Страница 5 из 8
Конкурентные выборы – необходимое, но не достаточное условие для обеспечения демократии. Не бывает демократии без равноправной конкуренции элит на выборах. Именно здесь проходит красная линия, которая отделяет демократии от недемократических режимов. Электоральная демократия – это такой режим, где политики и партии могут терять власть в результате поражения на выборах[18]. Оговорка «могут терять власть» важна: не всегда власть по итогам выборов на самом деле теряется. В некоторых демократиях неудачно выступившие на выборах партии могут входить в состав правительственных коалиций на правах младших партнеров. Есть и примеры демократий, где одна партия находилась у власти десятилетиями. Так, в Японии Либерально-демократическая партия удерживала господство в течение 38 лет, но и она уступила власть после поражения на выборах.
Политическая конкуренция, составляющая основу электоральной демократии, создает основы реализации политических свобод, присущих современным развитым демократиям (их часто называют либеральными демократиями): свободы слова, свободы ассоциаций (создания политических и неполитических организаций). Политическая конкуренция важна и тем, что она вынуждает правящие группы к подотчетности своим согражданам[19]: голосование избирателей служит основным, но далеко не единственным механизмом подотчетности.
Современные политические режимы, не попадающие под определение электоральных демократий, мы будем далее называть авторитарными (или автократиями)[20]. Здесь, однако, необходимы две важные оговорки. Во-первых, в качестве синонима понятия «авторитаризм» иногда используется понятие «диктатура», противопоставляемое «демократии»[21]. Но в русском языке понятие «диктатура» обычно связывается с репрессиями и массовым насилием, и поэтому мы в дальнейшем постараемся к нему не обращаться. В современном мире отнюдь не все авторитарные режимы опираются на «кнут» как на основной инструмент господства. Многие из них стремятся использовать в качестве средства поддержания лояльности своих сограждан прежде всего «пряники» (российский политический режим, как будет показано далее, не являлся исключением).
Во-вторых, по разным причинам часть специалистов до недавнего времени была склонна называть «гибридными» те авторитарные режимы, которые не прибегают к массовым репрессиям, используя при этом в своих целях и некоторые институты, присущие демократиям (прежде всего это выборы из нескольких партий и кандидатов, но не только они). Некоторые из этих режимов внешне могут напоминать демократии, и их лидеры сознательно стремятся достичь такого сходства. Как следует из примера с проспавшим три десятилетия россиянином, к такого рода режимам относится и российский. Однако это внешнее сходство не должно никого обманывать: таким режимам не присуща смена власти в результате конкурентных выборов, и поэтому термин «гибридный режим» по отношению к ним избыточен: он способен лишь ввести читателей в заблуждение. Потому в этой книге он не используется.
Мир авторитарных режимов отличается большим разнообразием (ничуть не меньшим, и даже большим, нежели мир демократий). Им присущи разные конфигурации акторов и институтов («правил игры»). Ряд специалистов выделяют[22] традиционные монархии (как в Саудовской Аравии), военные диктатуры (как в ряде стран Латинской Америки в 1960–1980-е годы), однопартийные режимы, в том числе и коммунистические (как в Советском Союзе и странах Восточной Европы до 1989–1991 года), и, наконец, персоналистские автократии, где власть сосредоточена в руках лидера и его окружения[23].
Авторитарные режимы могут опираться на совершенно разные механизмы поддержания своей легитимности. Если для монархий характерна традиционная легитимность, то большинство автократий вынуждено искать способы обеспечения рационально-легальной легитимности. Некоторые авторитарные режимы носят «гегемонный» характер[24]: они не проводят выборов вообще, или (чаще) эти выборы носят фиктивный характер и представляют собой «выборы без выбора», то есть голосование без альтернатив (как в Советском Союзе до 1989 года).
В последние десятилетия все большее распространение в мире (в том числе и в постсоветских странах)[25] получают авторитарные режимы, которые обозначают как электоральный авторитаризм. В таких режимах – их примерами могут служить Мексика с 1930-х до 1990-х годов или Египет времен правления Хосни Мубарака – институт выборов имеет вполне реальное значение, и к участию в них допускаются различные партии и кандидаты. Однако формальные и неформальные механизмы этих выборов призваны не допустить по их итогам смену власти. Высокие входные барьеры для участия нежелательных партий и кандидатов, заведомо неравный доступ участников кампаний к финансам и СМИ, систематическое использование государственного аппарата для увеличения количества голосов, поданных за правящие партии и кандидатов, наконец, злоупотребления в их пользу на всех стадиях выборов, в том числе при подсчете голосов – вот лишь некоторые элементы авторитарного «меню манипуляций»[26].
Заведомо неравные «правила игры», которые призваны обеспечить победу носителей действующей власти и/или их сторонников и ставленников (их принято называть «инкумбентами») независимо от предпочтений избирателей[27], в первую очередь отличают электоральный авторитаризм от электоральных демократий. «Гегемонный» авторитаризм уступает место электоральному из-за того, что правящие группы этих режимов нуждаются в проведении выборов как средстве собственной легитимации внутри страны и за ее пределами: в противном случае само существование этих режимов может оказаться под угрозой. Однако нечестные выборы – это обоюдоострое оружие, и порой они могут повлечь за собой острый кризис легитимности электоральных авторитарных режимов, о чем свидетельствуют последствия президентских выборов 2020 года в Беларуси.
Основанием электоральной демократии служит политическая конкуренция. Напротив, авторитарные режимы предполагают монополию правящих групп на осуществление власти. Точнее, им присуща скрытая конкуренция между различными сегментами правящей группы, которая не предполагает их открытой борьбы за голоса избирателей. Лидеры, стоящие во главе авторитарных режимов, стремятся монополизировать свое политическое господство (порой их называют доминирующими акторами), но на деле они не осуществляют власть единолично. Для удержания власти им приходится опираться на поддержку хотя бы части правящих групп (подчиненных акторов) и создавать формальные и неформальные «выигрышные коалиции»[28] с их участием.
В «выигрышные коалиции» авторитарные лидеры стремятся включить наиболее значимые сегменты элит, от которых зависит устойчивость режимов. Если их состав слишком узок, то режим оказывается под угрозой внутренних конфликтов (так, многие авторитарные режимы становятся жертвами военных или государственных переворотов). Поддержание единства элит и сохранение среди них консенсуса (добровольного или навязанного) требует от авторитарных лидеров искусства маневрирования. Они вынуждены применять по отношению к элитам не только «кнут» репрессий, но и «пряник», чтобы минимизировать риски потери власти. Подчиненные акторы, которые входят в состав выигрышных коалиций, получают статус и богатство в обмен на лояльность режиму.
Риски для авторитарных режимов исходят не столько от масс, восстание которых грозит положить им конец, сколько от части элит, которые могут прибегнуть к военным путчам или дворцовым переворотам для смены власти. По данным Милана Сволика, внутриэлитные конфликты привели к краху авторитарных режимов в почти 70 % случаев после Второй мировой войны[29]. Поскольку в условиях персоналистской автократии понятие «режим» ни фактически, ни аналитически невозможно отделить от «правящих групп» или лидеров таких режимов, далее все эти понятия будут использоваться как взаимозаменяемые термины.
18
Przeworski A. Democracy and the Market. Political and Economic Reforms in Eastern Europe and Latin America. Cambridge: Cambridge University Press, 1991. P. 10.
19
См.: Даль Р. Демократия и ее критики. – М.: РОССПЭН, 2003.
20
См.: Голосов Г. Автократия, или одиночество власти.
21
Достаточно вспомнить заголовки двух авторитетных научных книг: Мур Б. Социальные истоки диктатуры и демократии: Роль помещика и крестьянина в создании современного мира. – М.: Издательский дом НИУ ВШЭ, 2016; Асемоглу Д. (Аджемоглу Д.), Робинсон Дж. Экономические истоки диктатуры и демократии. 3-е изд. – М.: Издательский дом ВШЭ, 2020.
22
Geddes B., Wright J., Frantz E. How Dictatorships Work: Power, Personalization, and Collapse. Cambridge: Cambridge University Press, 2018.
23
Хотя в современном русском языке все чаще используется гендерно нейтральное обозначение «он/она», по отношению к авторитарным лидерам принято говорить исключительно «он», поскольку в современном мире среди лидеров авторитарных режимов женщин нет.
24
Howard M.M., Roessler P. Liberalizing Electoral Outcomes in Competitive Authoritarian Regimes // American Journal of Political Science, 2006, vol. 50, № 2. P. 365–381.
25
Hale H. Patronal Politics: Eurasian Regime Dynamics in Comparative Perspective. Cambridge: Cambridge University Press, 2015; Way L. Pluralism by Default: Weak Autocrats and the Rise of Competitive Politics. Baltimore, MD: Johns Hopkins University Press, 2015.
26
Schedler A. Elections without Democracy: The Menu of Manipulations // Journal of Democracy, 2002, vol. 13, № 2. P. 36–50.
27
Levitsky S., Way L. Competitive Authoritarianism: Hybrid Regimes after the Cold War. Cambridge: Cambridge University Press, 2010; Schedler A. The Politics of Uncertainty: Sustaining and Subverting Electoral Authoritarianism. Oxford: Oxford University Press, 2013.
28
Bueno de Mesquita B., Smith A. Dictator's Handbook: Why Bad Behavior is Almost Always Good Politics. New York: Public Affairs, 2011.
29
Svolik M. The Politics of Authoritarian Rule. Cambridge: Cambridge University Press, 2012.