. – Живо!
– Пошёл вон! Завтра всё получишь! – крикнул тот и тут же, подскочив, схватил ствол автомата, потянул на себя.
Палец на курке непроизвольно сжался, ударный механизм сработал чётко: прозвучал одиночный выстрел. Тётка завизжала, как резанная. Дядька, брызгая кровью, страшно зарычал и почти выдернул автомат из руки, но тут же получил удар ножом. Потом – ещё, ещё, ещё.
– Где мои головы!? Отдай мои головы! – сквозь шум убийства услышал он свой крик.
Тётка попыталась мешать, выла, цепляясь за его руки. Тогда он развернулся к ней:
– Где мои головы?! Он взял у меня три головы! Говори! Убью!
Он полоснул ножом по женскому плечу: – Говори! Где? Убью!
Ударил ещё, потом – в одеяло, которым она прикрывалась. Огромные цветы словно ожили: лепестки налились бардовым, зацвели, раскрылись. Она завыла.
Он схватил её за волосы, приставил нож к горлу: – Куда спрятали головы?
Она захрипела, изо рта пошла окровавленная пена.
С досады он ещё несколько раз ударил её, куда пришлось. Всё равно надо добить. Свидетели ему не нужны.
Двое на жуткой постели стихли. Он заглянул под кровать: нет. Открыл огромный плательный шкаф, разворошил, раскидал одежду. Пусто. В резном комоде – нет ничего.
Он ухмыльнулся. Открыл небольшую дверь, за которой был трон.
Небольшой трон из красного дерева, резной, с завитушками, с затейливым узором. На самом деле это был стилизованный унитаз. Он поднял деревянную крышку, расстегнул ширинку и помочился. Унитаз несколько раз пикнул, моргнул какими-то разноцветными огоньками. Автоматический смыв прозвучал в мёртвой тишине, как Ниагарский водопад.
Убийца застегнулся и… ухмыльнулся. Он уже увидел за высокой деревянной, в стиль трона, ширмой – стеллаж. На стеллаже лежали три его головы.
***
– Товарищ майор, Дмитрий Евграфович,– услышал Демарин в трубке голос старшего лейтенанта Метелина. – У нас двойное убийство. В элитном посёлке, в Каштакском бору, в своём коттедже, в спальне зверски убиты супруги Крайновы. Я с опергруппой на месте, криминалистов оповестил, подъедут. Ждём только вас.
– Хорошо, аккуратно осмотрите пока окрестности коттеджа. Да не затопчите там всё! Буду через сорок минут.
Никогда не получается выспаться. Хотел взять полдня отгула, поваляться в постели с книжкой, не спеша попить кофейку, а тут опять убийство. Ранние побудки по такому поводу – обычное дело для ветерана уголовного розыска. Большинство тяжких преступлений совершается ночью. Сейчас было 8.30 утра, так что – ещё по-божески. Почти выспался. Голова уже вовсю работала, массируемая жгучими струями из душевой лейки.
«Супруги Крайновы, – думал Демарин. – Это серьёзно. Депутат Крайнов, генеральный директор «Челябэнергопродукта», был человеком влиятельным, богатым. Входил в сотню самых богатых людей Челябинской области. Но, в отличие от коллег-богатеев, по характеру не вредный, покладистый, меценат. Всего добился своим умом, профессионализмом. Его любили, уважали. Грабёж? Разборки в стиле 90-х? Рейдерский захват? Или – бытовуха?».
Дмитрий Евграфович Демарин (а для многих в отделе просто – ДЕД) знал, и ценил эту особенность своего мозга: думать как бы в двух плоскостях. Он наливал себе чай, резал бутерброды, собирался, спустился к машине ехал почти через весь Челябинск, а голова думала, перебирая все факты, когда-либо слышанные о Крайновых.