Страница 3 из 9
Врач по образованию и по призванию, она мечтала помогать нуждающимся. Даже рождение дочери и пылкая любовь мужа не смогли удержать её в родном городке. Она ездила по разным странам с группой врачей и именно там, спасая людей, жила по-настоящему. Нельзя певчую птицу заставить петь в неволе… Вот и Николай не счёл себя вправе лишать счастья любимую женщину. И отпустил…
Первый год она исправно позванивала, интересовалась делами семьи. Затем стала давать о себе знать всё реже и реже. И наконец, на следующий день после того, как Шуре исполнилось пять, телеграммой известила мужа, что в далёкой и бедной африканской стране нашла любовь всей своей жизни – камбоджийца, и просит простить её и понять. Николай понял. А куда деваться-то? К тому же они с Шуркой уже приноровились справляться без мамы…
– Я старалась, Сашок, – на подведённые чёрными стрелками глаза Маргариты Степановны навернулись слёзы.
– Я не Сашок!! И пирог не хочу! Он воняет!
– Шурка! – укоризненно выкрикнул папа вслед взбешённой дочери и пожал плечами: мол, я же предупреждал.
В школе Шуре нравились математика, биология и химия. Её привлекала профессия врача. Летом, после окончания седьмого класса, папа вдруг обнаружил дочку с медицинской энциклопедией в руках. Ах, как он просил Бога не вести её по пути матери! Но, видимо, что-то закладывается на генетическом уровне, и девочка, не помнящая родительницу и не воспитываемая ею, интуитивно ощутила схожее призвание.
Коля уговорил Шурочку записаться на гимнастику, тайно надеясь, что та отвлечёт её от изучения медицины. Спорт при грамотном подходе способен любую дурь из головы выбить, решил отец. К тому же тренерша Нина произвела на него впечатление настоящей умницы: она так «заводила» своих подопечных, что те слушались её беспрекословно.
Тем не менее интерес к выбранной профессии у Шуры не ослабевал. Она с упоением изучала в энциклопедии термины и запоминала, как правильно ставить больному клизму, выявлять аппендицит и отличать разные виды сыпи. От папы, почему-то не разделявшего её увлечения, ей приходилось прятаться, читать тайком.
Вскоре львиную долю Шуриного времени стала забирать секция гимнастики. Девочке повезло – природа наградила её грацией и гибкостью, и через три месяца тренировок она уже садилась на поперечный и продольный шпагаты. Пока другие юные гимнастки плакали, пытаясь растянуть связки, Шура принимала заданную позицию и размышляла. Чаще всего её мысли занимали сведения из медицинского справочника.
Постепенно папа зачастил к дочке на тренировки. Нина, принципиально не позволявшая родителям присутствовать на занятиях, не прогоняла его. Шуру это напрягало. Улыбка спортсменки казалась ей искусственной, неискренней. Соседка Рита к этому времени уже исчезла из их жизни: переехала в другой город. Шура почти успокоилась, но тут возникла новая соперница с её приклеенным оскалом. А поскольку тренировки девочка бросать не рассчитывала (ей доставляло удовольствие блистать своими способностями), она выбрала тактику вынужденного терпения. Нина казалась ей лучше предыдущей подруги отца, однако даже ради гимнастики девочка не собиралась делить папу. Ни с кем.
Николай тем временем наслаждался цветочно-конфетным периодом любви с Ниной. Разрыв с Маргаритой мужчина переживал недолго. Знакомство с наставницей дочери вызвало в нём бурю эмоций и подарило надежду на личное счастье. Шурка взрослела, и Николай тешил себя мыслями, что дочь перерастёт свою гипертрофированную привязанность и позволит родителю подумать о собственной жизни.
Помимо точных наук, Шуре нравился английский язык, и на школьной олимпиаде ей удалось занять второе место. Однако вместо радости она расстроилась: не хватило совсем чуть-чуть везения, чтобы отец гордился её первенством.
Чтобы помочь дочери подтянуть иностранную речь, папа пригласил к ним в гости на целых три недели американскую семью по обмену. И хоть сам он ни в коей мере не владел английским, да и гости в их малогабаритной квартире создавали массу неудобств, чувство вины за свой новоявленный роман побуждало его сделать что-то приятное для дочери в качестве компенсации.
Американцев оказалось трое: Мари, Натан и их сын Алекс, ровесник Шуры. Вся нагрузка по обустройству гостей легла на плечи юной хозяйки: девочка и стряпала, и убирала квартиру, и переводила. Она заметила, что мальчика смутил тот факт, что она уступила ему свою комнату. Алекс рассказывал, что в его городке Б. люди живут не в квартирах, а в частных домиках.
Вообще Алекс показался ей несчастным мальчиком. Надо же, есть и отец, и мать, а воспитывала няня! Бедный голодный ребёнок… Чем они там питаются, в своей Америке? Подросток с непритворной жадностью уплетал на её глазах обычную жареную курицу! Наверное, поэтому он такой маленький: на целую голову ниже. Именно из-за разницы в росте девочка не воспринимала его всерьёз. Скорее, мальчик стал для неё чем-то вроде подружки.
Похихикать с ним и правда было здорово! Так же, как и Шура, Алекс постоянно что-то ронял и не мог пройти мимо, не стукнувшись обо что-нибудь. Забавно! Николай с Шуркой так часто смеялись над её неуклюжестью. Ну не рыдать же, право, над каждой разбитой тарелкой! Однако Алекс, пролив на себя сок, сотню раз извинился и едва не заплакал… С красным лицом, с нелепо торчащими ушами, он стоял и подбирал слова для собственного уничижения.
– Шура, я такой неловкий… – говорил он. – Родителям это неприятно… Они бы предпочли растить идеального человека. Когда я нервничаю, у меня вообще всё валится из рук.
– Да забей! – отмахивалась Шурка. – Подумаешь!
Она успешно справлялась с ролью гостеприимной хозяйки, за что справедливо себя нахваливала. Даже в голосе её прорезались повелительные и взрослые нотки.
В знак благодарности за тёплый приём гости купили Шуре с отцом ноутбук, и Алекс научил подругу пользоваться современными средствами связи. За три недели, проведённые вместе, подростки сдружились и после отъезда Алекса в Б. продолжили общение по скайпу.
С наступлением полового созревания Шурочка стала обращать внимание на мальчиков и, казалось, должна была начать понимать своего отца. Однако, вопреки всякой логике, взрослея, она ещё сильней опасалась, что тот найдёт себе женщину.
Тренер Нина никогда не выделяла девочку из остальных подопечных, лишь чуть мягче ей улыбалась, не предпринимая попыток завоевать её расположение. Свой роман с Николаем они тщательно скрывали, встречаясь по утрам, когда Шура была в школе. Тренировки у Нины начинались после обеда, поэтому вся первая половина дня была в их распоряжении.
Николай гладил любимую по чёрным блестящим волосам и умиротворённо вздыхал.
– Выйдешь за меня? – спросил он как-то, тая от нежности.
– Ты сам знаешь ответ. – Нина ласково прикоснулась губами к его губам. – Мне хорошо с тобой. Но как воспримет эту новость Шура?
– Боюсь, отрицательно, – помрачнел Коля. – Она не терпит никаких женщин возле меня.
– С чего бы это? Разве она не желает тебе счастья? – удивилась Нина.
– Наверное, желает… Но, видимо, я что-то упустил в своё время, раз она не отпускает меня. – Николай обрисовал пальцем контур одной Нининой груди, затем другой.
– Вот влюбится – и сразу всё встанет на свои места! – попыталась утешить его подруга. – Обычно мы, женщины, желаем своим близким того же, что испытываем сами. Если хочешь, можно попробовать пообщаться втроём…
– Нет, не уверен, что из этого выйдет что-нибудь хорошее. Пойдём перекусим?
Они мирно пили чай и кушали бутерброды с красной рыбой, на скорую руку приготовленные Ниной, когда услышали скрип входной двери.
– Папа! У нас уроки отменили! Мальчишки в школе разлили какую-то химию, и всех отправили по домам! – раздался звонкий голосок дочери.
Стремительно влетев в кухню, Шура на ходу продолжала рассказывать про инцидент, однако запнулась на полуслове, увидев нежданную гостью. Её лицо отразило целую гамму эмоций: оторопь, удивление, шок, ярость…
Нина с Колей тоже застыли. Мужчина так растерялся, что не мог подобрать слов.